Повествование о чудесах в Урувеле
Между тем Благословенный, переходя с места на место, постепенно достиг Урувелы. В Урувеле же в то время жили трое отшельников, – аскетов со спутанными волосами: Урувела Кассапа, Нади Кассапа и Гая Кассапа. Из них отшельник Урувела Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у пяти сотен аскетов со спутанными волосами. Отшельник Нади Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у трехсот аскетов со спутанными волосами. Отшельник Гая Кассапа был вождем, наставником, первейшим, ведущим, главным у двухсот аскетов со спутанными волосами.
И вот Благословенный приблизился к жилищу отшельника Урувелы Кассапы и, приблизившись, обратился к отшельнику Урувеле Кассапе с такими словами:
– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.
– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.
И во второй раз Благословенный обратился к отшельнику Урувеле Кассапе:
– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.
– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.
И в третий раз Благословенный обратился к отшельнику Урувеле Кассапе:
– Если тебе не в тягость, Кассапа, то я останусь на одну ночь в зале для огня.
– Мне это не в тягость, Великий Подвижник, но там обитает Владыка Змей, могучий и свирепый, зубы его ядовиты, яд его страшен, как бы он тебе не навредил.
– Может он мне и не навредит. Ну же, Кассапа! Впусти меня в зал для огня.
– Оставайся там, Великий Подвижник, раз ты так хочешь.
И вот Благословенный, войдя в зал для огня, приготовил соломенную подстилку и сел со скрещенными ногами, держа прямо тело, установив памятование возле рта.
Увидел змей, что вошел Благословенный, и, увидев, извергнул от недовольства клубы дыма. У Благословенного же возникло такое размышление: «Что если я, не повредив у этого змея кожного покрова и внутренней кожи, плоти, когтей и сухожилий, костей и костного мозга, пламенем подавлю пламя». И вот Благословенный, осуществив такого рода сверхъестественную способность, произвел клубы дыма. Змей же, не в силах сдержать гнева, выпустил пламя. Благословенный вступил в стихию огня, и тоже выпустил пламя. И от того, что оба они были объяты пламенем, зал для огня стал как будто горящий, пылающий, объятый пламенем.
Тогда у тех отшельников, окруживших зал для огня, возникло такое размышление: «И вправду замечателен Великий Подвижник, но навредит ему змей».
Между тем Благословенный, по исходу ночи, не повредив у змея кожного покрова и внутренней кожи, плоти, когтей и сухожилий, костей и костного мозга, и пламенем подавив пламя, уложил змея в чашу для сбора подаяния и так сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
– Вот он твой змей, Кассапа, пламенем подавлено его пламя.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и у Владыки Змея, могучего и свирепого, с ядовитыми зубами, со страшным ядом, он пламенем подавляет пламя. И все же, он не такой достойный, как я».
У реки Нераньджары Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
«Если тебе не в тягость, Кассапа, я останусь сегодня в убежище для огня».
«Мне это не в тягость, Великий Подвижник,
Но лучше будет тебе отказать,
Свирепый там обитает Владыка Змей,
Могучий, зубы его ядовиты, яд его страшен,
Как бы он тебе не навредил».
«Может мне он и не навредит,
Ну же, Кассапа, впусти меня в зал для огня!»
Согласие в этом увидев,
Вошел Бесстрашный, не зная боязни.
Заметив Провидца вошедшего, змей-властелин, недовольный, дыхнул дымом. Испытывая благожелательность, Славнейший тогда тоже произвел дым.
Гнева не в силах сдержать, змей-властелин изверг языки пламени.
Искусно повелевая стихией огня, Славнейший тогда тоже произвел пламя.
Оттого, что оба стали объяты пламенем,
Зал для огня был горящий, пылающий, объятый пламенем.
Отшельники ждали:
«И правда, прекрасен Великий Подвижник,
Но навредит ему змей», – так они говорили.
И вот, с исходом той ночи,
Уничтожены были змея огни,
У Многосильного же – остались,
И были они разного цвета:
Синие, так же и красные,
Оранжевые, золотые и подобные хрусталю.
На теле Ангирасы
Разного цвета были огни.
В чашу для подаяния опустив,
Змея-властелина показал брахману:
«Вот он, Кассапа, твой змей,
Пламенем подавлено его пламя».
И вот отшельник Урувела Кассапа, исполнившись приязни к Благословенному из-за этого чуда, совершенного сверхъестественной силой, сказал ему так:
– Живи здесь, Великий Подвижник, я буду поддерживать тебя пищей.
Закончен рассказ о первом чуде.
Как-то Благословенный находился в одной роще неподалеку от жилища отшельника Урувелы Кассапы. И вот, на исходе ночи, Четыре Великих Бога-царя, прекрасные видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизились к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, они встали с четырех сторон, подобные огромным массам огня.
По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же они, Великий Подвижник, те, что на исходе ночи, прекрасные видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизились к тебе и, приблизившись, поприветствовали тебя и встали с четырех сторон, подобные огромным массам огня?
– Это Четыре Великих Бога-царя, Кассапа, приходили ко мне чтобы послушать Учение.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Четыре Великих Бога-царя приходят к нему чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
Закончен рассказ о втором чуде.
Как-то на исходе ночи Сакка, Повелитель богов, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, он встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде.
По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же он, Великий Подвижник, тот, что на исходе ночи, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к тебе и, приблизившись, поприветствовал тебя и встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде?
– Это Сакка, Повелитель богов, Кассапа, приходил ко мне чтобы послушать Учение.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Сакка, Повелитель богов, приходит к нему чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
Закончен рассказ о третьем чуде.
Как-то на исходе ночи Брахма Сахампати, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к Благословенному. Приблизившись и поприветствовав Благословенного, он встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде.
По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но кто же он, Великий Подвижник, тот, что на исходе ночи, прекрасный видом, осветив своим сиянием всю рощу, приблизился к тебе и, приблизившись, поприветствовал тебя и встал в стороне, подобный огромной массе огня, превосходя своим великолепием и совершенством сияние явившихся прежде?
– Это Брахма Сахампати, Кассапа, приходил ко мне чтобы послушать Учение.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Брахма Сахампати приходит к нему, чтобы послушать Учение. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
Закончен рассказ о четвертом чуде.
Между тем у отшельника Урувелы Кассапы подошло время большого жертвоприношения, и все жители Анги и Магадхи желали прийти, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу.
И тогда у отшельника Урувелы Кассапы возникло такое размышление: «Подошло теперь у меня время большого жертвоприношения, и почти все жители Анги и Магадхи придут, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу. Если Великий Подвижник при таком скоплении народа осуществит сверхъестественное чудо, то слава Великого Подвижника увеличится, а моя слава уменьшится. Вот бы Великий Подвижник не приходил до завтра».
Благословенный же, постигнув своей мыслью рассуждение в уме у отшельника Урувелы Кассапы, отправился в Уттаракуру. Принеся оттуда подаяние, он вкусил пищу на берегу озера Анотатта и там же провел день.
По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но почему Великий Подвижник не пришел вчера? Ведь мы все вспоминали: «Что же это не идет Великий Подвижник, приготовлена для тебя часть из твердой и мягкой пищи».
– Разве не думал ты, Кассапа: «Подошло теперь у меня время большого жертвоприношения, и почти все жители Анги и Магадхи придут, взяв с собой во множестве твердую и мягкую пищу. Если Великий Подвижник при таком скоплении народа осуществит сверхъестественное чудо, то слава Великого Подвижника увеличится, а моя слава уменьшится. Вот бы Великий подвижник не приходил до завтра». И вот я, Кассапа, постигнув своей мыслью рассуждение в твоем уме, отправился в Уттаракуру. Принеся оттуда подаяние, я вкусил пищу на берегу озера Анотатта и там же провел день.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и ум другого он постигает своей мыслью. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
Закончен рассказ о пятом чуде.
Тем временем Благословенному случилось найти брошенное пыльное одеяние. Тогда Благословенный подумал так: «Каким же образом мне вымыть это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, вырыл ладонью озеро и так сказал Благословенному: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный вымоет брошенное одеяние». Тогда Благословенный подумал так: «Обо что же мне постирать это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень и так сказал Благословенному: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный постирает брошенное одеяние». Тогда Благословенный подумал так: «За что же взявшись, мне выйти из воды?» И вот божество, обитающее в дереве какудха, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, склонило ветвь дерева: «Вот здесь взявшись, досточтимый, пусть Благословенный выйдет из воды». Тогда Благословенный подумал так: «На чем же мне развесить брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный развесит брошенное одеяние».
По прошествии же ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному, и, приблизившись, сказал ему так:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова. Но ведь не было здесь прежде, Великий Подвижник, этого озера, и вот это озеро здесь. Никто не приносил сюда этих камней. Кем принесены этим камни? Не была склонена ветвь у дерева какудха, и вот эта ветвь склонена.
– Случилось мне Кассапа, найти брошенное пыльное одеяние. Тогда, Кассапа, я подумал так: «Каким же образом мне вымыть это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, вырыл ладонью озеро и сказал мне так: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный вымоет брошенное одеяние». Это озеро, Кассапа, не человеческой вырыто рукою. Тогда я, Кассапа, подумал так: «Обо что же мне постирать это брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в уме Благословенного, принес большой камень и сказал мне так: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный постирает брошенное одеяние». Этот камень, Кассапа, принесен не человеком. Тогда я, Кассапа, подумал так: «За что же взявшись, мне выйти из воды?» И вот божество, обитающее в дереве какудха, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, склонило ветвь дерева: «Вот здесь взявшись, досточтимый, пусть Благословенный выйдет из воды». Это дерево какудха – поддержка для руки. Тогда я, Кассапа, подумал так: «На чем же мне развесить брошенное одеяние?» И вот Сакка Повелитель богов, постигнув своей мыслью рассуждение в моем уме, принес большой камень: «Вот здесь, досточтимый, пусть Благословенный развесит брошенное одеяние». Этот камень, Кассапа, принесен не человеком.
Тогда Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и Сакка Повелитель богов находится у него в услужении. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
По прошествии ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному и, приблизившись, объявил ему о времени принятия пищи:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова.
– Ступай, Кассапа, я иду следом, – отпустил Благословенный отшельника Урувелу Кассапу, и, взяв плод с дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудвипа носит свое название, пришел раньше и сел в зале для огня. Увидел отшельник Урувела Кассапа Благословенного, сидящего в зале для огня, и, увидев, сказал ему так:
– Какой дорогой ты шёл, Великий Подвижник? Я отправился раньше тебя, и вот ты, придя раньше, сидишь в зале для огня.
– Кассапа, я отпустил тебя и, взяв плод с дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудвипа носит свое название, пришел раньше и сел в зале для огня. Вот, Кассапа, плод дерева джамбу, превосходный на вид, благоухающий, с приятным вкусом. Съешь его, если желаешь.
– Не нужно, Великий Подвижник! Это ведь подобает тебе, ты его и ешь.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже отпустив меня раньше, он берет плод с дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название, и, придя раньше, садится в зале для огня. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный, приняв пищу от отшельника Урувелы Кассапы, остался еще в той самой роще.
По прошествии ночи отшельник Урувела Кассапа приблизился к Благословенному и, приблизившись, объявил ему о времени принятия пищи:
– Пришло время, Великий Подвижник, пища готова.
– Ступай, Кассапа, я иду следом, – отпустил Благословенный отшельника Урувелу Кассапу, и, взяв плод с мангового дерева невдалеке от дерева джамбу, благодаря которому континент Джамбудипа носит свое название,… взяв плод с дерева амалака…, взяв плод с дерева харитака…, достигнув небес Тридцати трех и взяв цветок с дерева париччхаттака, пришел раньше и сел в зале для огня. Увидел отшельник Урувела Кассапа Благословенного, сидящего в зале для огня, и, увидев, сказал ему так:
– Какой дорогой ты шёл, Великий Подвижник? Я отправился раньше тебя, и вот ты, придя раньше, сидишь в зале для огня.
– Кассапа, отпустив тебя, я достиг небес Тридцати трех и, взяв цветок с дерева париччхаттака, пришел раньше и сел в зале для огня. Вот, Кассапа, цветок с дерева париччхаттака, превосходный на вид, благоухающий. Возьми его, если желаешь.
– Не нужно, Великий Подвижник! Это ведь подобает тебе, ты его и бери.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже отпустив меня раньше, он достигает небес Тридцати трех и, взяв цветок с дерева париччхаттака, приходит раньше и садится в зале для огня. И все же, он не такой достойный, как я».
Тем временем отшельники хотели вознести почести огню, но не могли наломать щепок. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем наломать щепок». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
– Пусть, Кассапа, наломаются щепки.
– Пусть наломаются, Великий Подвижник.
И тотчас наломались пять сотен щепок.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и щепки ломаются. И все же, он не такой достойный, как я».
Тем временем отшельники хотели вознести почести огню, но не могли зажечь огонь. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем зажечь огонь». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
– Пусть, Кассапа, зажгутся огни.
– Пусть зажгутся, Великий Подвижник.
И тотчас зажглись пять сотен огней.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и огни зажигаются. И все же, он не такой достойный, как я».
Тем временем отшельники, вознеся почести священному огню, не могли погасить огонь. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника мы не можем погасить огонь». И тогда Благословенный сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
– Пусть, Кассапа, погаснут огни.
– Пусть погаснут, Великий Подвижник.
И тотчас пять сотен огней погасли.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и огни гаснут. И все же, он не такой достойный, как я».
Между тем отшельники, во время холодного зимнего сезона, в ночную пору, между восемью днями до и после новолуния, находясь в водах реки Нераньджары, вставали из воды, или погружались в воду, или совершали вставание и погружение в воду. И вот Благословенный произвел пять сотен чаш, несущих огонь, так что те отшельники, выходя из воды, могли согреться. Тогда эти отшельники подумали так: «Нет сомнения, что это из-за сверхъестественной силы Великого Подвижника произведены эти чаши, несущие огонь».
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и такое множество чаш, несущих огонь, он тот час производит. И все же, он не такой достойный, как я».
Тем временем пролилось большое облако, возникшее не ко времени, и произошло наводнение. Место же, в котором пребывал Благословенный, не было заполнено водой. Тогда Благословенный подумал так: «Что если я, разделив всю воду, пойду в середине, по земле, покрытой пылью?» И Благословенный, разделив всю воду, пошел в середине, по земле, покрытой пылью. Между тем отшельник Урувела Кассапа, подумав: «Как бы не унесло водой Великого Подвижника», – вместе с множеством других отшельников пришел на лодке туда, где находился Благословенный. Увидел отшельник Урувела Кассапа, как Благословенный, разделив всю воду, идет в середине, по земле, покрытой пылью, и, увидев, так сказал Благословенному:
– Ты ли это, Великий Подвижник?
– Это я, Кассапа, – сказал Благословенный, и, взойдя по воздуху, поднялся прямо к лодке.
Тогда отшельник Урувела Кассапа подумал так: «Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, что даже и воде не даст себя унести. И все же, он не такой достойный, как я».
И вот Благословенный подумал так: «Долго ведь еще этот невежественный человек будет рассуждать подобным образом: ‘Великий Подвижник обладает столь большой силой, столь большим могуществом, и все же, он не такой достойный, как я.' Что если мне подтолкнуть этого отшельника?». И вот Благословенный так сказал отшельнику Урувеле Кассапе:
– Ведь ты Кассапа, и не тот, кто называется достойным, и не находишься на пути к достоинству. Нет у тебя той дороги, следуя по которой ты стал бы достойным или находился бы на пути к достоинству.
И вот отшельник Урувела Кассапа, пав головой в ноги Благословенному, сказал ему так:
– Досточтимый, пусть примет меня Благословенный, как оставившего дом ради него, да получу я от Благословенного полное посвящение в монашество.
– Кассапа, ведь для пяти сотен отшельников ты вождь, наставник, первейший, ведущий, главный. Потому спроси у них, и как они рассудят, так и сделают.
И вот отшельник Урувела Кассапа приблизился к тем отшельникам, и, приблизившись, сказал им так:
– Хочу я, досточтимые, следовать праведной жизни ради Великого Подвижника. Как досточтимые рассудят, пускай так и сделают.
– Давно уже, как мы преисполнены приязнью к Великому Подвижнику. Если ты последуешь праведной жизни ради Великого Подвижника, то и мы все последуем праведной жизни ради Великого Подвижника.
И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:
– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.
– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.
Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.
Увидел отшельник Нади Кассапа, как речной поток уносит волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, и, увидев, подумал так: «Не случилось ли у моего брата несчастье?» Отправил отшельников: «Ступайте, узнайте, как там мой брат». И сам, вместе с тремястами отшельниками приблизился к Урувеле Кассапе, и, приблизившись, сказал ему так:
– Это ли лучшее, Кассапа?
– Да, друг, это лучшее.
И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:
– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.
– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.
Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.
Увидел отшельник Гая Кассапа, как речной поток уносит волосы и космы, разные принадлежности и все то, что нужно для принесения жертв огню, и, увидев, подумал так: «Не случилось ли у моих братьев несчастье?» Отправил отшельников: «ступайте, узнайте, как там мои братья». И сам, вместе с двумястами отшельниками приблизился к Урувеле Кассапе, и, приблизившись, сказал ему так:
– Это ли лучшее, Кассапа?
– Да, друг, это лучшее.
И вот эти отшельники, предав речному потоку свои спутанные волосы и космы, разные принадлежности и все то, что у них было для принесения жертв огню, приблизились к Благословенному. Приблизившись, они пали головами в ноги Благословенному и сказали ему так:
– Досточтимый, пусть примет нас Благословенный, как оставивших дом ради него, да получим мы от Благословенного полное посвящение в монашество.
– Ступайте, монахи! – ответил Благословенный. – Хорошо изложена Дхамма, живите праведной жизнью, чтобы должным образом положить конец страданию.
Так было совершено посвящение в монахи этих достопочтенных.
Решимостью Благословенного пять сотен щепок не могли наломаться, и наломались;
огни не зажигались, и зажглись,
не гасли, и погасли;
пять сотен чаш, несущих огонь, были произведены.
Таким образом, чудес всего было три с половиной тысячи.
И вот Благословенный, оставшись, сколько пожелал, в Урувеле, пошел оттуда через плато "Голова Гаи", вместе с большой общиной монахов, с тысячью монахами, которые все были прежде отшельниками – аскетами со спутанными волосами. Там и пребывал Благословенный, близ Гаи, на Голове Гаи, вместе с тысячью монахами. И там Благословенный обратился к монахам [с проповедью о пылающем].
Сутта о пылающем
Однажды Благословенный вместе с тысячью монахами находился близ Гаи, на плато "Голова Гаи". И там Благословенный обратился к монахам с такими словами:
– Монахи, всё пылает. И какое всё, монахи, пылает? Зрение пылает, тела пылают, сознание зрения пылает, ощущение зрения пылает. И то, что возникает при условии ощущения зрения, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Слух пылает, звуки пылают, сознание слуха пылает, ощущение слуха пылает. И то, что возникает при условии ощущения слуха, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Обоняние пылает, запахи пылают, сознание обоняния пылает, ощущение обоняния пылает. И то, что возникает при условии ощущения обоняния, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Чувство вкуса пылает, вкусы пылают, сознание чувства вкуса пылает, ощущение чувства вкуса пылает. И то, что возникает при условии ощущения чувства вкуса, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Осязание пылает, ощущения пылают, сознание осязания пылает, ощущение осязания пылает. И то, что возникает при условии ощущения осязания, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Рассудок пылает, понятия пылают, сознание рассудка пылает, ощущение рассудка пылает. И то, что возникает при условии ощущения рассудка, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и это пылает. Чем пылает? Пылает огнем страсти, огнем неприязни, огнем неведения, пылает, говорю я, рождением, старостью и смертью, печалью, стенанием, мучением, унынием, беспокойством.
– Монахи, видящий так обученный ученик благородных пресыщается зрением, пресыщается телами, пресыщается сознанием зрения, пресыщается ощущением глаза, и тем, что возникает при условии ощущения зрения, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и этим он пресыщается.
– Он пресыщается слухом, пресыщается звуками, ...
– Пресыщается обонянием, пресыщается запахами, ...
– Пресыщается чувством вкуса, пресыщается вкусами, ...
– Пресыщается осязанием, пресыщается ощущениями, ...
– Пресыщается рассудком, пресыщается понятиями, пресыщается сознанием рассудка, пресыщается ощущением рассудка, и тем, что возникает при условии ощущения рассудка, переживаемое как приятное или тягостное, или ни приятное, ни тягостное, – и этим он пресыщается.
– От пресыщения он становится бесстрастным, от бесстрастия он достигает освобождения, в освободившемся возникает знание, что он освободился. Он познает: «Прекращено рождение, исполнена праведная жизнь, сделано то, что надлежит сделать, больше не последует здешнее существование».
Так сказал Благословенный. Обрадованные, монахи восхитились словами Благословенного.
И пока длилось это разъяснение, сердца той тысячи монахов, через неприсвоение, освободились от влечений.
Редакция: Д.А. Ивахненко