Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи, в роще за восточными воротами, во дворце матери Мигары1, вместе с большой общиной монахов. Тем временем, – а тогда была Упосатха, пятнадцатый день месяца2, – в ночь совершенного полнолуния Благословенный сидел на открытом воздухе, окруженный общиной монахов.
И вот, один монах, поднявшись со своего места, накинул на плечо верхнюю накидку, и почтительно сложив руки, обратился к Благословенному с такими словами:
– Досточтимый, если Благословенный согласится дать разъяснение по моим вопросам, я спрошу Благословенного о некоторых положениях.
– Тогда, монах, садись на свое место и спрашивай, что пожелаешь.
– Замечательно сказано, досточтимый, – согласился с Благословенным монах, и сев на свое место, обратился к Благословенному:
– Таковы ли, досточтимый, пять присваиваемых совокупностей, а именно: тело как присваиваемая совокупность, чувство как присваиваемая, распознавание как присваиваемая совокупность, волнения как присваиваемая совокупность, сознание как присваиваемая совокупность?
– Именно таковы, монах, пять присваиваемых совокупностей, а именно: тело как присваиваемая совокупность, чувство как присваиваемая, распознавание как присваиваемая совокупность, волнения как присваиваемая совокупность, сознание как присваиваемая совокупность.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Эти пять присваиваемых совокупностей, досточтимый, что имеют своим корнем?
– Эти пять присваиваемых совокупностей, монах, имеют своим корнем желание.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Досточтимый, одно ли и то же присвоение и пять присваиваемых совокупностей, или присвоение отлично от пяти присваиваемых совокупностей?
– Монах, не одно и то же присвоение и пять присваиваемых совокупностей, и не отлично присвоение от пяти присваиваемых совокупностей, но какие бы ни были здесь3 желание и страсть, это и есть присвоение.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Досточтимый, может ли быть разнообразие желания и страсти по отношению к этим пяти присваиваемым совокупностям?
– Может, монах, – сказал Благословенный. – Вот, у кого-либо возникает такая мысль: «пусть в будущем у меня будет такое тело, пусть в будущем у меня будет такое чувство, пусть в будущем у меня будет такое распознавание, пусть в будущем у меня будут такие волнения, пусть в будущем у меня будет такое сознание». Вот так, монах, может быть разнообразие желания и страсти по отношению к этим пяти присваиваемым совокупностям.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– В каком же смысле, досточтимый, для совокупностей применяется обозначение «совокупность»?
– Монах, какое бы то ни было тело, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – это называется «тело как совокупность». Какое бы то ни было чувство, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – это называется «чувство как совокупность». Какое бы то ни было распознавание, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – это называется «распознавание как совокупность». Какие бы то ни было волнения, – в прошлом, будущем или настоящем, собственные или посторонние, грубые или тонкие, низкие или возвышенные, далекие или близкие, – это называется «волнения как совокупность». Какое бы то ни было сознание, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – это называется «сознание как совокупность». Вот в этом смысле, монах, для совокупностей применяется обозначение «совокупность».
– Досточтимый, какова же причина, какова предпосылка для описания тела как присваиваемой совокупности? Какова причина, какова предпосылка для описания чувства как присваиваемой совокупности? Какова причина, какова предпосылка для описания распознавания как присваиваемой совокупности? Какова причина, какова предпосылка для описания волнений как присваиваемой совокупности? Какова причина, какова предпосылка для описания сознания как присваиваемой совокупности?
– Монах, вот четыре стихии есть причина, четыре стихии есть предпосылка для описания тела как присваиваемой совокупности. Контакт есть причина, контакт есть предпосылка для описания чувства как присваиваемой совокупности. Контакт есть причина, контакт есть предпосылка для описания распознавания как присваиваемой совокупности. Контакт есть причина, контакт есть предпосылка для описания волений как присваиваемой совокупности. Психическое вместе с телесным4 есть причина, психическое вместе с телесным есть предпосылка для описания сознания как присваиваемой совокупности.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Каким же образом, досточтимый, бывает убежденность в самотождественности5?
– Вот, монах, необученный простолюдин, не знающий благородных, не ведающий учения благородных, не сведущий в учении благородных, не знающий достойных, не ведающий учения достойных, не сведущий в учении достойных, рассматривает тело как «Я», или «Я», как обладающее телом, или тело, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в теле. Он рассматривает чувство как «Я», или «Я», как обладающее чувством, или чувство, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в чувстве. Он рассматривает распознавание как «Я», или «Я», как обладающее распознаванием, или распознавание, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в распознавании. Он рассматривает волнения как «Я», или «Я», как обладающее волнениями, или волнения, как находящиеся в «Я», или «Я», как находящееся в волнениях. Он рассматривает сознание как «Я», или «Я», как обладающее сознанием, или сознание, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в сознании. Вот так, монах, бывает убежденность в самотождественности.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Каким же образом, досточтимый, не бывает убежденности в самотождественности?
– Вот, монах, обученный простолюдин, знающий благородных, ведающий учения благородных, сведущий в учении благородных, знающий достойных, ведающий учение достойных, сведущий в учении достойных, не рассматривает тело как «Я», или «Я», как обладающее телом, или тело, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в теле. Он не рассматривает чувство как «Я», или «Я», как обладающее чувством, или чувство, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в чувстве. Он не рассматривает распознавание как «Я», или «Я», как обладающее распознаванием, или распознавание, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в распознавании. Он не рассматривает волнения как «Я», или «Я», как обладающее волнениями, или волнения, как находящиеся в «Я», или «Я», как находящееся в волнениях. Он не рассматривает сознание как «Я», или «Я», как обладающее сознанием, или сознание, как находящееся в «Я», или «Я», как находящееся в сознании. Вот так, монах, не бывает убежденности в самотождественности.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– В чем же, досточтимый, состоит услада тела, в чем его изъян, в чем избавление от него? В чем состоит услада чувства, в чем его изъян, в чем избавление от него? В чем состоит услада распознавания, в чем его изъян, в чем избавление от него? В чем состоит услада волнений, в чем их изъян, в чем избавление от них? В чем состоит услада сознания, в чем его изъян, в чем избавление от него?
– Монах, ведь те счастье и удовлетворенность, которые возникают, обусловленные телом, – это услада тела. Непостоянство и тягота, связанные с телом и то, что оно подвержено изменению, – это изъян тела. Устранение желания и страсти к телу, оставление желания и страсти к телу, – это избавление от тела. Счастье и удовлетворенность, которые возникают, обусловленные чувством, – это услада чувства. Непостоянство и тягота, связанные с чувством и то, что оно подвержено изменению, – это изъян чувства. Устранение желания и страсти к чувству, оставление желания и страсти к чувству, – это избавление от чувства. Счастье и удовлетворенность, которые возникают, обусловленные распознаванием, – это услада распознавания. Непостоянство и тягота, связанные с распознаванием и то, что оно подвержено изменению, – это изъян распознавания. Устранение желания и страсти к распознаванию, оставление желания и страсти к распознаванию, – это избавление от распознавания. Счастье и удовлетворенность, которые возникают, обусловленные волнениями, – это услада волнений. Непостоянство и тягота, связанные с волнениями и то, что они подвержены изменению, – это изъян волнений. Устранение желания и страсти к волениям, оставление желания и страсти к волнениям, – это избавление от волнений. Счастье и удовлетворенность, которые возникают, обусловленные сознанием, – это услада сознания. Непостоянство и тягота, связанные с сознанием и то, что оно подвержено изменению, – это изъян сознания. Устранение желания и страсти к сознанию, оставление желания и страсти к сознанию, – это избавление от сознания.
– Замечательно сказано, досточтимый, – возрадовался монах ответу Благословенного, и, удовлетворившись ответом, задал Благословенному следующий вопрос:
– Досточтимый, у знающего как, у видящего как не бывает помышления «Я», «мое»6 и предрасположенности к самомнению в отношении этого тела7, наделенного сознанием, и в отношении всех перцептивных образов8 вовне?
– Монах, какое бы то ни было тело9, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – любое тело он рассматривает так: «это не мое, я не являюсь этим, это не является мной», он видит его таким, какое оно есть на самом деле, в соответствии с истинной мудростью. Какое бы то ни было чувство, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – любое чувство он рассматривает так: «это не мое, я не являюсь этим, это не является мной», он видит его таким, какое оно есть на самом деле, в соответствии с истинной мудростью. Какое бы то ни было распознавание, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – любое распознавание он рассматривает так: «это не мое, я не являюсь этим, это не является мной», он видит его таким, какое оно есть на самом деле, в соответствии с истинной мудростью. Какие бы то ни было волнения, – в прошлом, будущем или настоящем, собственные или посторонние, грубые или тонкие, низкие или возвышенные, далекие или близкие, – любые волнения он рассматривает так: «это не мое, я не являюсь этим, это не является мной», он видит их такими, какими они есть на самом деле, в соответствии с истинной мудростью. Какое бы то ни было сознание, – в прошлом, будущем или настоящем, собственное или постороннее, грубое или тонкое, низкое или возвышенное, далекое или близкое, – любое сознание он рассматривает так: «это не мое, я не являюсь этим, это не является мной», он видит его таким, какое оно есть на самом деле, в соответствии с истинной мудростью. Монах, у знающего так, у видящего так не бывает помышления «Я», «мое» и предрасположенности к самомнению в отношении этого тела, наделенного сознанием, и в отношении всех перцептивных образов вовне.
Тем временем у одного монаха возникло в уме такое рассуждение: «Так значит, тело не является мной, чувство не является мной, распознавание не является мной, волнения не являются мной, сознание не является мной. Какое же Я тогда затронут поступки, совершенные не мной10?»
И вот Благословенный, постигнув своей мыслью рассуждение в уме того монаха, обратился к монахам:
– Может ведь так быть, монахи, что какой-нибудь никчемный, глупый, невежественный человек, ум которого во власти жажды, подумает, что может превзойти наставление учителя [рассуждая]: «Так значит, тело не является мной, чувство не является мной, распознавание не является мной, волнения не являются мной, сознание не является мной. Какое же Я тогда затронут поступки, совершенные не мной?».
– Монахи, ведь я много раз учил я вас о разнообразных положениях с помощью ответного спрашивания. Как вы считаете, монахи, тело постоянно или непостоянно?
– Непостоянно, досточтимый.
– Чувство… распознавание… волнения… сознание постоянно или непостоянно?
– Непостоянно, досточтимый.
– А что непостоянно, то тягостно или приятно?
– Тягостно, досточтимый.
– А что непостоянно, тягостно, подвержено изменению, здраво ли будет считать об этом: «это мое, я являюсь этим, это является мной»?
– Конечно, нет, досточтимый.
– Поэтому, монахи, видящий так обученный ученик благородных пресыщается телом, пресыщается чувством, пресыщается распознаванием, пресыщается волнениями, пресыщается сознанием. От пресыщения он становится бесстрастным, от бесстрастия он достигает освобождения, в освободившемся возникает знание, что он освободился. Он познает: «Прекращено рождение, исполнена праведная жизнь, сделано то, что надлежит сделать, больше не последует здешнее существование».
Таковы десять вопросов, заданные монахом:
Два о совокупностях, одно ли и то же, может ли быть, обозначение и причина,
Два о самотождественности, об усладе и о наделенном сознанием.
Редакция: Д.А. Ивахненко