«Скорбь и отречение Марпы из-за смерти Дармы Доде усиливают практику всех учеников»

Лама Нгогпа и остальные ученики достигли доста­точной зрелости и освободились от многих омраче­ний благодаря посвящениям и практике устных на­ставлений.

Когда завершилось длительное празднование воз­вращения Ламы из Индии, большинство учеников и помощников разъехались по домам. Учитель-отец вместе со всеми своими сыновьями ушел в строгое затворничество, выполняя предсказание Наропы. Он расположился на самом верхнем этаже своей башни. Под ним медитировал Дарма Доде. Еще ниже на­ходились комнаты нескольких великих учеников — остальные тоже сосредоточились на практиках совер­шенствования (садхана) в строгом затворничестве. Жена Марпы, Марпа Голег и Бавачен из Паранга за­ботились о них.

Марпа передал своему сыну Дарме Доде устные наставления о выбросе и переносе сознания. Сын полностью освоил эту практику и достиг глубокой уверенности.

Как-то раз послышался лай собаки и кто-то посту­чал в главные ворота. Выглянув в окно, Дарма Доде увидел высокого человека в белых одеждах, воору­женного луком и стрелами. Мать открыла незнаком­цу дверь, и тот сообщил:

— Послезавтра начинается ежегодная ярмарка Нгамо Чушул. Твой старший брат оплачивает все торжества. Некоторое время назад мы с почтением пригласили Марпу председательствовать на самой ярмарке и празднике ее открытия. Это большая честь. Теперь я приехал, чтобы сопроводить туда Ламу или его сына. Один из них, у кого есть время, обязательно должен прибыть на открытие.

Он был очень настойчив.

Дагмема угостила его хорошей едой и напитками. Пока он ел и пил, она говорила:

— Замечательно, что вы устраиваете эту ярмарку и все торжества. Но, как я уже сказала тебе, Мастер Марпа должен выполнить предсказание и пожелание Наропы. Это значит, что отцу и сыновьям нужно про­вести три года в строгом затворничестве. Сейчас про­шел только год — поэтому я не думаю, что отец или сын смогут приехать к вам. Нам придется отправить на открытие кого-нибудь из ближайших учеников, — она тоже говорила весьма настойчиво.

— Это должен быть или отец, или сын, — ответил захмелевший гость. — Никто другой не может возгла­вить праздник. Если бы поехал сам Лама, я остался бы, чтобы сопровождать его. Раз он не поедет, я воз­вращаюсь к себе. Во всяком случае я передал вам при­глашение. Не говорите, что не получали его!

Он резко поднялся, отряхнул подол своей одежды от пыли и ушел.

Сын Марпы подумал: «С точки зрения обще­ства у меня самые выдающиеся родители. Благодаря моей семье, родственникам и помощникам я свобо­ден от печалей и забот, а еще я знаю Дхарму. Значит, я вполне подхожу для того, чтобы возглавить от­крытие ярмарки в этом году. Но если я спрошу отца или мать, они этого не разрешат. Придется убежать тайком».

Через два дня, начиная с самого рассвета, мимо шло много людей по дороге на ярмарку, все в празд­ничных одеждах и украшениях. Дарма Доде решил: «Надо уйти так, чтобы никто не услышал». Он встал с постели и приготовился уходить, как вдруг в его уме появились другие мысли: «Пословица гласит: “Чем выше гора, тем глубже пропасть. Чем выше награда, тем больше риск. Чем глубже Дхарма, тем сильнее Мара”. Мой отец жестоко накажет меня. Когда Мара чинит препятствия, опасность очень велика». — Он вернулся и снова лег.

В тот момент мимо проходили три беззубые стару­хи, с головами седыми, как белоснежные раковины. Они громко говорили:

— Мы столько раз бывали на великой ярмарке Нгамо Чушул в Лходраге, но нам все мало. Неизвест­но, когда придет смерть. Кто знает, придется ли еще раз увидеть этот праздник.

Дарма Доде смотрел, как они удалялись своей не­ровной старческой походкой, опираясь на палки. Не догадываясь, что эти три старухи были колдовскими проделками Мары, он подумал: «Даже если такие ба­бушки идут туда, почему же и мне не пойти? Ведь я молод и я — любимый сын отца и матери!»

Набросив на плечи белую накидку, он стреми­тельно покинул затворничество. В тот момент мать как раз несла ему горячий завтрак, и они столкнулись на лестнице. Она воскликнула:

— Сын, нельзя столь внезапно выходить из за­творничества! Куда ты собрался? Возвращайся и про­должай практику.

Дарма Доде боялся, что мать схватит его, и по­бежал вниз по лестнице. В руках у матери был под­нос с едой, и она не могла задержать сына, когда тот пробегал мимо. Внизу сын подумал: «Если мать даст мне совет, я послушаю ее. Но если она захочет меня остановить, я уйду». У ворот, оседлав своего коня, он обернулся.

В это время мать размышляла: «Если сын послу­шается меня и остановится, надо постараться его за­держать. Если же он не подчинится, надо хотя бы дать ему совет».

И она сказала вслух:

— Сын, послушай свою мать. Вернись назад.

— Мама, — отвечал Доде, — пословица гласит: «Когда луна яркая, она находится в первой фазе. Пока родители живы, сын находится в первой фазе». Я не болен, не страдаю. Я прекрасно гожусь для того, чтобы пойти на ярмарку. Пожалуйста, разреши мне пойти туда хотя бы в этот раз.

— Ты посоветовался с отцом? — спросила Дагмема.

— Нет, — ответил Доде, — разве недостаточно, что сейчас я сообщаю об этом тебе?

Видя, что он вот-вот уйдет, мать произнесла:

— Сын, уж если ты уходишь, совсем не слушаясь меня, давай с тобой условимся. Дай мне несколько обещаний и крепко держи их в своем сердце. Сегод­ня не садись во главе ряда. Не принимай даров как почетный гость. Не говори приветственных речей. Не давай поучений Дхармы. Не пей пива. Не езди верхом. Возвращайся не позднее полудня. Вот семь обетов, о которых мы должны договориться. Соблю­дай их!

Сын торопливо ответил:

— Все это будет сделано, — и ускакал.

Тогда Дагмема отправила вслед за сыном четверых ближайших учеников, достойных доверия, во главе с Марпой Голегом и Миларепой, попросив их просле­дить, чтобы Дарма Доде соблюдал эти семь догово­ренностей.

Когда мать осталась одна, ее сердце почему-то было особенно неспокойным. Со слезами на глазах она думала: «Раньше, даже когда сын уходил на месяц ради блага других, я так не волновалась. Сегодня же он уехал всего на полдня, а я не нахожу себе места — не значит ли это, что должно произойти какое-то ужасное несчастье?»

Молодой лама и его ближайшие друзья приехали на открытие ярмарки и увидели, что люди там рас­положились рядами. Они сели в конце ряда учите­лей, там, где начинался ряд мирян. Мудрые пожилые ламы заволновались и сказали:

— О, неужели это сын Марпы Дарма Доде? — и послали слугу убедиться в этом.

Слуга принес им положительный ответ, и ламы тут же пригласили Доде занять почетное место во гла­ве ряда. Он не хотел садиться туда. Тогда они в один голос сказали так:

— Это неправильно. Неважно, как ты сам на это смотришь, но нам не подобает сидеть впереди сына Мастера Марпы.

И все они, словно стая птиц, поднялись с мест, взяли свои подушки и переместились в задние ряды — так Дарма Доде оказался впереди всех.

В результате ему пришлось быть почетным гостем, принимать дары и произносить приветственную речь. Он также вынужден был давать поучения Дхармы, от­вечая на вопросы почтенных лам, и всем стало ясно, что он очень хорошо образован. А после этого каж­дый из благородных гостей поднес ему пива, и, усту­пая их настойчивости, он выпил понемногу из каж­дой кружки.

К тому времени полдень уже миновал, и Миларепа напомнил ему:

— Драгоценный Лама, пословица гласит: «Празд­ник должен закончиться до того, как он станет слиш­ком хорошим, иначе веселье перейдет в драку». Ты нарушил большинство обещаний, данных твоей ма­тери. Сейчас, когда уже перевалило за полдень, нам пора возвращаться.

— Да, — ответил Дарма Доде, — ты прав, старший брат, Великий Маг.

Они уже собирались уходить, как вдруг появился дядя Дармы Доде. Он был самым богатым человеком в Лходраге, но бездетным. Он вел под уздцы прекрас­но оседланного коня по имени Белокрылый Ворон — то был самый красивый и быстрый конь в Лходраге.

Дядя заявил:

— Вставай, племянник! Во время приветственной речи и остальной части праздника ты показал отлич­ное знание Дхармы. Теперь отличись-ка в верховой езде. Садись на этого коня!

Сын Марпы ответил:

— Немного позже я попытаюсь как можно лучше исполнить то, о чем ты просишь. Но сегодня не ис­кушай меня верховой ездой. Когда я собирался сюда, моя мать дала мне несколько наказов, и я уже нару­шил большинство из них. Если сейчас сяду на коня, я нарушу все.

— Твоя мать Дагмема — очень сильная женщи­на, — сказал в ответ дядя. — Но она всего лишь моя сестра. Каким бы незначительным я ни был, но я все-таки ее старший брат. Если ты слушаешься свою мать — тем более ты должен послушать меня. Вспом­ни пословицу: «Даже если твоего дядю уносит река, не хватай его за волосы». Это правда, так что лучше не отказывайся. После того как ты покажешь мастер­ство в верховой езде, я подарю тебе этого коня вместе с седлом и всей упряжью.

С этими словами дядя потянул Дарму Доде за руку и силой заставил его сесть на коня. Так сыну Марпы не удалось избежать и этого нарушения. Конь поскакал галопом, и Дарма Доде с его величественной посадкой снова показал себя с лучшей стороны. Он был самым лучшим и в духовных, и в мирских делах, и ему несли все больше даров. Некоторое время он чувствовал себя очень довольным.

Миларепа настоятельно просил его:

— Господин, ты нарушил уже все, о чем утром договорился с матерью. Пословица гласит: «Прежде чем сражаться с толпой, обуздай собственного коня». Нам нужно как можно быстрее уезжать — до того как разойдется толпа.

И они выехали домой. Дарма Доде сидел верхом на коне, полученном в дар от дяди, а Миларепа вел этого коня за поводья. Доде заметил:

— Послушай, я не старец и не калека. Я сам справ­люсь с этой лошадью. Отпусти поводья и поезжай вперед.

Они проехали большую часть пути и спустились в долину Шен. С одной стороны дороги бурлил стре­мительный поток, отчего ехать по ней стало опасно. По другую сторону среди скал росли кусты, в которых свили гнезда дикие куропатки. Когда Дарма Доде про­езжал мимо гнезда, топот копыт вспугнул куропатку и шестерых ее птенцов. Они закричали и, захлопав крыльями, взмыли в небо. От неожиданности конь метнулся в сторону. Сын Марпы упал на камни, но одна нога его застряла в стремени. Испуганный жере­бец протащил его по скалистой тропе на расстояние полета стрелы, и голова Доде разбилась. В трещинах показался мозг, и хлынула кровь.

Миларепа на полном скаку обернулся назад и уви­дел вдали коня без всадника. «Сын упал с лошади», — подумал он. Сдерживая ветры энергии, Миларепа поскакал назад, поймал коня Доде и, спешившись, привязал его к дереву. Видя, что всадник потерял со­знание, Мила сел, положил его голову к себе на бедро и осмотрел ее. Череп был расколот на восемь частей, обнажив мозг, из ран непрерывно текла кровь. По­нимая, что ничего сделать нельзя, Миларепа уже не сдерживал слез.

К ним подъехали остальные ближайшие ученики Марпы. Они растирали ладони и ступни Дармы Доде, зовя его по имени. Было очевидно, что на коне его везти нельзя, потому решили сделать носилки. Среди даров, полученных на ярмарке, нашелся рулон шел­ка — им ученики перевязали голову сына своего Учи­теля. Пока они сооружали носилки, подул свежий ветер, и Дарма Доде пришел в себя. Открыв глаза и увидев Миларепу, он произнес:

— Брат Великий Маг, как хорошо, что ты пришел. Конь сбросил меня, и я ударился головой. Чем это вы все занимаетесь?

— Лама, ты не сможешь ехать верхом и даже идти, поэтому мы готовим носилки.

— Благородный человек, — отвечал сын, — не опускает своих рогов гаруды, даже если проголодает­ся³⁷. Так гласит пословица. Я попробую сесть на коня. Снимите этот пояс и разорвите его пополам.

Они сделали то, о чем он просил: разорвали попо­лам его пояс, одной частью еще крепче перемотали ему голову, а другой подвязали одежду.

— Теперь усадите меня на коня.

Когда они сделали и это, он добавил:

— Дядя Голег, ты самый старший из всех, тебе и вести моего коня. Вы двое, поддерживайте меня спра­ва и слева. А ты, старший брат Великий Маг, пойди вперед и расскажи моим родителям о том, что я не­много поранился.

Так они потихоньку двинулись к дому.

Миларепа поскакал впереди всех. Достигнув по­местья Марпы, он быстро поднялся в комнату Ламы на верхнем этаже башни. Совершив полный поклон, он сказал:

— Драгоценный Лама, я должен тебе кое-что со­общить, но не могу произнести и трех слов.

— Раньше, — ответил Марпа, — когда ты прихо­дил ко мне, я радовался. Сейчас же у меня тяжело на сердце. Что случилось? Говори!

Некоторое время Миларепа не мог заговорить, из глаз его текли слезы. Наконец, собравшись с духом, он рассказал Ламе всю историю.

— Итак, мой сын утром отправился на ярмарку? — переспросил Марпа.

— Да, Лама.

— Где он разбил голову?

— В долине Жен.

— Ну, что ж, она, видно, не зря так зовется. Ведь он еще жив, правда?

— Он не умер, он приближается сюда.

— Как вы его перевязали?

— Мы разорвали пополам по всей длине его пояс: одной частью мы замотали ему голову, а второй под­вязали одежду, — ответил Мила.

— Это знак того, что отца и сына ждет разлука. Прошлой ночью мне приснилось, что пришел чер­ный человек и сказал: «Наропа приказывает тебе вырвать свое сердце и отдать его мне, чтобы я отнес ему». Я подумал: «Нужно выполнить это пожелание Мастера». Вырвав сердце, я отдал его незнакомцу. Довольный, он положил его в чашу из черепа и при­крыл кривым ножом, а затем исчез. Еще мне снилось, что в центре мандалы образовалась дыра, солнце и луна одновременно распались на кусочки посреди неба, и высохло озеро бодхичитты. Даже если я пой­ду сейчас ему навстречу, это ни к чему не приведет. Тем не менее, между нами, отцом и сыном, все еще есть связь самайя. Поэтому из сострадания я должен выйти к нему.

Сказав так, Марпа вышел во двор и вскоре встре­тил там всю процессию. Сын вымолвил:

— Утром я поехал на ярмарку. Я ударился головой. Посмотри, пожалуйста, серьезна ли моя рана.

Марпа сел, и Доде положил голову ему на бедро. Отец ослабил повязку на голове сына и осмотрел рану. Увидев, что череп разбит на восемь частей, а мозговая оболочка лопнула, обнажив мозг, он подумал: «Мой сын долго не проживет».

Дарма Доде снова потерял сознание. Не убирая головы сына со своего бедра, отец повернул его на бок и прямо на ухо спел песню, проясняющую вы­брос сознания:

Послушай сын, царевич Додебум!
Я, переводчик Марпа,
Трижды ходил в Индию.
С преданностью служил я истинным Учителям —
Мастерам Наропе и Майтрипе —
И получил много тантр, комментариев и устных наставлений.
Они даровали мне передачу сущности четырех посвящений.
В частности, я получил методы выброса и переноса сознания.
Ничего не скрывая, я всему обучил тебя, сын.
Додебум, помнишь ли ты эти тантры и поучения?
Все вещи, состоящие из частей,
Непостоянны и тленны.
Сын, это иллюзорное тело не вечно.
Внезапно появились препятствия Мары.
Твой череп разбит, словно белая раковина.
Лопнул белый шелк твоей мозговой оболочки,
Под ней обнажился твой мозг — собрание Будд.
Сын, это правда, что тело бренно.
Твой почтенный отец — мандала Йидамов.
Выведи свое сознание через отверстие Брахмы.
Направь сознание в сердце благородного отца.

Так пел Марпа.

Мать Дармы Доде услышала эту песню из своей комнаты и подумала: «Лама медитировал наверху, но сейчас он внизу, во дворе, поет песню, объясняющую выброс сознания. Неужели с нашим сыном случилось несчастье?»

Она поспешила вниз и во дворе увидела сына, ле­жащего без сознания, — его окровавленная голова покоилась на бедре отца, сидящего прямо на земле. Дагмема упала без чувств.

Через некоторое время, придя в себя, она обрати­лась к мужу:

— Ты изучил восемь ступеней медицинской прак­тики. Умрет наш сын или останется в живых?

— Да, я в совершенстве знаю восемь ступеней ме­дицинской практики, но невозможно излечить тело, лишенное головы. Сказано: «Когда созревает карма существ в трех мирах, Будды трех времен бессильны». У меня нет средств его излечить. Если знаешь как — попробуй ты.

Он переложил голову Дармы Доде на колени ма­тери.

— Ты пролила единственную каплю драгоценного масла в котел с водой. Как ты могла отпустить сына на ярмарку прямо посреди его затворничества? Не зря говорят: «Женщина, ведущая собрание; коза, ука­зывающая путь; луговая собачка, стерегущая дом; пи­рамида, выстроенная из пепла, и масло, оставленное на солнце, — все это не смешно».

Марпа накрыл голову накидкой и сидел не дви­гаясь.

Мать подумала: «Меня винить не в чем, но сейчас не время спорить, потому что это может повредить практике моего сына. Дарма Доде не направил созна­ние в сердце отца, почтенного Марпы, который также является его коренным Ламой и давал ему передачу природы ума. Но я — его мать, я дала его уму тело — может быть, он выбросит свое сознание в меня».

И, склонившись к самому уху сына, сдерживая слезы, Дагмема спела ему песню, объясняющую вы­брос сознания:

Драгоценное, высшее, подлинное Тело Воплощения
Всех Будд трех времен,
Переводчик Марпа,
С почтением простираюсь у твоих стоп.
Послушай, сын Додебум.
Ты сейчас уходишь из этого мира,
И, должно быть, тебе небезразлично
Разрушение этого составного тела.
Почтенный отец, Переводчик Марпа,
Трижды ходил в Индию.
Не опасаясь за свою жизнь, он искал Дхарму
И учился у многих великих лам.
В частности, Махапандит Наропа
Дал ему устные наставления Линии передачи шепотом,
Все без исключения.
Ничего не утаив, отец передал их тебе.
Ясно ли ты помнишь все это сейчас?
Глубоко ли твое доверие К наставлениям Махапандита Наропы?
Достигли ты уверенности В практике слияния и выброса сознания?
Устойчива ли твоя медитация В нерожденной Великой Печати ?
Прочно ли твое доверие
К устным наставлениям о выбросе и переносе сознания ?
Это составное тело из плоти и крови
Непостоянно, словно радуга в небе.
Тело-иллюзия никогда не бывает вечным.
Я, твоя мать, — Дагмема, подруга Йидама Хеваджры.
Я—мать, дающая рождение всем Буддам трех времен.
На восьмилепестковом лотосе в моем сердце
На львином троне, на дисках солнца и луны
Сидит превосходное существо — переводчик Марпа.
Он — Будда О Алмаз в окружении девяти йогинь.
Сын, отошли сознание через отверстие Брахмы
И направь его в сердце матери.

Так пела мать Дармы Доде.

Поскольку его сознание все еще оставалось в теле, она подумала, что он не услышал ни слова, и крупные слезы покатились из ее глаз. Они упали прямо в ухо сына — благодаря этому, а также близкой связи матери и сына Доде пришел в себя и открыл глаза. Он слышал и понял песню выброса сознания, которую пела ему мать. Он проговорил:

— Старший брат Великий Маг, помоги мне стать.

Поднявшись на ноги, он сам перевязал свою голову, расколотую на восемь частей, и попросил:

— Старший брат Великий Маг, вытри мне лицо.

Пока Миларепа вытирал ему лицо, сын говорил:

— Я думал, что еще в этой жизни смогу отблагодарить родителей за их доброту. А сейчас я не только нe отблагодарил, но и причинил им страдание. По­скольку все так вышло, я хочу сказать несколько важ­ных слов, попросить родителей не печалиться. Подпевай мне.

Миларепа отвечал:

— Пожалуйста, не говори так. Это может создать препятствия для твоей жизни.

— Старший брат Великий Маг, о каких препятстви­ях ты говоришь? Разве это — не препятствие? Настало время пройти великий вселенский Путь, называемый «бардо становления», — долгий и опасный путь, по­добный узкому туннелю. Большинство существ пере­живает там ужасные страдания. Но благодаря доброте моего отца Марпы у меня есть возможность отпра­виться прямо в место моего следующего рождения, избежав этого бардо становления. Большинство лю­дей, даже получив драгоценное человеческое тело, не практикуют Дхарму. Я сочувствую им всем, но ничего не могу поделать. И потому, родители, прошу вас, не печальтесь. Старший брат, подпевай мне.

И он спел такую песнь-мольбу:

Драгоценный Мастер, обладающий тремя качествами,
Неотделимый от славного Ваджрадхары,
Отец Хеваджра с девятью йогинями
И мать Дагмема, дающая жизнь Буддам!
Я почтительно простираюсь перед вами, отец и мать.
Даруйте мне ваше благословение и посвящения.
Уходя из этого мира,
Я не испытываю ни страха, ни тревоги.
Но мне немного грустно,
Оттого что я умираю, не отблагодарив вас за доброту.
Но эту смерть нельзя было предотвратить.
Родители, прошу, не печальтесь.
Все тантры и комментарии, которым учил отец,
Сейчас мне помнятся необычайно ясно.
Неколебимо мое доверие
К Пути искусных средств — Шести йогам Наропы.
Я достиг полной уверенности
В устных наставлениях по особым практикам
Слияния и выброса сознания.
Сейчас устойчива моя медитация
В нерожденной Великой Печати.
Глубоко мое доверие
К особым поучениям о выбросе и переносе сознания.
Родители, прошу, не плачьте.
В нерожденной простоте, Великой Печати,
Все скандхи, основы сознания и опоры восприятия —
Органы чувств и их объекты —
Видятся ясно как природа Йидамов отцовского и материнского начал.
То, что выбрасывается, и тот, кто производит выброс сознания, —
Вне всякой двойственности.
Вот почему я направлю свое сознание
В нерожденную подлинную реальность.
Я не выброшу сознание в сердце отца или матери,
Не направлю сознание вверх.
Прошу, передавайте тантры и комментарии
Мастеров Наропы и Майтрипы Нгогтону, Великому Магу
И остальным главным ученикам.
Прошу, распространяйте Учение Будды.
Даже если бы остался в живых,
Я не смог бы сделать большего.
Даже в смерти я не прошу ничего другого.
Не думаю, что мы — отец, мать и сын —
Встретимся еще в этой жизни.
Пожалуйста, давайте встретимся
В Уддияне — блаженной стране.

Так пел Дарма Доде.

Марпа сказал ему:
— Сын, если бы ты остался с нами, везде и всегда были бы хорошие урожаи и здоровый домашний! скот. Дожди шли бы вовремя. Прекратились бы эпидемии среди людей и животных. Кроме того, устные наставления по выбросу и переносу сознания, которые приносят Просветление без усилий в медитации расцвели бы в Тибете. Живые существа получили бы пользу, достигая полного блаженства и счастья. Однако неожиданно возникли препятствия, чинимые Марой.

Марпа, Дагмема и ближайшие ученики внесли сына в дом и стояли вокруг него. Благородная Палме и некоторые другие с надеждой просили его произвести перенос сознания для блага всех существ. Доде отвечал:

— Если вы хотите, чтобы в Тибете процветали учение и устные наставления о выбросе и переносе сознания, приносящие Просветление без усилий и медитации, найдите мне свежий труп юноши без по­вреждений и ран.

Ближайшие ученики Марпы разбежались во всех четырех направлениях в поисках такого тела. Однако поскольку устным наставлениям о выбросе и пере­носе сознания, приносящим Просветление без уси­лий в медитации, не суждено было распространиться в Тибете, они не нашли ни одного неповрежденного мужского трупа. Один из учеников нашел и принес труп пожилой женщины, умершей от зоба, и просил Дарму Доде перенести в него свое сознание. Тот от­казался:

— Это не принесет блага существам. Я не стану переносить сознание в это тело.

Другой ученик, пастух, нашел тушку голубя в развалинах храма. Голубь умер от истощения сил спасаясь от ястреба. Пастух принес мертвую птицу сыну Марпы и просил его перенести свое сознание в это тело.

— Перенос сознания в тело животного, — отве­тил тот, — не принесет пользы существам. Неужели вы хотите отправить меня в такую низкую сферу су­ществования? Я не стану переносить сознание в тело голубя.

Видя, как Дарма Доде отказывается использо­вать все эти возможности, пастух и некоторые дру­гие ученики чуть не разуверились в Учении Будды. Они сказали:

— Великий переводчик Марпа утверждает, будто обладает поучениями, приносящими Просветление за одну жизнь. Но, похоже, это не так. Должно быть, все чудеса, что сам Марпа демонстрировал раньше, были обычными фокусами.

— Разве возможно, — отвечал сын, — чтобы все поучения, собранные в Индии, были ненастоящи­ми? А точнее, разве возможно, чтобы поучения, пе­редаваемые моим отцом, были подделкой? Не теряй­те доверия к Мастеру. Это прямая дорога в нижние миры. И сейчас, чтобы распространять Учение Буд­ды и доказать подлинность поучений, данных моим великим отцом, а также для того, чтобы вы, пастух и остальные, не попали в нижние сферы, я перене­су свое сознание в голубя. Сейчас я нахожусь в фазе развития. Когда настанет фаза свершения, я совершу выброс сознания. Если вывести сознание в фазе раз­вития, совершаешь коренной проступок — убийство Йидама. Так что сначала я растворю все в фазе свер­шения. Положите голубя ко мне на подушку и при­готовьте дары.

Они так и сделали. Когда сын усилил сосредото­чение в фазе развития, все, даже обычные люди, уви­дели Будду О Алмаза с девятью Йидамами в женском облике — ясно и отчетливо. Когда Дарма Доде рас­творил все в фазе свершения и выбросил сознание, его лицо помертвело, а голубь шевельнул крыльями. Когда же сын полностью покинул тело, птица подня­лась и встряхнулась. Казалось, голубь кланяется отцу и матери. Затем он трижды облетел вокруг них по ча­совой стрелке и направился в верхнюю часть долины Трово. Отец крикнул:

— Сын, вернись!

Голубь вернулся и облетел башню. Затем он опу­стился на правое плечо отца и уже больше не улетал. Марпа молвил:

— Дагмема, обстоятельства таковы, что мы долж­ны будем обращаться с этим голубем, как со своим сыном. Давай отнесем его в алтарную комнату и сде­лаем подношения.

Родители отнесли голубя на верхний этаж башни, в зал для медитаций, и оставили его там. Они решили вместе провести церемонию кремации и поминаль­ный пир. Вначале соорудили костер. Когда разжигали огонь, из четырех главных и четырех промежуточных сторон света появились разноцветные лучи и вошли в пламя. Послышалась музыка богов и полубогов, и с неба пошел дождь из цветов, чему все были свиде­телями.

Затем голубя, в которого Дарма Доде перенес свое сознание, на шелковом платке отнесли к месту кре­мации. Отец сказал ему:

— Сын, облети этот костер.

Голубь послушался. Видя это, все присутствующие поклонились Марпе и его сыну как самим Буддам.

В этот момент появилась Дагмема. Она рванулась прямо к огню, но ученики задержали ее. Она вос­кликнула:

— Я могла бы броситься в костер! Но я хочу обойти его в знак почтения к моему сыну.

Дагмема несколько раз обошла кругом погребаль­ный костер, поддерживаемая ближайшими ученика­ми, — плача, она неустанно повторяла слова любви и скорби. При виде этого никто в Лходраге не мог удер­жаться от слез. Мастер Марпа также не скрывал своей печали.

В их местности жила пожилая пара, у которой не­давно умер единственный сын. Когда это произошло, Марпа навестил осиротевших родителей и, чтобы облегчить их скорбь, дал самые основные поучения Дхармы, касающиеся жизни и смерти. В частности, он сказал им тогда:

— Если бы вам приснилось, что у вас был сын, ко­торый потом умер, во сне вы переживали бы глубо­кую печаль. Но на самом деле вы страдали бы из-за смерти кого-то, кто и не рождался. Ваша сегодняш­няя скорбь по сыну ничем по сути не отличается от скорби во сне. Посмотрите на это как на сон, как на иллюзию и не отчаивайтесь.

Теперь же эта пожилая пара пришла на кремацию тела Дармы Доде. Старики сказали Марпе:

— Господин, когда умер наш единственный сын, ты успокаивал нас: «Не расстраивайтесь, это всего лишь иллюзия, это сон». Сейчас, когда погиб Дарма Доде, у тебя осталось еще шесть сыновей во главе со старшим из них — Дарма Самтеном. Кроме того, ведь смерть твоего сына — это не более чем иллюзия. По­чему же ты так печален?

Лама отвечал им:

— Я объяснил Дхарму согласно вашей ситуации в тот момент. Все это верно. Но я сейчас расстроен не из-за того, что привязан к явлениям как реальным. Если бы ваш сын продолжал жить, он сначала лишил бы вас сил и покоя. Потом он отобрал бы ваше состо­яние и оставил бы вас без пропитания. Наконец, он столкнул бы вас в три низшие сферы существования. С моим сыном было бы иначе. Останься Дарма Доде в живых, он принес бы пользу Учению Будды и всем существам. Это был бы сон, но один из самых лучших снов. Самая превосходная из всех иллюзий.

Когда закончились церемонии дарения, Марпа остался в медитации. Он искал место, где его сын смог бы111 принести больше всего пользы существам, и понял, что это должна быть Индия. Он поднес голу­бю дары и дал советы. Затем на глазах у всей толпы он показал сыну направление, и тот улетел в Индию.

Марпа еще некоторое время оставался в медита­ции, а затем произнес:

— Дагмема, собери старые дары и принеси новые. Мой сын заблудился. — Он хлопнул в ладоши, накрыл голову накидкой и снова погрузился в медитацию.

Вечером вернулся усталый голубь. Он опустился на колени к отцу, и Марпа сказал:

— Отнесите голубя в алтарную комнату и совер­шите подношения.

Ученики так и сделали.

Утром голубя вынесли во двор, где собралось мно­го людей. Отец поведал:

— Сын, тот путь, что ты выбрал вчера, был невер­ным. Если ты снова полетишь вдоль горного хребта, напоминающего сползающую вниз ядовитую змею, ты попадешь в страну людей, не признающих Уче­ние Будды. Тебе туда не нужно. Справа ты увидишь горную гряду, похожую на слона, лежащего на боку. Лети вдоль этой гряды. В конце ее ты увидишь свет Йидама, который укажет тебе дальнейший путь. Сле­дуй за этим светом. На кладбище в Прохладной Роще ты найдешь только что оставленный там свежий труп тринадцатилетнего мальчика из семьи брахманов. Перенеси в него свое сознание и работай для блага всех существ.

Голубь в знак почтения трижды облетел отца и мать, а затем трижды поклонился им на прощание. Потом он улетел в указанном направлении. Все со­бравшиеся прослезились и почувствовали еще боль­ше доверия к переносу сознания. Они смотрели на Марпу как на самого Будду.

Голубь летел, в точности следуя совету отца, и без труда нашел кладбище в Прохладной Роще. Там действительно лежал труп мальчика-брахмана — его только что принесли туда скорбящие родители. Род­ственники как раз готовились к похоронам. Дарма Доде незамедлительно перенес свое сознание в тело мальчика, и тот поднялся на ноги. Все задрожали от ужаса.

Дарма Доде в юности изучал индийские языки и мог объясниться. Он сказал им:

— Я не дух и не ходячий труп. Просто ко мне вер­нулась жизнь. Пойдемте домой.

Вне себя от удивления и радости родственники повели его в родительский дом. Дети, его товарищи по играм, бежали к нему крича:

— Он не умер!

Соседи смотрели на процессию и говорили:

— Оказывается, самое лучшее лекарство — это по­бывать на кладбище.

Родители, едва увидев мальчика, кинулись обни­мать его и чуть не лишились чувств. Придя в себя, они не могли найти себе места от радости, ведь их единственный ребенок только что восстал из мерт­вых. Они стали расспрашивать родственников, что вернуло их сына к жизни.

— К телу мальчика подлетел голубь, — отвечали те. — Он склонил голову и умер, а ваш сын тут же ожил.

Отец и мать заботились о нем еще нежнее, чем раньше, и стали очень близки ему. Вскоре они заме­тили, что мальчик обладал более благородным харак­тером, проявлял больше качеств Дхармы, доброты и сострадания к другим существам, преданности роди­телям и трем Драгоценностям, и склонности к благим действиям, чем их сын. Родители догадались, что это какой-то другой человек, и стали его расспрашивать. Дарма Доде, ничего не скрывая, рассказал им о том, как перенес свое сознание из тела голубя в труп их сына. На языке той части Индии, где это произошло, слово «голубь» звучит как «типху» — потому мальчи­ка прозвали Типхупой.

С тех пор родители не называли его больше сы­ном, но обращались к нему как к своему Гуру. По­жилая пара прислуживала Типхупе, а он всю свою жизнь заботился о них, как сын о родителях. Вскоре он стал монахом, много учился и медитировал. Он был великим существом, отлично образованным и достигшим совершенства в медитации, и все знали его как Типху — Древо Тайной Мантры. Позднее эти истории Типхупа рассказал Речунгпе, когда тот при­шел в Индию.