Учебник офицеров царской армии (1897г). Сущность жизни. Жизнь на Земле

Первое время после своего перехода на Землю, человек живёт в астральных сферах земли, в астральном теле, соответствующем степени материальности этой сферы, которая уже несравненно более разряжена, чем сфера Венеры.

Здесь он знакомится с земной жизнью во всех её деталях, и под руководством духов покровителей готовится вступить в неё. Теперь уж он сам выбирает тот род жизненных испытаний, который кажется ему наиболее полезным для его исправления: дух покровитель только советует и направляет его выбор.

Вместе с тем дух покровитель уже налагает на него некоторые обязанности по надзору за какой-либо частью вселенной. Он поручает ему попечение над какими-нибудь животными, рыбами, птицами или насекомыми, или поручает ему направлять какие-либо явления природы, или надзирать и направлять явления растительного царства, или что-либо в этом роде, на что человек этот окажется наиболее способным. Никто не должен отказываться по мере сил своих исполнять Божественные предначертания, участвовать в общем движении мирового прогресса и трудиться под руководством и назиданием духов покровителей.

Отдохнув от предыдущей трудной жизни на Венере, освоившись с жизнью на земле и избрав себе род жизненных земных испытаний, человек родится на земле в грубо материальном теле с решительным и самым чистосердечным намерением добрыми делами этой жизни покрыть все грехи и злодеяния, произведённые им на Венере и тем искупить все зло, внесенное им в мир.

Таким образом, мы все, жители земли, начинаем жить на ней при весьма усложнённых обстоятельствах. Ведь жизнь на Венере вызвала в нас и указала нам все дурные наши качества, все пороки, все грехи и ничего не исправила. На Венере мы приобрели дурные и греховные привычки и навыки, от которых мы обещали Богу отвыкнуть и исправиться на Земле, или иными словами, мы пали на Венере, и взошли в земную жизнь запятнанными, загрязненными с обязательством смыть с себя всю эту грязь нашею земною жизнью и покрыть ее нашими добрыми делами. Это обстоятельство чрезвычайно усложняет нашу земную жизнь. Мы были бы несравненно менее связаны на ней, если бы над нами не тяготело бы это так сказать проклятие Господне, в котором мы сами прямые виновники, а потому и прямые ответчики. При этом условии мы лишены всякого права спрашивать себя, — почему я страдаю на Земле, когда я ничего дурного не сделал. Мы все уже принесли так много горя Создателю Своему, посеяли уже так много зла и между ближними и в видимом Мире, прежде чем вступить в земную жизнь, что должны покорно нести свой крест на Земле, смиренно повиноваться Воле Божьей, усиленно стараться над своим самоулучшением и достойно переживать все испытания, представляемые нам жизнью на Земле.

Земля есть планета искупления грехов. А потому главная цель жизни на земле состоит в том:

1. чтобы отделаться от греховного навыка, который мы получили, живши на Венере и вообще отстать и отвыкнуть от зла;
2. чтобы привыкнуть к добру и начать его развивать в себе, и
3. чтобы добрыми делами, произведенными на Земле покрыть и искупить все зло, внесенное нами во внешний Мир, в себя и в окружающих нас существ, со всеми его последствиями.

Вникнув в основной СМЫСЛ цели земной ЖИЗНИ, ВСЯКИЙ поймёт, что земля ещё не есть планета счастья и блаженства, но есть планета трудной и усиленной работы над переделкой себя всего своего внутреннего человека. Не развитие добра, не укоренение в нем, не практика его в самых обширных размерах есть цель жизни на земле — это будет цель жизни на следующей за землей планете — на Марсе. Там будет человек жить в добре, практиковать добро в самых обширных размерах, укореняться в нем и пожинать отрадные плоды добра.

Кто на земле познал добро и зло, кто отвык от зла и начинает привыкать к добру, кто своими добрыми делами, делаемыми хотя бы по принужденно себя, а не по влечению сердца, покрыл внесенное им зло в мир, тот может считать свою земную задачу жизни оконченной и удостоиться от Бога своей смерти на Земле для получения возможности жить и блаженствовать на Марсе.

Задача земной жизни необыкновенно трудна. Мы встречаем много людей, делающих иногда массу добра и почти никакого зла. Эти люди думают, что, делая это добро, они исполняют правильно всю свою земную задачу и удивляются, отчего это добро не удовлетворяет их, проходит безследно для их жизни и не только не приносит им счастья и отрады, но они наравне с неделающими добра также хворают, страдают, терпят неудачи и переживают все другие испытания земной жизни. Они невольно себя спрашивают: отчего и зачем я страдаю? Кажется, говорят они, больше меня никто добра не делает, не помню я то же, что бы я сделал хотя кому-нибудь зло, что же может ещё требоваться от меня?

На это ответ прямой: понимания и исполнения главной задачи земной жизни, которая далеко не исчерпывается одной практикой добра. Пусть эти люди обратят внимание на нижеследующие пробелы их жизни:

1. В них зло не искоренено. Пока человек не искоренит в себе зла, он не может считать задачу своей земной жизни выполненной. Оценить зло, находящееся в человеке, может только сам человек. Люди могут видеть только злые поступки других людей, т. е. одни только видимые проявления злой души. Всё же потаенное зло, находящееся в душе каждого человека, может не проявляться через его поступки, ибо человек может воздерживаться от них. Узнать находящееся в себе количество зла может человек по тем злым мыслям, которые постоянно роятся и возникают в его душе. Человек, конечно, не ответствен за свои мысли и они не могут быть поставлены ему в вину, если он только не прилагает их к делу и не поступает по указаниям своих злых мыслей. Тем не менее злые мысли показывают человеку, что душа его еще порочна и заключает в себе еще зло, от которого ему необходимо отделаться. Отделаться ото зла, тяготящегося в душе, может только человек через свою молитву и единение с Богом, которое совершается не иначе, как через таинства. Только Бог может покрыть зло добрыми делами, даруя душе новые благодатные силы. Поэтому человек, не прибегающий к помощи Бога, своими собственными слабыми силами никогда не искоренит в себе зла, а следовательно и не выполнит с достоинством этой части задачи земной жизни.
2. Спросим себя, всё ли то добро, что делает человек, может идти ему на пользу и на спасение? Весьма естественно, что человек делает добро, ведь он носитель в себе Самого Бога и Его благодатных даров? Надо удивляться тем людям, которые не делают добра и совсем заглушили в себе искру Божию. Человек в течение всей своей жизни должен постоянно оглядываться и спрашивать себя: всё ли я сделал то добро, которое я мог сделать и то, которое предопределено Богом на мою долю? Всякий должен твёрдо помнить, что не результаты доброй жизни будут поставлены Богом в заслугу человеку земли, не самые добрые дела, не количество рассеянных денег на бедных или на постройку храмов, но количество внутреннего благочестивого чувства покорности, смирения, участия к ближнему, любви и милосердия, которые возбуждали человека в то время, когда благодать Божия влекла его к исполнению его долга. Если же человек будет разбирать своё добро с этой точки зрения, вникнет во внутренние стремления своей души, в чистоту своих чувств и намерений, и обдумает, всё ли добро он сделал, которое он должен быль сделать, то и увидит, что многого он не сделал, многое им забыто, и всегда останется собой недоволен, ибо всегда можно было выказать большую деликатность в подании помощи, большее смирение, большую любовь к ближнему и большую покорность к Божественным предначертаниям, чем те, которые оживляли сердце грешного и порочного человека. Поэтому, обдумывая добросовестно свои даже добрые дела, нам приходится всегда с полным убеждением и с полным прискорбием, исходящим из самой глубины нашей души, сказать: я раб негодный, ибо сделал только то, что должен был сделать, да и знает лишь один Бог, все ли я сделал, что надлежало мне сделать, а потому не поставит ли Он мне в вину того, чего и не доделал.
3. Было бы страшной и непозволительной гордостью думать, что человек своими ничтожнейшими добрыми делами может покрыть всё то зло, которое он внёс в мир со всеми его последствиями. Например: учитель, внушающий своим ученикам атеистическое и материалистическое мировоззрение. Представьте только себе, как много зла сеет он в мир, научая людей смолоду безверию, которое должно неминуемо отразиться на всей последующей жизни не только их, но и всего их потомства. Может ли когда-нибудь этот учитель возвратить своими собственными добрыми делами ту массу зла и противления Богу, которую он принёс тысячам народу. Была бы чрезвычайная гордость думать, что может он когда-нибудь одними своими силами искупить свои грехи; сто, двести праведных жизней не искупили бы того вреда, который внесен в мир одной жизнью этого учителя. Но Христос искупил Мир. Он принял на Себя грехи Мира и покрывает грехи людей той массой добра, которое внёс в мир Своим посещением его и Своею крестною смертью.

Но Христос искупил грехи не всех людей, но лишь тех, кто просит Его о том, кто самым добросовестным образом, напрягает сам все свои силы на покрытие своих грехов своими маловажными добрыми делами, со смирением сознает, что это ему невозможно, а потому горячо просит Бога помочь ему. Он всеми своими силами приближается к Богу, соединяется с Ним через благодатно дарованные Христом Спасителем Мира таинства, исповедует веру, исполняет закон Божий, всей душой сознает свое безсилие, кается Богу в своих грехах, и с полной уверенностью во благость Господа с покорностью ожидает решения своей участи, с полной верой в слова Христа: «что верующий на суд не идёт». И действительно Христос покрывает Своими добрыми делами грехи таких людей, через что искупает их. Чем сила веры в благодатное спасение больше, темь и сила искупления больше: чистое, истинное, всей душой и всем существом выраженное перед Богом желание помощи с твёрдым и непреложным намерением больше не грешить, смывает с человека всю грязь, все грехи и делает его искуплённым и очищенным. Разительный пример подобного искупления мы видим в разбойнике, страдавшем на кресте одновременно с Иисусом Христом. Представим себе чистую, чуткую и отзывчивую к добру и правде душу; скажем, пожалуй, святую, которая с самого рождения на Земле жила в лагере разбойников. Человек этот, живя на земле без памяти своего прошлого, никогда в жизни не слыхал ни одного слова о Боге, ни о правде; самая грязная и развратная жизнь окружала его с самых пелёнок; убивать и грабить стало его привычкой еще в то время, когда характер его не установился и в этой обстановке прожил он всю свою жизнь. Как человек умный, энергичный и ловкий он превзошёл в своих злодеяниях и в искусстве убивать всех своих товарищей, и скоро был назначен атаманом их. Он постоянно чувствовал внутренней голос, останавливающий его, но не имея понятия о добре и о зле, он не понимал этого голоса. Он сколько ни думал и ни соображал, никак не мог сопоставить обычной своей жизни с внутренними требованиями души своей, но иная жизнь, кроме жизни разбойников, не была ему известна, ибо как разбойник, он был вполне отчужден от общества и от всякой добродетельской жизни. Вдруг, бывши уже на кресте, он увидал добро и истину в святости Христа, и перед ним открылась вся картина его злодеяний и весь ужас его поведения. Он сразу понял всё и истину и добро и..... Бога. Униженный, поражённый своим открытием и осенением светом истины Христовой, он и тут даже не отчаялся, не пал духом, но с полной верой в милость Божью обратился за своим прощением к Христу, искра Божия, дремавшая в нём, разгорелась в пламя любви и веры во всемогущество Божие, и он изрёк свое раскаяние.

Это раскаяние не могло не быть чисто, искренне и не могло не исходить из самой глубины возмущённой своими злодеяниями души. По Своей неизречённой благости не мог Христос не простить его. Он не мог не взять на Себя всей массы злодеяний этого разбойника и не покрыть их Своими добрыми делами, ибо грешить этот разбойник более не в состоянии и даже при другой более легкой жизненной обстановке на земле он был бы праведен и чист. Таким образом, один миг чистого, истинного покаяния может излечить целую порочную жизнь и спасти уже почти совсем погибшую душу. Тем более действительна вера и покаяние в людях, не удручённых столь сильными грехами, как разбойник, но надо иметь веру в Бога, надо иметь смиренное и покорное Ему сердце.

Итак глубоко ошибаются те люди, которые думают своими собственными силами, без помощи Божией, в силу своих хотя бы совершенно праведных дел, правильно выполнить свою задачу земной жизни. Ошибаются и те, которые желают одной молитвой без добрых дел угодить Богу. Они забывают, что они начали жизнь на земле под страшным обетом, данным ими Богу и, не выполнив этого обета и не снявши с себя этого страшного проклятия, они не могут правильно следовать по пути своего самоулучшения и будут терять только попусту время на земле, а следовательно приближаться ко злу.

Что ещё чрезвычайно приближает человека ко злу—это неправильное применение любви. Любовь есть наивысший дар Божий, имеющий возможность наиболее возвышать душу и наиболее приближать человека к Богу. И этот же самый дар Божий, неправильно применённый к жизни, порождает эгоизм и гордость, т. е. наивысший грех, ведущий человека прямо к погибели.

Любовь, доводящая человека до Бога, есть любовь Бога и любовь ближнего. Эта любовь тесно связывает человека всеми его желаниями и стремлениями с Богом и имеет свое начало в Боге. Черпая в Нём свои силы, она от Бога, как от центра, распространяется во все стороны и переносится на всё, что связано с Ним любовью и верой, поэтому деятельность её обширна, велика и всестороння. Кончается она на самом человеке, ибо он, распространив свою любовь на Бога, на ближних и на всё сотворённое Богом, меньше всего думает о себе самом. Эта Божественная любовь любит добро для самого добра и всех тех, кто делает добро, без разбора личности; она любит решительно всё, что приносит пользу людям и всё, что назидает их, в каком бы виде это добро, эта польза или это назидание ни проявлялись бы; она любит церковь, отечество, уважает порядки страны, любит общество и каждую отдельную личность и от души, уповая на помощь Божью, желает всем блага и успеха. Это в высшей степени теплое чувство согревает душу и сердце, дает отраду, покой и больше всех остальных даров Божьих позволяет познать Бога и Его премудрость; ибо Бог и есть именно эта самая любовь.

Тот же самый дар Божий, но в другом применении его, ведёт человека прямо к погибели. Эта любовь, которая начинается не с Бога и кончается собой; но, наоборот, та, которая начинается с себя и кончается Богом — это и есть любовь себя и любовь Мира, или привязанность к его заботам. Эта любовь вся сосредоточена на себе самом, и от себя, как от центра, распространяется на всё, что чем-нибудь соединено с самим человеком и по мере того, как личный разсчёт или интерес для человека уменьшается, уменьшается и любовь; вне этого интереса нет любви; все остальное для его сердца чуждо и враждебно, как бы это ни было свято, чисто, умно или возвышенно. Этот эгоизм и эта гордость любит больше всего себя; очень горячо н нежно любит своих Детей, своих внуков и родственников, потому что в них он любит себя и своё; он любит всех, кто ему льстит, кто его восхваляет и почитает; он любит также церковь, свою родину и общество, но лишь в той Мере, насколько они ему полезны, он любит их как лакеев или как слуг, которые обязаны ему служить, он любит их как средство достигнуть своих честолюбивых замыслов, как средство составления своей карьеры, своей славы, своей власти и чуть дело идёт дальше, в его сердце проявляется гадливое чувство, заставляющее его сказать себе: „какое мне до этого дело? пропади они пропадом“. Он любит отдельных личностей, ко всем ласков и любезен, ибо ещё не знает, кто ему пригодится и не может ли он извлечь из него пользу; одним словом, он любит, чтобы ему служили и ни за что не станет, ни в чём служить ближнему, ибо он всегда чувствует своё превосходство и пренебрежение или презрение к другим.

Эта любовь исключает всякое понятие о вере; людям они абсолютно не верят; если они, по-видимому, и верят в Бога, то их вера не есть тёплое успокаивающее душу чувство, заставляющее их уповать на Милость Его, но есть неопределённый страх ответственности перед чем-то сильнейшим, что может вредить им и принести ущерб. Они так сказать не верят в Него, но опасаются Его. Надеяться могут они только на свои собственные силы, и всё, что идет им наперекор, то порождает в них ненависть, злость, зависть, пренебрежение, они делаются желчны, мстительны, лживы, хитры, криводушны и даже жестоки к людям. Не даром говорят, что гордость есть мать всех пороков; и иначе это и быть не может, ибо она есть следствие извращения высшего дара Божья, а следовательно, и должна вести к наибольшему растлению души и тела и к высшей степени ответственности за поступки.

Затем еще большая и весьма распространенная ошибка людей заключается в том, что они мало верят во благость Бога и в Его премудрый закон, что они поступают, не так, как повелевает закон, но каждый своеобразно ищет себе земного счастья и не находя его, желает сорвать с земной жизни все те удовольствия и те развлечения и вообще те земные блага и преимущества перед другими, которые только в его силе. Они говорят: «теперь наслажусь жизнью, она же так хороша. Сорву с неё всё, что может она мне дать, а потом, когда умру, узнаю, для чего мне была дана жизнь и какая была её задача». Не похожи ли эти несчастные люди на школьников, которые ничему не учатся в школе, ругают учителей и издеваются над ними говоря: «когда кончу школу, всё узнаю, ибо все кончившие школу всё знают».

Этот вполне неправильный и эгоистический взгляд на сущность жизни; это равнодушие к познанию закона Божия, Самого Бога и главной цели и назначения жизни на земле— порождает весьма неправильные отношения людей в своей планете, к другим людям и к самим себе. Неестественно поставленный жизненный вопрос усложняет жизнь, запутывает её и придает ей совершенно фальшивый строй, который не может тяжело не отразиться на самих же людях. И действительно, жизнь на земле во многих отношениях так трудна, что для большинства она положительно невыносима. Если те, которые имеют возможность вырывать у жизни свои удовольствия, временные развлечения. мнимые радости и разные преимущества и считают себя отчасти удовлетворёнными,—то они не должны забывать, что они выезжают на плечах других людей, которых они делают несчастными. Никто на земле не может иметь счастье, не отнимая его у других и не делая их несчастными. Вообще говоря несчастья и бедствия суть неотъемлемая принадлежности земли. Человек земли, вообще говоря, есть настоящий мученик, ибо на земле пороки царствуют в полной их силе; добродетель не ценится, но угнетается и осмеивается, честность есть редкая подать, всегда влекущая за собою нищету, привязанности в конечном результате влекут к сожалениям и слезам; наши идеалы и возвышенные стремления ведут к разочарованиям; всюду обман, измены, интриги и эксплуатация друг друга. Вся земля переполнена болезнями и разного рода недугами, которые все суть следствия нравственной испорченности людей, их нервности, их злости, зависти, алчности, желания быть тем, чем они в сущности не суть: желанием обладать тем, чем в сущности никогда обладать не могут.

Если бы люди больше веровали в Бога, исполняли бы Его предвечный закон, знали главный смысл жизни на земле, живя по указанию святого Евангелия, считали бы своих ближних братьями и были бы слугами их—то жизнь на земле не была бы больше местом мучения, в каковое её превратили люди—но была бы планетой с весьма легкими условиями жизни. Почти все мучения и бедствия на земле происходят от самих людей, от неправильного взгляда на жизнь и от неправильно поставленного жизненного вопроса. Одним словом, не Бог создал на земле столь трудные условия жизни, но сам человек усложнил и утяжелил себе свою жизнь.

Представьте себе жизнь на земле при других условиях и подумайте, насколько она облегчилась бы, если бы:

1. Не было бы на земле лжи и обмана. Если бы все относились честно к своим обязанностям, к своему делу, к ближнему и самому себе. Если бы каждый владел только тем, что ему неотъемлимо принадлежит, и с уважением смотрел бы на чужое имущество, радуясь чужому успеху и благополучию.
2. Если бы люди помогали бы ближним, хотя бы только в тех случаях, когда эта помощь не приносит им самим ущерба. Если бы не существовало слова интрига, подкоп, клевета и зависть.
3. Если бы все рабочие относились добросовестно к своему труду и не было бы лени, безделья и тунеядства на земле, а все хозяева не обманывали бы их расчётом.
4. Если бы все фабриканты, заводчики, домовладельцы и, вообще, все производители оставляли бы себе только то количество денег, которое им действительно нужно на прожитие, а на остальную сумму, неправильно взимаемую ими ныне с потребителей, понизили бы цену своих произведений. Если бы деньги не залеживались бы на руках.
5. Если бы все купцы и торговцы делали бы то же самое.
6. Если бы почва Земли, все произрастания на ней и все подземные богатства принадлежали бы не тем, кто их раньше занял, и не имея возможности пользоваться и обрабатывать их—лежат на них, как собака на сене — но фактически составляли бы общее достояние. При этом порядке вещей—всякий, кто имеет возможность на обработку почвы и, вообще, естественных даров Божьих, данным всем людям—положить свой личный труд, свои личные старания, уменье и искусство, извлекал бы из них несравненно больше пользы, чем теперь и давал бы Mиpy более дешёвые произведения. Кроме того этот порядок свободного пользования естественными дарами земли исключал бы возможность умирать с голоду каждому желающему трудиться.
7. Если бы всё, что сделано или сооружено на общественный счёт, давало бы право одинакового и безвозмездного пользования всем, без всяких привилегий. Например: если бы наши железные дороги, почты, телеграфы, телефоны, школы и т. п., составляя общее достояние, в действительности перевозили бы всех даром, учили бы всех даром и т. д., то можно себе представить, насколько облегчилась бы жизнь на земле.
8. Если бы не было надобности держать войско и воевать, если бы не было государства, стран, народностей и, вообще, не было бы вражды и ненависти между людьми, то можно себе представить, насколько поднялся бы общий уровень богатства стран.
9. Если не было бы сословий, прав и привилегий и люди ценились бы по действительным их личным заслугам и по принесённой им человечеству пользы. Если бы эта оценка могла быть произведена правильно без предвзятых идей и без лицеприятия.
10. Если не было бы податей, налогов и обязательных повинностей, взимаемых одинаково с богатых и бедных— но богатые отдавали бы в общее пользование добросовестно всё то, что требуется до общественных нужд.
11. Если бы не было роскоши. Если бы люди не только не хвастались тем, что имеют возможность приобретать совершенно ненужные для своей жизни вещи, такие, каких у других нет, но совестились бы публично свидетельствовать, что, мол, я или мои родители имели возможность обобрать, а потому действительно и обобрали больше народа, чем другие; пустили больших по миpy и, вообще, натворили больше бед людям, чем другие.
12. Если не было бы обжорства, объедения, пьянства, кутежей, оргий, разврата, поглощающих целые состояния и всецело наполняющих жизнь миллионов людей. Если не было бы праздности, безделья, убивания времени за безполезными и безцельными занятиями, не приносящими никому ни пользы, ни удовольствия, ни развлечения. Если бы общественная жизнь велась бы более нормально, проще и не усложнялась бы никому ненужными условиями, обычаями и традициями—то всем дышалось бы свободней и у всех было бы больше времени на что-либо полезное, живое и ведущее человека прямо к основной цели своего существования.
13. Если бы все отдавали бы хотя один хлам, не нужное им имущество, имеющееся у них в доме и хозяйстве, все старый платья и тряпы, разводящие у них только пыль, моль и бактерий, в общественное достояние на бедных, то могли бы значительно сократить нищету.
14. Если бы наука не развращала бы народа и с самых молодых лет не внушала бы людям атеистических принципов, но изгнала бы из среды своей все научные положения, явно противоречащие закону, данному Самим Богом.
15. Если бы все имеющие больше против других: богатства, ум, таланты, выдающиеся способности, власть или сообразительность,—направляли бы свою деятельность не исключительно эгоистично на свое личное обогащение, но брали бы себе только то, сколько им следует, а остальное оставляли бы людям.
16. Если бы люди, вообще говоря, передвинули бы грань своих обязанностей. В настоящее время всякий поступок считается честным, если не ведёт после себя опасение попасть на скамью подсудимых уголовного суда и всякий ведёт смело до этого предела свои личные рассчеты и замыслы. Но людям жилось бы несравненно лучше, если бы эта грань добросовестно отодвинулась бы до Евангельских истин и всякий боялся бы преступить закон любви и милосердия, всякий был бы слугою ближнего, то, конечно, скоро настало бы то время, когда жизнь на земле стала бы настоящим для нас раем и мы быстрыми шагами подвигались бы к Божественной правде.

Сравните, какая могла бы быть жизнь на земле при выполнении всех вышеизложенных условий и какая она, в действительности, в настоящее время и придете к совершенно определенному заключению, что не Бог виновник наших мучений на земле, наших бед и всех тех страданий, которые мы видим кругом себя. Мы можем винить только себя и жалеть, что мы не лучше и что мы мало стремимся и добиваемся быть лучше, ибо не заботимся даже и узнать об основной причине наших бед и мучений, чтобы исправить участь как свою, так и грядущих за нами поколений, которые все будут страдать по нашей вине и по вине предшествующих поколений.

Из всех планет солнечной системы самое существенное для дальнейшей судьбы человека составляют испытания Земли; ибо на ней он безусловно должен отделяться от зла. На последующих планетах человек будет развивать в себе добродетели, укореняться в них и доводить их до высших степеней. Развитие это может идти скоро или тихо, это зависит уже от старания самого человека; но не имея внутри себя и зачатков зла, его падение мало возможно. Мы же, жители Земли, заключаем в себе ещё преизрядное количество зла, и пока это зло в нас ещё существует, пока мы не отделались от всех порочных привычек, мы не можем перейти в лучший мир или на планету Марс, ибо мы еще не обезпечили себя от падения. Мы сами не могли бы поручиться за себя, что завтра же наша злая воля не возьмет верх над нашим добром, что мы не примкнём к лагерю злых духов и не будем порабощены ими. И тогда пропадут без всякой для нас пользы все мучения наши, все страдания и все добрые намерения, которые, может быть, мы выказали в жизни.

Как много людей Земли погибает таким образом. Они сеяли, может быть, и добро в жизни; они не делали видимого зла никому ровно, но не обращали внимания на то, что в тайниках их душ дремало до поры до времени очень много гордости, тщеславия и других пороков. Эта самая гордость, может быть, и заставляла их делать добро. Они были уверены в силу своих добродетелей и убеждены, что без всякой посторонней помощи сами их добрые дела будут свидетельствовать за них. При подобном их поведении ни Бог, ни их Ангел Хранитель не могли помогать им. Они были безсильны, а злая сила сумеет воспользоваться вовремя всеми сокрытыми пороками и завладеть человеком.

Ни на одной планете Бог не окружает людей таким тщательным попечением, как на Земле, ибо Бог предвидит возможность падения каждого. Ни на одной планете не рождался Христос в грубом материальном теле, не жил человеком, не искупил грехи всех, ищущих Его Святой помощи, н не побеждал самого денницу и всю его злую силу. Всё это ясно показывает, что в этом есть существенная необходимость, что жить на Земле без помощи Бога, без постоянной защиты своего Ангела Хранителя, без искупительной жертвы Христа Спасителя нет никакой возможности и что человек Земли, желающий обходиться без помощи Божией, должен погибнуть на веки и стать жертвой своего легкомысленного отношения к прямой задаче своего бытия.

Жизнь на Земле весьма непродолжительна. Богом положенный предел жизни есть в среднем 100 лет. В этот срок должен каждый суметь исполнить и окончить с достоинством свою земную жизнь. Одной жизни вполне достаточно, чтобы, с Божьей помощью, отделаться от зла и умолить Бога покрыть грехи добрыми делами. Многие оканчивают свою задачу жизни и ранее полного срока и как только вся задача их жизни окончена, Господь принимает их к себе и тем прекращает их земные мучения. Никто не должен страдать более того, чем это ему полезно и необходимо.

Но как много людей умирает до срока, не окончив своей земной задачи. Неправильною и естественною жизнью своею они испортили свое тело, измождили его, извратили, оно стало слабо, болезненно и, наконец, совсем стало отказываться жить. Жизнь этих людей оканчивается не потому, что душа окончила свои жизненные испытания, но потому, что тело стало негодно и отказалось жить; а душа на пол-пути своих испытаний возвращается в астральные сферы земли и принуждена преждевременно начать жить на них.

Таинство смерти для всех людей независимо от того, как они окончили свои жизненные испытания, есть важный и торжественный акт в жизни. Нового пришельца с земли встречают ангелы и все умершие люди, с которыми он сталкивался во всех жизнях и он сразу принуждён вспомнить все свои дела, все хорошие и худые отношения к людям. Его невольно берет ужас при виде своих худых дел и худых отношений н он утешается, если видит, что за ним числятся и добрые дела. Злая сила также участвует при встрече и горе тому человеку, который ещё при жизни дал ей власть приблизиться к себе. Она отталкивает Ангела Хранителя и он прямой и самый ревностный помощник человека, принужден стоять поодаль и скорбеть, видя, как злая сила досаждает, ругает, насмехается над ним и хочет завладеть им. В эти минуты безобразный и страшный вид черных демонов, в которых человек не верил при жизни и которых воочию видит первый раз, всегда непомерно устрашает его. Ужасна смерть для всех, кто не приготовил себя к ней при жизни на земле, и зато необыкновенно отрадна и приятна для всех, кто ожидал её, как избавления от земных страданий, готовился к ней и ещё на земле жил с Богом и с Ангелом Хранителем. Эти люди испытывают немедленно по переходе за гроб блаженное и райское настроение души, которое уже более не покидает их.

Расставшись со своим грубо материальным телом, новый пришелец в загробное царство остается в том самом астральном теле, которое служило основой его грубой земной материи. Оно и состояло из тех же элементов, из которых состоит вся астральная сфера планеты Земли. В этом теле будет он жить всё время пока, будет находиться на сферах Земли и не выполнит той задачи, которая положена Богом для этих сфер.

Задача жизни на этой сфере есть познание и оценка своих земных деяний. В разговорном языке мы говорим: человек является на суд Божий. Это почти так—но Бог идеал любви и милосердия, никого не судит никого не заставляет страдать и мучиться. Он жалеет, бережёт и печётся о каждом больше, чем мы бережём и любим сами себя. В сущности задача земной сферной жизни состоит в том, чтобы человек сам познал все ошибки и все грехи своей жизни на Земле, сам оценил всю свою жизнь и сам перед Престолом Всевышнего изрёк свой правильный приговор. Господь Бог благословляет только то, к чему приговаривает себя сам человек.

В этой оценке себя помогает человеку один только Ангел Хранитель и никто больше. Он неотступно находится около человека во все время его загробного существования и всеми силами старается как можно скорее заставить человека узнать себя и свои дела.

Для этой цели Ангел Хранитель водит человека по земле, по тем местам, где человек жил, делал добро и зло. Он напоминает ему все его поступки, указывает на добро, что делал человек и ему всегда необыкновенно утешительно видеть, что и добрые дела у него есть; показывает ему всё зло, что он сделал и все следствия, которые произвело его зло. Злая сила также сопровождает их, при их посещении Земли и напоминает о каждом злом деянии, о каждом торжестве своём над человеком; издевается над ним и смеётся над теми уловками и ухищрениями, какими удалось им подловить человека и ввести его в соблазн и грех. Эти напоминовения и насмешки злой силы о грехах, вид своих грехов и укоры собственной совести, всё это вместе взятое действует крайне удручающе и мучительно на человека. Перед ним восстает вся картина его греха и всех его преступлений и в эти минуты великим облегчением служит для него то обстоятельство, если на земле он привык молиться, привык призывать Бога в помощь, то и теперь он имеет возможность получить облегчение через молитву и призыв Бога на помощь. Молитва и возношение к Богу в эти тягостные для человека минуты составляют его спасение и облегчают все его страдания.

Люди, не привыкшие молиться на земле, оставаясь в эти минуты одни безпомощными, часто до неимоверности истязаются злой силой, их приставаниями, их насмешками и их неотступным требованием следовать за ними в ад, где они сулят блаженство и покой. Человек, чувствуя себя действительно виновным, готовь решиться на всё, лишь бы избавиться от этих мучений. Не умея молиться и не зная Бога, они готовы впасть в отчаяние, ожесточиться и восстать на Бога, но Ангел Хранитель не допускает его до этого, он и отстраняет злую силу насколько может и уводит человека.

Кроме того Ангел Хранитель показывает человеку обители рая и жизнь праведных людей; показывает ему жизнь грешных душ и все следствия греха. Водить его даже, если это полезно, и в самый ад, указывая человеку, до чего может довести предел греха и порочности. Показывая ему все самые и разнообразные жизни, которыми пользуются всевозможные духовно-разумные существа, Ангел Хранитель всегда сопоставляет им жизнь и поступки своего питомца, рассказывая ему, как бы каждый другой на его месте поступил.

Таким образом, перед человеком самим восстает вся картина его предыдущей жизни, освещенная со всех сторон со всех тех степеней нравственного и духовного развития, какие только доступны человеку и он должен получить возможность правильной оценки себя.

Период прохождения человеком этих мытарств чрезвычайно разнообразен!.. Например, у людей, не удручённых особыми грехами, у людей смиренных, покорных воле Божией и безусловно веровавших при жизни в благодать Господню, период мытарств длится иногда только несколько часов. У людей, удрученных большими грехами и преступлениями, не верящих в Бога и Его благость к людям, ожесточившихся на Бога ещё при жизни на Земле и отвергших Его всеблагую помощь — период мытарств может длиться несколько столетий.

Нет ни одной планеты на солнечной системе, на которой был бы более разнообразен как переход человека за гроб, как время прохождения мытарств, как самое загробное их состояние, так и те пути, к которым ведёт земная жизнь. И это естественно: на всех остальных планетах живут души почти одинакового развития и одинаковых духовных и нравственных и разумных качеств и способностей; вследствие чего и жизнь их протекает более ровно и однообразно без особенно сильных соблазнов и испытаний. При этом условии одни достигают своего совершенства скорее, другие медленнее, но всё же все идут по одному и тому пути, постоянно приближаясь к Богу.

Наша земля составляет исключение. На ней есть души всевозможных качеств и развитий. На ней жил Сам Бог Иисус Христос, Апостолы, святые праведники; на ней живали и в настоящее время живут злые духи, закоснелые грешники, существа возмутившиеся против Бога на других планетах и водворенные за наказание на Землю; и между этими крайними состояниями душ мы найдём между людьми всевозможные переходные степени от крайнего добра и святости до крайнего зла и порочности. Это составляет одну из тех причин, отчего на земле жизнь так не ровна и так трудна. Люди земли должны радоваться этому, ибо зная всю трудность земной жизни Господь Бог окружил её несравненно большим попечением, чем все другие планеты и дал людям большую возможность спасения; поэтому, если человек Земли проживет свою жизнь не соблазнившись искушениями и не покинет Бога, то и Бог не покинет его и возвеличит его такими милостями Своими, каких не скоро дождутся жители других планет.

Вообще говоря всё состояние человека во время перехода его за гроб зависит от степени духовного и нравственного состояния человека, от силы веры в Бога и привычки прибегать к Его помощи. Для людей с чистою совестью смерть есть только одна минута приятного сна или забытья без малейшего неприятного ощущения. Поэтому человек должен ещё при жизни слушать голос совести, пpиучать тело быть послушным добрым порывам, направлять всю свою деятельность так, чтобы хотя отчасти находить удовольствие в тех возвышенных духовных радостях, которые наполняют всё загробное существование. Человек при жизни ещё должен знать и понимать загробную жизнь, она должна быть для него неоспорима, реальна и наглядна и чем лучше он поймет весь смысл своей смерти, тем и легче она для него состоится, ибо в остальном поможет ему Сам Бог.

Несомненно, что грех всегда остается грехом; грешит ли человек верующий или неверующий, через это никогда значение греха не уменьшится и никто греха не назовёт добродетелью. Поэтому, конечно, блажен тот, у кого нет грехов или у кого грехи покрыты добрыми делами и также тот, кто искупил свои грехи, но Бог и не поставил задачей жизни планеты искупление высоких практических применений добра или укоренения в добре,—это составит задачу других высших планет, следующих за землей.

На земле человек еще не гарантирован от падения и на каждом шагу подвергается опасности, ибо не видит той массы подводных камней, по которым пролегает его путь, тех бурь и той борьбы, которую ему предстоит пережить, он слеп и крепко закован в своё грубое тело. Представьте себе жизнь того разбойника, который был распят одновременно со Христом, имел ли он хотя какую-нибудь возможность не грешить и не злодействовать? На земле мы живём окруженными соблазнами, наше тело скоро устаёт в борьбе и отказывается служить нам; мы хвораем, терпим неудачи, а воля наша слаба, характер не установился в добре а потому побороть наш прежний навык ко злу бывает так трудно, что задача нашей жизни делалась бы невыполнимой, если бы не являлась благодатная сила Божия, помогающая человеку.

Чуткая, отзывчивая к добру душа, любящая Бога и верящая в Его милость, не может не знать этого и не чувствовать, что всё спасение в Боге. После смерти своей, когда Ангел Хранитель заставляет её проходить длинный ряд её мытарств, она сознаёт все свои грехи, видит их, скорбит о них, кается в них, просит Бога о помощи и Бог прощает ей её грехи, её слабости, ошибки, покрывает их искупительной жертвой Христа, так как в других условиях, при другой обстановке, в лучшей жизни эта душа не грешила бы, так как нет в ней внутренних сокрытых грехов души, нет внутреннего растления, но есть только ошибки, вызванные организацией и трудными условиями жизни. Переход за гроб подобных душ происходит необыкновенно легко и они всегда счастливы покидать свою земную жизнь.

1-е сообщение, сделанное в 1888 году умершей С. В. Р. -К. своей дочери: «Мир тебе! — только будь тверда. Вообще, привыкай владеть собою. Теперь слушай. Ты меня давно просила описать свою кончину, но я не решалась, боясь тебя расстроить. Как ты знаешь, смерть для меня давно была желанной избавительницей от земного горя; но когда наступила она, наконец, то мне все-таки жалко было расставаться, если не с жизнью, то с вами, т. е. не расставаться, а оставлять вас сиротами, ибо одним вам я еще нужна была; я сознавала это, как во всё продолжение своей болезни, так и в последние минуты; но вместе с тем я чувствовала, что лично для меня было лучше перейти сюда. Любить, кого я любила при жизни, я не перестаю и тут, помогать же советами отсюда оказалось даже и легче. При жизни на земле польза от моих советов не была большая, а теперь она могла бы быть очень большая. Перейдя сюда я удалилась от всего вашего земного, вижу шире и дальше, и скажу тебе, что польза от моих советов была бы временная, земная, но в тысячу раз лучше человеку, если он все пройдёт сам».

«Не буду рассказывать, как рассталась я с телом; первое, что я почувствовала здесь—это бодрость, после такой немощи, какую я испытала во время болезни; это до того приятно было... Сознавала я себя как при жизни, когда случалось совсем забывать о своём теле. Мы здесь совершенно не думаем о своем существе, иначе, как позабыв о всякой сущности. При жизни я чувствовала: вот у меня рука, вот нога, вот палец, теперь же я и не думаю никогда о том, что я такое и какая у меня форма. Все внутренние чувства, способности, наклонности и знания остались при мне, до внешней же формы мне и дела нет, какая она —я её не чувствую, не вижу ни у себя, ни у других и нисколько не забочусь о ней; да и есть ли она у меня? Я хорошенько не знаю. Первое, что я подумала: где моя маленькая (двухлетняя дочь) Лелюшка? Её повидать мне очень захотелось».

Вопрос. Что же ты увидела её?

Ответ. Как же, увидела, сейчас же увидела; но не видя её, ибо не форму её я увидела, но качества, чистоту, непорочность её, все её внутреннее и ничего наружного. Тело составляет темницу души; душа сокрыта в нем и единственный способ увидать душу, это анализ поступков и слов человека; без деятельного же проявления себя может быть видно одно только тело, одна лишь внешняя форма человека.

Вопрос. Сразу ли было удовлетворено твое желание увидать Лелюшку?

Ответ. Сразу. Она встретила меня и всё первое время была со мной и много, много их было вокруг меня, все такие же милые крошки, как и моя Лелюшка; они окружили меня и стали увлекать меня за собой и так хорошо было мне идти с ними, такая у них между собой милая болтовня шла, как приветливо обращались они поминутно ко мне и обращали моё внимание то на то, то на другое, и лишнее, конечно, говорить, что предметом их внимания было только все прекрасное.

2-е сообщение, сделанное знаменитым русским публицистом и редактором одной из самых распространённых газет, издававшейся в Москве, М. Н. К., в 1888 году.

«Я только что почувствовал приближение смерти, как пожелал покаяться в грехах своих. Потом, что было— я не знаю, не помню; я помню только, как Кто-то благословил меня; я лежал на постели и родные плакали кругом меня. Вскоре повторилось то, что однажды уже было со мной, т. е. нечто вроде сильной душевной боли и это продолжалось до тех пор, пока я не удостоился принятию Св. Таин. Ровно гора с плеч свалилась, мне стало легко и приятно; душа стала переходить за гроб и покинула тело; вижу... оно лежит на постели, потом видел как его хоронили, люди плачут, жалеют,—отрадно душе становилось, когда видел, что хорошую память о себе оставил.

Долго душа находилась около дома между своими; вижу и небо, вижу всё то, что и у людей делается и теперь вижу совершенно ясно, потому что могу являться, где хочу. Переход мой за гроб вообще совершился очень скоро, только тяжёл был.—Бедное отечество моё, как оно будет без меня, я мог бы руководить им и отсюда, да никому охоты нет говорить со мной.»

Вопрос. Долго ли длился ваш переход?

Ответ. Мощный Бог совершил его скоро. Он уменьшил страдания мои, склоняясь к молитвам ближних.

Вопрос. Были ли вы в обычном забытье?

Ответ. Были у меня разные такие ощущения, которые трудно объяснить.

Вопрос. Были ли они болезненны?

Ответ. Хотелось еще пожить.

Вопрос. Чувствовало эти ощущения ваше тело или душа?

Ответ. Конечно, душа; она положительно как бы разрывалась пополам, как бы что держало её, а другой кто-то тащил к себе.

Вопрос. Не можете ли подробнее описать самый момент перехода и ту картину, которая представилась вам впервые в загробной жизни?

Ответ. Сколько длился самый переход я решительно не знаю; знаю только, что он уже кончился тогда, когда моё тело лежало еще в постели. Самого перехода решительно не поймёте, описать его вам невозможно. При сильной фантазии. впрочем, вы можете получить слабое понятие, если представите себе, что вы из равнины попали в горы... карабкаетесь на них, желая достигнуть вершины их... Кругом вас целый сонм духов,—одни помогают, другие препятствуют вам и в этом общем смятении узнать знакомых сразу нельзя, а оглядеться некогда и притом же общество слишком многочисленно».

3-е сообщение.

«Я не знаю, сколько времени продолжался мой сон, он был не длинен. Я проснулся, не ощущая никаких болей из тех, которыми был одержим при жизни, и я очень тому радовался; я хотел встать и походить; но что-то меня удерживало; это что-то было далеко не неприятно, оно имело какую-то особенную прелесть. Я отчасти предался этой бездельности или этой лени, не отдавая себе хорошенько отчета о своем состоянии; я нисколько не думал, что я умер. Все окружающее казалось мне сном. Я видел жену и нескольких друзей на коленях и плачущими; я сказал сам себе: они наверное думают, что я умер. Я хотел их разубедить в том, но не мог ни пошевелиться, ни выговорить ни одного слова, из чего я заключил, что это не сон. Что меня еще более убеждало, что это не сон,—это то, что я видел некоторых, давно умерших, личностей, присутствовавшими тут же около меня и других, которые как будто ждали, чтобы я проснулся.

Мало по малу мысли мои становились более определенными; свет, который я видел как в тумане, стал яснее и я начал сознавать, что я не принадлежу больше земле.

Останки мои не были ещё похоронены. Я смотрел на них с какой-то жалостью и поздравлял себя, что я от них уже отделался. Я был очень счастлив, я сознавал себя свободным. Мне дышалось свободно, как человеку, который вышел из зараженной и душной атмосферы; невыразимое чувство счастья наполняло всё мое существо, я чрезвычайно радовался встрече тех, которые меня окружали; я не удивился видеть их; это казалось мне совершенно естественно,— они производили на меня впечатление, как будто я вижу их после долгого путешествия. Но что меня удивило,—это способ нашего разговора; мы не произносили ни одного слова, а между прочим мы понимали друг друга, наши мысли передавались взаимно и были друг другу понятны через один взгляд, как будто какая-нибудь невидимая связь образовалась между нами.

Однако, я не совсем освободился ещё от земной жизни. Память моих предсмертных страданий, физических и нравственных, ещё тяготела надо мной, как будто для того, чтобы я лучше мог оценить настоящее свое счастье, и я сам себя спрашивал: неужели я освободился от всего этого? Я, как будто в доказательство, сам себя ощупывал, и когда я вполне убедился, то мне представилось, что огромная, давящая тяжесть свалилась с меня. Я был счастлив и воздал благодарственную молитву Богу. Я был, как нищий, который неожиданно получил несметные богатства; первое время он тоже сомневается в своем счастье и ощущает всю тяжесть нужды. О, если бы люди понимали загробную жизнь,—с какой бы настойчивостью, с каким бы мужеством стали бы они добиваться её. Что бы ни сделали они при жизни своей, лишь бы обезпечить себе счастье, которое Бог бережет тем из своих детей, которые исполнили Его закон. Они понимали бы тогда для каких мелочных удовольствий они часто жертвуют величайшим счастьем и невыразимым блаженством».

4-е сообщение.

«П.... был доктором в Москве. Он составил себе громкую репутацию доброго, вполне нравственного человека.

Вопрос. Потрудитесь сообщить нам, отчего страдали Вы так перед вашей смертью, несмотря на то, что всю жизнь свою вы отличались добротой и снисходительностью?

Ответ. Это была особая милость Всевышнего, через которую Он дал мне возможность больше оценить своё освобождение и сделать в последнее время моей жизни большой шаг к усовершенствованию.

Вопрос. Боялись вы смерти?

Ответ. Нет; я слишком верил в Благодать Божию, чтобы хоть сколько-нибудь бояться её.

Вопрос. Было ли болезненно расставание души с телом?

Ответ. Нет. То, что вы называете последними минутами жизни,—совершенно не страшно. Я почувствовал какое-то потрясение... и скоро после этого я уже был счастлив, что избавился от своего жалкого остова.

Вопрос. Что было с вами потом?

Ответ. Мне было чрезвычайно приятно видеть целую массу друзей, пришедших встретить меня; они все приветствовали мое счастливое возвращение. Большинство из них были личности которым мне удавалось делать добро.

Вопрос. Какие области составляют ваше местопребывание? Находитесь ли вы на какой-нибудь планете?

Ответ. Нет, я нахожусь в пространстве между планетами. Но сколько степеней в этой безконечности, как велика лестница Иакова, идущая от земли до неба, т. е. от тех миров, на которых живут и искупают свои грехи души низших развитий, до тех миров, на которых находятся души высших совершенств и высшей чистоты. Я живу в том месте, куда попадают духи, перешедшие очень много испытаний, что равносильно тому, если бы я сказал, применясь к вашему языку, проживших много раз в материальных телах.

Вопрос. Вы пережили уже много жизней?

Ответ. Как же могло бы быть иначе? Нет исключений в удивительном и непостижимом порядке, устроенном Самим Богом; награда может быть получена только после победы, одержанной в борьбе; и если награда велика, значит и борьба стоила этой награды. Но жизнь человека коротка, а эти испытания должны иметь промежутки времени, которые человек проводит у нас в состоянии духа. Находясь на очень высокой степени совершенства, я должен был пройти все эти жизни, в течение которых Бог разрешил мне иногда выходить победителем из этой борьбы, которую Он назначил на мою долю.

Вопрос. В чём заключается ваше счастье?

Ответ. Это очень трудно вам рассказать: моё счастье состоит в ощущении высшего довольства собой. Не думайте, что я чувствую и восторгаюсь силой своих добродетелей, это был бы эгоизм; эгоизм же может быть качеством только низших душ. Моё довольство заключается в любви в Бога, в глубоком чувстве признательности и благоговении перед Его Безконечными щедротами; в великом чувстве радости, что я могу сознавать всю прелесть добра и милосердия; в восторге от того, что я могу себе сказать: может быть отчасти и я был причиной, что некоторые души стали так близко к Престолу Божию, причём невольно отождествляешься с высшим порядком и блаженством и сливаешься с божественными целями. Когда дух настолько чист, что способен понимать цель, к которой клонятся действия духов, стоящих ещё выше его, тогда делаешься твёрдо уверенным, что и сам достигнешь этих неизмеримо высоких пределов. В этой безконечности можно увидать такие невыразимо блаженные сферы, переполненные светом Божественного огня, что ослепляют нас, несмотря на то, что мы видим их как бы ещё задернутыми от нас лёгким покрывалом. Но зачем говорю вам это? Можете ли вы понять меня? — Вы думаете, что этот огонь похож сколько-нибудь, например на ваше солнце. О, нисколько, это совершенно недоступный огонь для понимания человека, ваш язык и ваше понимание слишком ничтожны; но знайте, уже—то, что вы можете быть уверены в возможности подняться так высоко, для вас должно составлять великое преимущество».

5-е сообщение.

Эмма Л... умерла в девушках в страшных и невыразимых страданиях, причинённых ей ожогами. После вызова, на соответствующие вопросы, она сообщила нижеследующее:

«Огонь земли избавил меня от огня ада; так думала я, исповедуя католицизм; и если я не смела предвидеть для себя райского блаженства, моя трепещущая душа находила себе утешение, думая о чистилище,—я молилась, страдала и плакала.

Но кто давал мне силы переносить мои страдания? Кто во время длинных безсонных ночей и во время нестерпимо болезненной лихорадки наклонялся к моей кровати мучения? Кто прохлаждал мои высохшие губы? Это был он, мой Ангел-Хранитель. Белые, окруженные ореолом, крылья его прикрывали меня и нашёптывали мне слова надежды и любви.

Полымя, опалившее мое слабое тело, избавило меня от всех моих земных и преходящих привязанностей; вследствие чего моё тело умирало в то время, когда я уже жила другой настоящем жизнью. Я не теряла сознания; не было во мне перерыва бытия при переходе моём в этот блаженный мир, я переходила в него весёлая и спокойная и была принята тем лучезарным днём, который опутывает здесь всех, которые страдали на земле, не покидая надежды на Бога. Последние слова мои были: "Мать моя, дорогая мать, ах, как я желала бы, чтобы она сделалась спириткой".

Я отпала от земли, как спелый плод отпадает от своего стебля. Я начинала уже поддаваться заманчивому влиянию эгоизма и тщеславия, так опасному для всех несчастных, которых может увлечь блестящий успех в свете при их молодости и их красоте, я благословляю огонь, избавивший меня от этой опасности, я благословляю мои мучения, как испытания, послужившие моим искуплениям.

Подобно лёгкой паутине, несущейся осенью по ветру, парю я теперь, увлекаемая блестящими потоками, и несу на своей голове не бриллиантовую звездочку ювелирной работы, но звезду из золота Самого Бога ».

6-е сообщение.

Вопрос. Вы больше года до смерти своей страшно страдали от вашей неизлечимой болезни, - как чувствуете вы себя теперь?

Ответ. Мое положение в настоящее время невыразимо счастливо, никаких прежних болей я уже, конечно, не чувствую: я совершенно перерождён и обновлён. Первые моменты после смерти я никак не мог понять своего перехода за гроб; мы духи, всегда при этом находимся в таком состоянии, что ясно не понимаем своего положения, это продолжается иногда в течение нескольких дней. Но перед смертью я молил Бога и Он разрешил мне по возможности скорей сообщиться с теми, которых я оставил на земле.

Вопрос. Через сколько времени к вам возвратилась отчетливость ваших пониманий?

Ответ. Через восемь часов. Бог, я вам повторяю, признал меня достойным Своей милости и я никогда не сумею Его отблагодарить за это.

Вопрос. Какое впечатление производит на вас ваше тело?

Ответ. Мое бедное и недужное тело должно возвратиться к состоянию пыли; я же остаюсь при добрых воспоминаниях обо всех, которые любили меня при жизни. Этот обезображенный кусок мяса был жилищем моего духа и орудием многолетних испытаний; спасибо тебе, моё тело, за то, что ты очистило мою душу и да будут тысячу раз благословенны те страдания, которые я перенёс в тебе, ибо единственно через них я заслужил то, чем теперь владею.

Вопрос. Сохранили ли вы способность мыслить и понимать до последней минуты вашей жизни?

Ответ. Да, - мой дух сохранил все свои способности; я уже ничего не видел, как человек, но всё чувствовал, как дух; вся жизнь моя пронеслась передо мною и моя последняя молитва была о возможности сообщиться с вами.

Вопрос. Чувствовали ли вы самый момент смерти? И что чувствовали вы именно?

Ответ. Жизнь разбилась, чувства моего духа временно прекратились тоже; я чувствовал какую-то пустоту, что-то мне совершенно незнакомое, я был увлечён какой-то непонятной мне силой в миpe, где всё одно величие и одно блаженство. Я потерял всякую чувствительность, не ощущал более ничего, однако я был преисполнен полнейшего счастья.

Вопрос. Вы сказали, что жизнь разбилась; сопровождается ли этот момент какими-нибудь неприятностями и болезненными ощущениями?

Ответ. Конечно,—жизнь—это целый ряд страданий, смерть заканчивает их; дух чувствует какое-то разрывание и делает нечеловеческие усилия, чтобы скорей избавиться от своей оболочки; всё существо поглощено им до времени полнейшего забытья.

Примечание. Это есть частный случай; можно указать на многие другие смерти людей, при которых духи теряют вполне своё сознание и весь переход за гроб совершался для них без малейшего болезненного ощущения. Они ещё при жизни доходили до большой степени дематериализации, так что разъединение души с телом происходило безо всяких болей.

Вопрос. Не знаете ли,—для всех ли духов смерть одинаково болезненна, например, не больше ли страданий у материалистов, которые думают, что со смертью всё кончается?"

Ответ. Конечно,—уверенность и спокойствие, с которым умирающий встречает смерть, не позволяют ему страдать,— он знает, что его ожидает. Нравственные страдания выше всего; удалите их и вы значительно облегчите себе бремя смерти. Неверующий уподобляется преступнику, который видит уже над своей головой занесенный топор и за этим полнейшая и страшная неизвестность всего будущего.

Вопрос. Действительно ли есть материалисты настолько закоренелые, чтобы в момент смерти оставаться убеждёнными, что за смертью следует полнейшее уничтожение?

Ответ. Конечно, — до самой последней минуты многие верят в полнейшее уничтожение, но в самый момент расставания в нём поселяется сомнение и тогда он начинает страшно мучиться, спрашивая себя о будущей своей судьбе; он начинает желать возврата к жизни, им овладевает ужас, он хватается за что ни попало, но ничего уже больше для него невозможно.

Вопрос. Вы сказали, что в момент смерти вы перестали видеть, как человек, но всё чувствовали, как дух, —как понять это?

Ответ. Я совершенно точно выразился: смерть тела возвращает душе её обычное ясновидение; глаза перестают видеть, но в то же время дух, зрение которого много лучше, начинает видеть незнакомые страны; правда открывается ему немедленно, и он начинает познавать или невыразимое блаженство, или горе без конца, сообразно состоянию своей совести, сохраняющей всегда память всего прошедшего.

Вопрос. Будьте добры описать нам, если это возможно, все обстоятельства, которые поразили вас в первое время вашей загробной жизни?

Ответ. Когда я пришел в себя,—я был поражён, ибо хорошо не понимал своего состояния. Ясность моих идей возвратилась ко мне несколько позже. Я видел себя окружённым множеством знакомых и приятелей. Много духов хранителей собралось присутствовать при моем возвращении к загробной жизни; они все улыбались мне и лица их были оживлены нескончаемым блаженством; я мог тут же, безо всяких усилий, пронестись по пространству. Что представилось в это время моим глазам, не имеет, конечно, названия на вашем языке. Я буду часто навещать вас, чтобы как можно подробно высказывать вам все свои блаженства, не выходя, впрочем, из тех границ, которые положены для этого Самим Богом. Знайте только, что блаженство в том виде, как вы его на земле себе представляете, слишком безцветно по отношению к действительности. Живите благоразумно, благочестиво, в духе милосердия и любви и этим себе приготовите такое состояние, какое описать ни один из ваших земных поэтов не в силах.

Вопрос. В каком виде предстали пред вами ваши знакомые, имели они вид людей?

Ответ. Да, милые друзья мои, духи мне при жизни ещё говорили, что в загробном своём состоянии они имеют совершенно вид людей и это истинная правда. Но... какая разница между неуклюжими, грубыми формами земного человека, употребляющего такие усилия, чтобы передвигаться с места на место, с вечным преследованием разного рода более или менее замысловатых испытаний и между чудесными эфирными очертаниями тела духов. В том мире все прекрасно, в полном смысле этого слова, до такой степени, что я решительно отказываюсь описать вам; конечно, уродств и безобразий не существует за гробом, резкость очертаний составляет только свойство земных тел, здесь они изящны и грациозны. Бог освятил все эти прекрасные существа, которые переносятся с места на место с легкостью и быстротой для вас, конечно, непостижимой. Язык их имеет совершенно непереводимые на ваш язык интонации; взгляд их также глубок, как блеск звёздочки. Постарайтесь напряженным воображением себе представить, что может сделать Всесильная Воля Творца и вы не сумеете представить себе и одной только безконечной части того, что в сущности есть.

Вопрос. Как вы видите друг друга? Имеете ли вы вполне определенные и ясные очертания? Имеете ли вы голову, руки, ноги?

Ответ. Духи сохранили форму земного человека, но форма эта, не исключая и всех тех членов, о которых вы говорите, обожествлена и идеализована. Я отлично чувствую свои руки, ноги и пальцы и мы, духи, во всякое время имеем способность явиться вам в настоящем своем виде и можем пожать вам руки. Я стою здесь около вас и сейчас пожал каждому из вас руку без того, чтобы вы это сознавали. Наша эфирность позволяет нам быть везде, не занимая места в вашем пространстве, не возбуждая какого-либо чувства, если мы хотим, чтобы вы не угадывали нашего присутствия. В настоящее время вы сидите со скрещенными руками на груди, а я держу вас за руки. Мое тело не занимает пространств, свет проходит через него безпрепятственно. Вы назвали бы мое явление к вам чудом, а между прочим для меня совершенно легко и просто при соблюдении некоторых условий сделаться видимым. Вид духов при всём своём сходстве с человеческим, не имеет никакого подобия,—всё изменено, как в общем, так и в коренном смысле, в самом основании. Дух проникает всюду, не занимая места; его способности, его проникновение и прозорливость доведены до такой степени, что они видят все ваши мысли. Они совершенно легко меняют свою форму, но, конечно, предпочитают последнюю, в которой жили на земле, ибо она больше всего приближает их к Богу.

Вопрос. Вы говорите, что читаете наши мысли,—не можете ли нам пояснить, как это делается? , Ответ.

Это не легко; чтобы вам это объяснить, надо было бы открыть целый арсенал, совершенно незнакомых вам, деятелей или двигателей в природе, и вы стали бы так же умны, как мы, духи, если бы только могли понять это, но это невозможно,—ваши чувства, понятия и способности слишком ограничены. Tерпение, друзья мои, будьте добры, милостивы и дойдёте до этого; в настоящее время вы имеете всё, что Бог вам разрешает иметь; будет время, вы будете как мы, духи, и будете знать столько же. Всё ваше настоящее старание должно заключаться в том, чтобы лучше умереть, и чем вы лучше умрёте, тем вы будете больше знать за гробом. Любознательность, возбуждающая постоянно думающего человека, доводит его спокойно до гроба, после чего только она удовлетворяется узнанием прошлой и будущей жизни. В настоящее время я скажу вам, что окружающая вас невесомая атмосфера такого же свойства, как мы, духи, несёт каждую вашу мысль; ваше каждое дыхание есть, как бы сказать, страничка из той книги, в которую записываются все ваши мысли; их читают и объясняют духи, которые постоянно окружают вас; это Божественный телеграф, от которого ничего не может быть скрыто».

Все описания ощущений, сопровождающих смерть людей верующих, не удручённых особыми грехами, оставляют в нас спокойное, отрадное и радостное впечатление. Все эти люди рады умирать, ибо смерть для них есть желанное избавление от земных страданий и давно ожидаемое их переселение в мир лучший, в мир спокойствия и блаженства. Но не так лёгок переход за гроб людей неверующих.

Мы, люди, живущие ещё на земле, никогда не можем оценить своих собратий по действительным достоинствам их душ. Мы всегда судим по одному внешнему виду их поступков и не зная внутренних мотивов и причин, заставляющих их поступать так или иначе, склонны к крупным ошибкам при оценке их. Например, сравнивая двух людей мы видим одного чрезвычайно на вид добродетельного, но неверующего в Бога человека; другого же несравненно менее добродетельного, но верующего. Мы говорим, что толку, что он понимает свою порочность, что он молится Богу, что он кается в своих грехах, соединяется с Богом через посредство таинств, ведь он опять грешит, опять делает зло и далеко не имеет тех добродетелей, как первый неверующий человек. Это верно, но второй очищает себя от внутренней порочности души, от потаённого зла, таящегося во внутреннем его существе, он приучает себя при жизни ещё, возвышать свою душу до предвкушения загробного мира и со смиренным сердцем ожидает суда Божьего, с покорностью готовый исполнить всё, что не повелел бы ему Бог. Он уверен, что Бог Всеблаг и спасёт его, и эта уверенность, это смирение, эта покорность, одним словом, это чистое сердце, преданное всей душой Богу, находит за гробом своё спасение. По слабости организации своей и по безхарактерности, он действительно спотыкается, падает и впадает в ошибки, но ведь это не без борьбы, не без скорби о себе; и только одному Богу известна сила борьбы, сила желания и стремления не делать зла, сила привычки, заставлявшая человека грешить и степень слабости его организации; во всём этом люди не судьи.

Духовное и нравственное настроение человека не верующего и не умеющего молиться совершенно не похоже на настроение человека жившего на земле с Богом. Он всю жизнь надеялся на свои силы, верил только в неотразимое значение своих высоких добродетелей или своего ума и в них одних он видел своё спасение. Разве это не есть высшая степень гордости, высшая степень упорства; разве это не есть чувство противления Богу, или не желание покориться Ему. Эти в высшей степени злые качества, не искоренённые из души, это не привычка возвышаться до Бога, заставляет их ужасаться смерти, ибо весь загробный мир есть для них нечто чуждое, нечто совершенно не соответствующее их природе, ибо они при жизни нисколько не приготовили себя к загробному существованию. Они в жизни ещё слышали и о загробном мире, и о благости Божией, и о жизни ангелов на небе, о жизни святых и тогда ещё они отвергли это учение и не желали обратить на него внимания, тем более теперь за гробом, они уже совсем не в состоянии, и все внушения Ангела Хранителя делаются для них невыносимой сказкой докучной, они жаждут лишь одного, чтобы Ангел Хранитель от них удалился и сами ищут улизнуть куда-нибудь от него. Видя это Ангел Хранитель действительно принуждён отступиться от своего питомца и тогда этот последний скоро находит себе симпатичных существ среди злых духов. Это сообщество несколько успокаивает грешника ибо при этой обстановке он избавляется от тех страданий, которые испытываете при невозможности делать зло и сеять дела противления Богу. Однако, Ангел Хранитель не отступится от него окончательно, он только испытывает и выжидает время, чтобы опять приступить к нему и начать свои увещевания.

Закоренелые неверы в последние минуты своей жизни чувствуют как бы ужас самого сильного кошмара, в котором они видят себя на краю пропасти, в которую собираются лететь, и делают сверхъестественные усилия, чтобы избегнуть. Они хотят зацепиться за что-нибудь и не находят ничего; хотят кричать и не могут, ибо смерть тела уже сковала все их органы. Они впадают в абсолютное отчаяние, усиливающее их и так уже невыразимо мучительное состояние. Кошмар при жизни человека длится одно мгновение, но этот кошмар за гробом продолжается целые годы и он тем более ужасен, что человек не знает конца ему и, вообще, конца своим мучениям; он не может себе представить, что дальше будет, чем всё это кончится; не видит никого около себя, сознаёт только себя, или своё отчаянейшее положение и мрак, его окружающий.

Но в сущности этот несчастный не один. Ангел Хранитель не покидает его, хотя и не видим ему, он молится за него, скорбит о нём, просит у Бога облегчения этой ужасной участи, и употребляет все меры, чтобы скорей привести его к сознанию своего положения, а следовательно и к раскаянию, единственному средству, могущему сколько-нибудь облегчить это ужасное положение.

Ангел Хранитель показывает ему и землю, и обители рая, сопоставляет и сравнивает эти жизни, утешает его, стараясь внушить, что со смертью ничего он не потерял и что здесь, за гробом, он может жить еще лучше, чем он жил на земле, даёт ему надежду на спасение, рассказывает ему о милости Божией, о безконечной любви и прощении. Но что может сделать Ангел Хранитель, если привычка ко всему низменному и земному так глубоко внедрилась в душу человека, что он абсолютно слеп и неспособен понять красоту небес. Этот бедный грешник заключал в глубине своего сердца так много пороков, такт, много уверенности к себе, в свои собственные силы и свои добрые дела, что ничего кроме себя и своего безвыходного положения он не видит. Весь загробный мир виден ему только через призму униженной гордости и оскорблённого самолюбия. Он не в состоянии отличить рая от ада. В раю он несказанно мучается как рыба вынутая из воды; в аду он чувствует себя лучше и более понимает себя. Всё Божественное производит на него впечатление чего-то отталкивающего, чего-то невыносимо противного и слово „Бог“ заставляет его содрогаться. Он жаждет лишь одного: это своего уничтожения и положительно не понимает, чего требует от него его Ангел Хранитель. Ангел Хранитель требует от него раскаяния, но он никак не может понять, что такое раскаяние, он всё оправдывается. По его понятиям можно только оправдываться, а потому на каждый довод Ангела Хранителя о виновности его, он подыскивает оправдание и никогда себя виновным признать не может. Он находит, что в том что он грешил при жизни, виноваты все, кроме его самого, и Бог, и люди, но он сам по своим понятиям всегда остается прав.

Так проходят годы. Зло, причиняемое самому себе, начинает быть уже очень тягостным и упорство души начинает принимать более спокойный характер, позволяющий более вдумываться в настойчивые советы Ангела Хранителя. Человек начинает более или менее соображать свое положение и вместе с одной первой искрой раскаяния, (появившейся сперва может быть и случайно, как некая проходящая мысль) человек получает облегчение и некоторую отраду, некоторую надежду на избавление и Ангел Хранитель уже торжествует, радуется и благодарит Бога, ибо он предвидит скорый возврат этого человека к Богу. Самый трудный это первый шаг, за которым начинает всё чаще и всё сильнее повторяться раскаяние и человек очень быстро улучшает своё загробное состояние. Если этот человек не имел при жизни особых грехов, то он может скоро за свои добрые дела, сделанные на земле, получить весьма блаженное состояние, не смотря на столь жёсткое начало.

Но чрезвычайно тягостное состояние душ, которые при безверии своем не имеют добрых дел в своё оправдание; и еще более тягостно это состояние, если человек удручён преступлениями. Такую душу водит Ангел Хранитель целые века; она испытывает настоящие мучения ада имея всегда перед глазами всю картину своих злодеяний; она несказанно несчастна; но ничто не в силах привести её к сознанию своей виновности. Положение Ангела Хранителя около этой души невыразимо тягостно; он мучается не менее самой души и выбивается из сил, чтобы спасти её. Когда же все средства исчерпаны, когда Ангел Хранитель убеждается, что ничем не может помочь ей, то Бог определяет эту душу во тьму. Она помещается в отдельных и тёмных местах астральных сфер земли, и оставляется на произвол её собственных мыслей и ощущений.

Ангел Хранитель и тут ни на шаг не отходит от души. Он неусыпно следит за ней и если бы появился у ней хотя малейший проблеск раскаяния или доброго желания, то он начинает опять свои увещания, свои советы и очень часто удаётся спасти эту душу. Бог по безпредельной Своей благости даёт этим существам все льготы, все средства и всю Свою милость; и если бы эта душа только сама захотела вернуться к Богу и к добру она могла бы это сделать при первом своём призыве Бога.

Но душа, предопределенная Богом во тьму, в большинстве случаев впадает в отчаяние; она не верит в возможность возврата к Богу, и Ангел Хранитель не может уверить её в том, что Бог вновь приметь её в Свое лоно, как принимает отец своего блудного, но любимого сына. Гордость и самолюбие не позволяет душе и думать о возврате к Богу и она желает лишь одной милости, что бы было ей разрешено следовать за злой силой в ад. Он убеждён, что только там получит он удовлетворение и награду, и всеми силами стремится поскорее в тёмное царство денницы. Денница давно уже засылал к этому несчастному своих слуг с обещаниями всевозможных благ жизни; но кроме того он и сам давно убедился, посещая раньше ад, что он более ему по сердцу, чем рай.

Бог, однако, не даёт подобным душам сразу окунуться в жизнь крайнего зла, не испробовав всех путей к возврату. Он определяет им жизнь па Венере. Если эта жизнь не приведёт к благим результатам, если и после этой жизни эта грешная душа будет настаивать на желании своем идти в тёмное царство денницы, то Бог уступает и отпускаете их от Себя. Задерживать дальше такую упорную во зле душу, было бы решительно безполезно. Она могла бы пробыть еще века в таком положении, и все эти века не принесли бы ей никакой пользы. Окунувшись же в крайнее зло, и испробовав его, эта душа может скорее получить отвращение от зла и вернуться к добру.

Как только Бог изречёт Свой Святой приговор, на душу эту налетают злые демоны и уносят новую жертву с диким ликованием в своё царство на истязания.

1-е сообщение.

Р... был при жизни человеком очень обыкновенным, был холост и скуп. После смерти своей, в 1857 году, он оставил довольно значительное состояние своим дальним родственникам боковой линии. Он сообщил следующее: Я хочу получить обратно свои деньги: эти негодяи отняли их у меня и разделили между собой. Они продали мои фермы, мои дома и все деньги разделили. Они разграбили мое добро, как-будто оно не принадлежит мне. Предайте их в руки правосудия, ибо меня они не слушают; они говорят, что я был ростовщиком при жизни, а деньги все-таки взяли. Отчего же не хотят они возвратить денег, находя что они нажиты худыми делами?

Вопрос. Но, ведь, вы умерли, зачем же вам деньги? Просите Бога, чтобы Он дозволил вам возобновить жизнь вашу в бедности, что бы искупить свою алчность последней жизни?

Ответ. Нет, в бедности я жить не могу, мне нужны деньги, чтобы жить. Какую надо мне ещё другую жизнь, если я и теперь живу.

Вопрос. Страдаете ли вы?

Ответ. О, да, я страдаю мучениями ада, которые хуже всех земных страданий, ибо они находятся в самой глубине моей души. Я всегда признавал несправедливость и всё криводушие своей жизни, которая была причиною бедствий многих людей. Я знаю, что я негодяй, недостойный сожаления, но я так страдаю, что надо помочь мне выйти из этого ужасного положения.

Вопрос. Мы будем молиться за вас.

Ответ. Благодарю вас, молитесь, чтобы я забыл свои земные богатства; без этого я никогда не буду в состоянии покаяться. Прощайте. Франсуа Р... Улица благодеяния, № 14.

2-е сообщение.

Въ Гавре получилось внезапно нижеследующее сообщение:

«Я в ужасной пропасти,... помогите мне... О Боже мой, кто вынет меня из этого жерла? кто протянет руку помощи бедному, поглощённому морем... Ночь темна и мне страшно... везде рёв волн и ни одного дружеского привета для моего утешения, в эти потрясающие минуты, ибо глубокую эту ночь можно сравнить только с самою ужасающею смертью, не в будущем, а уже в прошедшем, и я навеки разлучён со всеми, которых любил. Я вижу своё тело, и то, что я чувствую теперь, есть только ужасное воспоминание последнего томительного расставания... Сжальтесь надо мной и молитесь за меня... однако это только наказание; я предчувствую!... Молитесь, умоляю вас... О море! о холод!... Меня поглотит сейчас!... Спасите!... Бедная моя мать; если бы она могла себе представить своего сына в таком положении, она бы больше молилась за него; но она думает, что моя смерть искупила всё мое прошедшее; она оплакивает меня как мученика а не как преступника. Вы, которые знаете теперь о моих страданиях, будете ли вы без всякого сожаления ко мне? Нет, вы будете молиться. Франсуа Бертин».

Это имя не было известно медиуму; он догадался, что это несчастный дух претерпевшего крушение человека, который случайно сделал это сообщение, как уже это случалось много раз в его практике. Впоследствии он узнал, что Франсуа Бертин был одной из жертв большого морского несчастья, случившегося 2 декабря 1863 г. Сообщение же было сделано восьмого, т. е. 6 дней после катастрофы.

Франсуа Бертин погиб, принимая самые усиленные меры к спасению своего экипажа и в тот самый момент, когда он думал, что спасение обезпечено, — всё судно пошло ко дну.

Через 2 месяца, 2-го Февраля, 1864-го года, после многих молитв, произнесённых за спасение души его, он опять внезапно сделал тому же медиуму следующее сообщение:

«Участие, которое вы оказали моим страданиям, меня очень облегчило. Я понимаю надежду, я предвижу прощение после некоторого наказания для искупления моих грехов. Я всё ещё страдаю, но Бог позволяет мне по временам видеть и предвкушать конец страданиям при некотором смягчении их, чему я всецело обязан Вам. О, надежда! этот луч Божий—будь ты благословенна; я счастлив, когда я чувствую, что она зарождается в моей душе... Но увы, пропасть опять открывается, ужас и мучения заставляют забывать это сладкое чувство... вода, шум волн, которые поглотили мое бедное тело,—эти слова слишком слабо очерчивают картину того ужасного положения, в котором находится мой дух... Я спокоен, когда нахожусь около Вас, Ваше участие утомляет мои боли и успокаивает мой дух. Молитесь за меня, Ваши молитвы меня несказанно облегчают. Я не хочу снова возвратиться к тем ужасным снам, которые слагаются около меня в вполне реальных и ощутительных формах».

Через несколько дней этот самый дух, но через другого медиума был вызван в Парижском собрании спиритов и на предложенные вопросы дал нижеследующее сообщение.

Вопрос. Что побудило вас внезапно явиться к первому медиуму в Гавре? Когда вы в первый раз явились, вы как-будто ещё не знали — живете ли вы ещё или уже умерли и вы ощущали тогда еще весь ужас перехода за гроб; отдаете ли вы себе в настоящее время лучше отчёт о своём состоянии? Вы сообщили, что ваша смерть есть искупление, можете ли вы объяснить причину? Все это будет служить для нас поучением, а вам принесёт пользу, облегчая вашу душу. Через это признание вы вызовете милосердие Божие, которое мы испросим через молитву.

Ответ. Может показаться положительно непонятным, как может живое существо перенести то, что я перенёс. Боже мой! как мучительно видеть себя постоянно между волнами разъярённого океана и всегда чувствовать этот смертельный холод. Но к чему постоянно рассказывать одно и то же?— Чувство признательности к вам за ваше участие заставляет меня дать некоторое расстояние на предложенные вопросы. Я не могу вам сказать через сколько времени после своей смерти я сообщался с медиумом; подумайте, какое ужасное было мое положение в котором я по временам и теперь ещё нахожусь. Я, думая, что был приведён к медиуму, посторонней независящей от меня волей и ещё, чего я никак не могу себе объяснить, это то, что я владел его рукой, так же свободно, как пишу рукой медиума в настоящее время, положительно думая, что это моя рука. Я чувствую в то время, как говорю с вами, какую-то невыразимую радость, какое-то совершенно особенное облегчение. Но, увы! оно скоро кончится. Но, Боже мои, я хочу сделать вам ещё одно признание и не знаю, достанет ли у меня сил.

После некоторых поощрений дух добавил: «Я был очень виновен. И что меня очень огорчает—это, что теперь меня считают мучеником, когда этого в самом деле нет... В одной из предшествующих жизней я посадил несколько жертв в мешок и велел бросить их в воду... Молитесь за меня».

Контроль медиума, дух Св. Луки, покровительствующий сеансу, добавил следующее: «Признание, сделанное этим духом, будет причиной большого облегчения, которое он получит. Да, он был очень виновен и та жизнь, в которой он жил в последний раз, была праведна. Она может назваться благоприятными плодами того раскаяния, которое он принёс до того времени, как вступил в эту вторую земную жизнь; он хотел быть человеколюбивым, в такой же степени, в какой он был жесток в своей предшествующей жизни. Самопожертвование и самоотвержение, которое он оказал, были доказательствами его исправления; ему осталось только искупить некоторые ошибки через смерть. Он сам пожелал для полного своего искупления умереть, испытывая те же страдания, которые испытывали, умирая его жертвы. Заметьте, что его безпокоит больше всего, не смотря на ужасные страдания, то что его принимают за мученика и, поверьте, что это чувство зачтется ему в заслугу. Теперь он кончает все свои испытания и вступает в жизнь обновленную, восстанавливающую всё доброе, находящееся в нём; ваши молитвы поддержали его и дали ему силу и стойкость следовать долгим и трудным путём искупления.»

3-е сообщение.

Страждущий дух Ноэля, обращаясь к своему земному приятелю, медиуму, сообщил нижеследующее:

«Я хочу тебе рассказать, что я претерпел после своей смерти. Мой дух, задержанный телом какими-то вполне материальными связями, должен был употребить страшные усилия, чтобы освободиться, это была причина моих первых и самых ужасных мучений. Умирая на двадцать четвертом году, я нисколько не думал о смерти, и притом, жизнь моя была в полном разгаре своих сил физических. Я стал искать своё тело и был удивлен страшно испуган, представив себя потерянным в этой толпе безчисленного множества теней. Наконец-то, я понял свое положение; совесть заговорила во мне и я поражен и уничтожен воспоминаниями всех грехов, сделанных мной во всех моих предыдущих жизнях. Пронизывающий весь мой организм свет осветил все самые потаённые уголки и складки моей тёмной души и я почувствовал себя голым, вследствие чего голос совести производил на меня самое ужасное впечатление—абсолютного стыда. Я думал избегнуть его занявшись созерцанием окружающих меня предметов, хорошо, впрочем знакомых мне; лучезарные и сияющие духи, парящие в эфире, наводили меня на мысли о существовали блаженства, о котором мне, и нечего, конечно бы, и думать; тёмные, огорченные, грустные тени: одни, погруженные в своё тихое отчаяние, другие, имеющие несколько насмешливый характер, и третьи -имеющие раздраженный и злой вид — скользили вокруг меня и по земле, от которой они никак подняться не могли. Я видел землю и всё, что на ней делают люди и завидовал им, что они так близко, а между тем и не подозревают, что около них делается. Вся эта картина поднимала во мне новые или знакомые уже чувства, которые все сразу поглотили всё моё существо. Увлечённый неведомой силой, которой я противостоять не мог и, ища в бегстве спасения от всех ужасов своего состояния, я пролетал пространства, разные сферы, проникал через материальные препятствия и совершенно отуманенный спасался, не замечая ни красот природы, ни божественного величия картин неба, один вид которых мог бы на минуту хотя усмирить меня и заставить забыть, невообразимо, горькое и ужасное состояние моей совести, ни еще более ужаснейшего предчувствия целой вечности, предстоящей мне. Человек чувствует тоже свои мучения, но при его, относительно слабой, воле он всегда находит в себе поддержку в надежде, умеряет силу ощущений разными земными развлечениями и, наконец, память изменяет ему; поэтому он никогда не поймёт состояния страдающей души, но страдающей непрерывно и без надежды на лучшее, без всякого раскаяния.

Я не знаю, сколько я провёл времени в этом состоянии, в котором я завидовал счастливым избранным, которых блаженство я видел изредка, ненавидел злых духов, которые меня преследовали, дразнили, насмехались надо мной и презирал людей, дела которых были для меня открыты; я все время переходил от самых сложных огорчений к безотчетному возмущению.

Но ты позвал меня и в первый раз какое-то тёплое и смиренное чувство посетило меня; я слушал наставления, которые дают тебе твои руководители; истина стала проникать меня и я помолился; Бог меня услышал и склонился ко мне Своею милостью так же, как Он относился ко мне Своим правосудием».

4-е сообщение.

Вопрос. Желаете ли вы дать мне несколько подробностей о вашем состоянии и рассказать причину ваших страданий?

Ответ. Будь смирен сердцем покорен воле Божией, терпелив во время испытаний, милостив к бедным, поддерживай слабых, относись тепло и сочувственно ко всем страдающим и ты не будешь испытывать то, что я испытываю.

Вопрос. Если вас безпокоют грехи, противоположные тем качествам, которые вы сейчас перечисляли, то, вероятно, ваши мучения уменьшатся, ибо вы, кажется, раскаиваетесь в них.

Ответ. Нет,—раскаяние безплодно, если оно вызвано страданиями. Раскаяние действительно только тогда, когда оно основано на свободном и добровольном чувстве сожаления, что своими поступками я оскорбил величие Бога, при том непременном условии, чтобы было твёрдое решение никогда более в те же грехи не впадать. К величайшему своему сожалению я до этого еще не дошла. Прошу вас помолиться за меня, мне это существенно нужно.

Вопрос. Вашу просьбу мы исполнили, но не можете ли дать несколько подробное описание вашей последней жизни? Результатом вашего рассказа может быть польза для нас, а вы рассказывая и признаваясь в своих поступках, положите уже начало раскаянию.

Ответ. Я родилась в условиях чрезвычайно благоприятных и, даже, высоких. Я имела все условия, которые только может требовать человек от счастья. Я была богата, к несчастью своему была эгоисткой, я была красивой кокеткой и относилась вполне безразлично к ближним; я была лжива и тщеславна, гордясь своим благородным происхождением. Я подавляла своим влиянием всех, которые кланялись мне недостаточно низко и вредила без всякой жалости тем, которые были совсем в моей власти, или у моих ног, не думая, что гнев Божий раздавит того, чья гордость заставляет поднимать свою голову выше других.

Вопрос. Когда вы жили?

Ответ. Полтораста лет тому назад в Прусии.

Вопрос. С тех пор усовершенствовались ли вы, проживая столько времени в состоянии духа?

Ответ. Нет; материя всего моего существа противилась тому. Ты не можешь себе представить, какое непреодолимое влияние оказывает моя материя, несмотря на то, что разделение души с телом давно уже окончено. Гордость наподобие стальной цепи, связывает и немилосердно сдавливает все свои звенья кругом несчастного, который решил отдать ей своё сердце. Гордость есть стоглавая гидра, которая умеет соразмерять свой свист сообразно настроению духа, так что этот вполне фальшивый тон можно принять за Божественную музыку. Гордость есть демон, умеющий приноравливаться ко всем изменяемостям вашего духа; она прячется в каждый изгиб души, проникает в кровь, окутывает все существо, поглощает всё всецело и влечёт его затем в самые тёмные места геены вечной... да, вечной.

Вопрос. Бог слишком милостив, чтобы осудить какое-бы ни было свое творение на вечные мучения; надейтесь на Его милость.

Ответ. Может быть будет конец, мне уже говорили это, но когда? Я уже давно его ищу и вижу одни только страдания — всегда, всегда».

5-е сообщение.

Во время одного спиритического собрания в Брюсселе, без всякого предварительного вызова получилось неожиданно сообщение, сопровождённое необыкновенно порывистыми движениями медиума, написанное очень крупными буквами, испачкав предварительно всю бумагу какими-то нецелесообразными движениями карандаша; оно следующее.

"Я раскаиваюсь, я раскаиваюсь; Жак Латур".

Присутствующие очень удивились такой неожиданности, они обратились к духу с несколькими успокаивающими словами и потом спросили его, что заставило его явить себя здесь, так как никто его не знал.

Медиум был не только пишущим медиумом, но и говорящим, а потому ответил очень оживлённым голосом:

«Я увидел, что вы души взирающие с участием на ближнего, я видел, что сжалитесь надо мной; другие вызывают духов больше из любопытства, чем из сердечной сострадательности к ним, а чаще совсем отворачиваются от меня".

Вслед затем началось зрелище, которое описать очень трудно и которое длилось не менее получасу. Медиум во время передачи слов, которые через него говорил дух, начал лицом своим выделывать самые выразительные гримасы, определяющие действительное состояние настроения духа; было для всех ясно, что существо духа вполне овладело существом медиума. Иногда приступы отчаяния доходили до чисто раздирательных и поразительных пределов; то проявлялась вся сила мучений, испытываемых духом, доходящих до самых невозможных пределов, то наоборот, мольба его была потрясающа, она умиляла сердца всех присутствующих и возбуждала общее сочувствие и участие.

Многие испугались чрезмерного возбуждения медиума; но решили, что сообщение духа кающегося. молящего о пощаде и участии, не может вредить медиуму. Если он временно занял такой силой тело медиума, то это только для того, чтобы лучше очертить своё положение и больше заинтересовать присутствующих своей судьбой, но не для того, чтобы его совершенно одержать и потом мучить. Кроме того, это, вероятно, было ему позволено духами—покровителями сеанса и не иначе, как для пользы присутствующих.

Он вскричал:

О, да, да, пощады прошу, мне она очень нужна, вы не знаете, как я страдаю... Нет, вы не знаете и не можете понять этого. Это ужасно... Гильотина... Она ничего ровно против того, что я теперь чувствую. Это ровно ничего, Это одно мгновение. Но огонь, который меня поглотил... это ужасно, это ощущение смерти, которое ни на минуту меня не покидает... Это мучение не имеет конца.

А мои жертвы; они все здесь кругом меня... они показываюсь мне свои раны... они преследуют меня своими взглядами... Они здесь предо мной... я их всех вижу... да всех... я их вижу и не могу избежать их взглядов... А эта лужа крови... А это золото, запачканное кровью... Всё это здесь передо мной... Чувствуете ли вы запах крови... Кровь, всё кровь... Вот они мои бедные жертвы, они молят о пощаде... а я безжалостен, я всё наношу удары, я бью... бью... я все бью... и кровь нас окружает.

Я думал, что после смерти всё будет кончено; это была причина, что я не боялся казни и отверг Бога... И вот, когда я думал, что я уже совершенно уничтожен... на всегда... произошло ужасное пробуждение... О да, ужасное... Я окружён трупами и угрожающими мне фигурами... Я купаюсь в крови... я думал быть мёртв, а я жив... Это ужасно... Это более ужасно, чем все ваши земные страдания, взятые вместе.

О! если бы все люди могли бы знать, что находится по ту сторону смерти. Если бы они знали, как они заплатят за свои злые поступки, то не было бы убийц, не было бы преступников, не было бы злодеев. Я желал бы, чтобы все убийцы видели, что я вижу и что я терплю. О нет, не было бы больше преступлений, ибо приходится терпеть слишком жестокие мучения.

Я хорошо знаю, что я заслужил их; о мой Бог. Я не имел сожаления к своим жертвам; я отталкивал их руки, которые они протягивали мне, умоляя о пощаде. Да, я сам был жесток, я их убивал самым немилосердным образом, чтобы иметь их золото. Я порицал Твое Святое имя... я хотел забыться и в этом отыскать доказательства, что Тебя,—о, мой Бог, нет; — я большой преступник, но не будешь ли милосерден ко мне,—Ты Бог, следовательно идеал добра и милосердия и кроме того, Ты Всемогущ.

Сожаления прошу, Господи! О! сожаление и милость, не будь неумолим, освободи от этого ужасного вида... от этих отвратительных картин... кровь... жертвы... взоры их пронизывают меня, как кинжалы...

А вы, присутствующее здесь, вы добрые и милостивые души, вы сжальтесь надо мной. Молитесь за меня! О! я умоляю вас, не прогоняйте меня, не отказывайте мне в молитве. Просите Бога избавить меня от этих невыносимых для меня картин и Он послушает и исполнит ваши молитвы, ибо вы добры... молитесь за меня».

Присутствующие в сеансе были глубоко тронуты всем этим, несчастный вызвал в них участие к своей участи и они обратились к нему со словами утешения и ободрения. Потом была произнесена молитва за бедного и несчастного грешника, которая очень успокоила его состояние.

«Благодарю Тебя, мой Бог... О, благодарю вас, что вы сжалились надо мной; эти образы отодвигаются от меня. Не покидайте меня. Дайте мне доброго духа, чтобы он поддержал меня... Благодарю вас».

После многих подобных сеансов и молитв за несчастного, его положение значительно улучшилось. Однажды он сообщил следующее:

«Я благодарю вас за то, что вы дали мне цель существования; цель вполне достойную, которой я достигну, когда буду очищен от грехов. Я еще очень страдаю; но мне кажется, что мои страдания уменьшаются. Было бы ошибочно думать, что в Мире духов можно привыкнуть к своим страданиям, а потому менее чувствовать и бояться их. Ваши молитвы укрепили мои силы, и если мои страдания не уменьшились, то сил у меня теперь значительно больше и я лучше и легче переношу их.

Мои мысли сосредоточиваются на последней моей жизни, на преступлениях, которых могло бы не быть, если бы я умел молиться. Я понимаю теперь всю силу и необходимость молитвы и всю чисто чудотворность действия её; теперь я понимаю откуда черпают свои силы бедные честные женщины, совершенно немощные своим слабым и больным телом, но крепкие своей верой и молитвой; я понял теперь эту великую тайну, которую не понимают даже ученые земли. Молитва... одно это слово возбуждает уже усмешку их. Я дождусь их здесь и посмотрю, когда завеса, скрывающая от них истину разорвётся для них; как они станут молить о пощаде Всевышнего, Которого, они не хотели при жизни знать. Они тогда будут счастливы, если ещё не совсем потеряли эту способность, ибо они поймут всю цену её».

«Давайте, друзья мои, молиться, чтобы Господь меня ещё укрепил...

Бог избавляет меня от вида моих жертв. Да будет благословенно Имя Твоё во веки, за милость, которую Ты мне оказал. О! Господи, я сознаю всю силу сделанных грехов и я преклоняюсь пред Твоим Всемогуществом и люблю Тебя всеми силами своей души; и я прошу Тебя, как милости, когда Воля Твоя пошлёт меня опять на землю, чтобы доказать моё исправление, допустить меня быть миссионером правды, мира и милосердия, учить детей произносить с уважением имя Твоё. Я Тебя люблю настолько, насколько ещё очень грешная моя душа может понять эту Божественную способность.

Братья, будем молиться, ибо моё сердце преисполнено чувством признательности. Я теперь свободен, я сбросил свои оковы, я больше не отверженный, не проклятый дух, я несчастный страждущий, но раскаивающийся и от души желающий, чтобы мой пример мог удержать на пороге преступления всякого намеревающегося поднять руку на ближнего. Остановитесь. О! остановитесь, братья—вы готовите себе ужасные мучения. Не думайте, что Господь всегда так легко склоняется к исполнению молитвы своих детей. Мучения, которые вы себе готовите, будут длиться многие и многие столетия».

Из всех самых мучительных состояний, в которых находятся грешные существа земных сфер безспорно есть состояния самоубийц. Описать мучения, которые испытывают самоубийцы при разделении души с телом, трудно. Это самое мучительное состояние из всех человеческих состояний и никакие муки на земле не могут дать ни малейшего понятия о мучениях самоубийц. Душа по природе своей связана с телом атом за атом, тело умирает решительно не подготовленное к тому ни физически, ни нравственно, при самом ожесточённом духовном настроении. Нет никакой причины к скорому разделению и оно действительно длится многие годы, а иногда десятки лет. Человек чувствует всё болезненное состояние разлагающегося и пожираемого червями тело; наконец тело уже превратилось в прах, в один пепел и этот пепел еще никак от души отстать не может и составляет с ней одно целое. Человек чувствует всё это, сознаёт и мучается — мучается так, как человек, живущий на земле в своем материальном теле, и представить себе не может.

Ко всем этим невыразимым физическим страданиям следует ещё прибавить самые ужасные нравственные страдания, при ощущении полной безпомощности, отверженности и страхе за будущее. Человек сам захотел лишить себя жизни и прекратить своё бытие. Он не просил у Бога ни прекратить, ни облегчить его страдания, но захотел самовольно распорядиться сам с собой и идти против воли Божией и Его Святых предначертаний. Что же может сделать Бог более справедливого, как ни оставить человека пережить и перетерпеть все следствия своего самоволия. Это акт высшей справедливости Божией. Человек может только винить себя одного, что, не справившись со всеми следствиями, решился на подобный поступок. Следствие же этого поступка действительно ужасно.

При всякой другой насильственной смерти жизнь тоже прекращается моментально во время полной силы и деятельности организма. В этом случае тоже тело уже умерло, но связь тела с духом ещё существует и будет существовать еще очень долго, а потому могло бы доставить сильные мучения умирающему. Но если в этой смерти не виноват сам умирающий, то Бог и не допускает его до страданий—в большинстве случаев наступает перерыв сознания и человек начинает себя чувствовать умершим только тогда, когда полное разделение души с телом уже совершено. Вообще говоря, самоощущение людей умерших от насильственной смерти находится в прямой зависимости от них нравственного состояния в это время; оно совсем безболезненно у людей праведных, верующих в Бога и молившихся Ему.

1-е сообщение.

Самоубийца Самаритянской бани в Париже. В 7 часов вечера, человек приблизительно пятидесяти лет, прилично одетый, явился в Самаритянские бани в Париже и заказал себе ванну. В течение двух часов он не выходил оттуда; прислуга, догадываясь, что с ним случилось что-нибудь, взошла в номер и застала его в ванне с перерезанным бритвой горлом, так как личность его не была известна, то тело было выставлено в морге.

Дух этого человека был вызван в Парижском обществе спиритов шесть дней после смерти и дал следующее сообщение:

Вопрос. Где вы теперь?

Ответ. Я не знаю... скажите мне... где, я не знаю.

Вопрос. Вы в обществе людей, которые занимаются изучением спиритических явлений и которые расположены к вам.

Ответ. Скажите мне—живу ли я... я задыхаюсь в своем гробу.

Вопрос. Кто позвал вас к нам?

Ответ. Я почувствовал себя несколько облегчённым.

Вопрос. Что заставило вас прибегнуть к самоубийству?

Ответ. Неужели я умер? Нет, совсем нет... я живу в своём теле... Вы не знаете, как я страдаю... я задыхаюсь... неужели не найдется доброго существа, которое убило бы меня.

Вопрос. Отчего вы не оставили ни одного следа, по которому можно бы было узнать вашу личность?

Ответ. Я покинут всеми, я думал избегнуть страданий, а нашел столь сильнейшие, что нет слов их выразить.

Вопрос. Хотите ли вы и теперь, чтобы вас никто не знал?

Ответ. Да, не вонзайте калёного железа в мои раны, из которых течёт кровь.

Вопрос. Хотите нам сказать ваше имя, ваши года, звание и где вы жили?

Ответ. Нет... на всё нет.

Вопрос. Было ли у вас семейство, жена, дети?

Ответ. Меня покинули, никто не любил меня.

Вопрос. Что же вы сделали, что вас никто не любил?

Ответ. Сколько вы найдете таких, как я. Человек может быть покинуть в кругу своего семейства, если его не любят.

Вопрос. Во время вашего самоубийства не чувствовали ли чего-нибудь, что бы вас останавливало?

Ответ. Я был весь преисполнен жаждой смерти... я ждал покоя.

Вопрос. Каким образом мысль о будущем не предотвратила вас от вашего замысла?

Ответ. Я не верил... я был без надежды на будущее; будущее это надежда.

Вопрос. Какие размышления занимали вас, когда вы чувствовали, как жизнь покидала ваше тело?

Ответ. Я ни о чем не думал. Я чувствовал... но жизнь меня не покидала... моя душа нераздельна от тела и до сих пор... я чувствую, как черви едят моё тело.

Вопрос. Какое чувство было у вас, когда смерть была окончательная?

Ответ. А разве она уже окончательна?

Вопрос. Болезненно ли это время?

Ответ. Сперва я страдал меньше, потом всё больше и больше. (Обращаясь к Св. Льву—духу покровителю):

Вопрос. Что понимает дух, говоря, что самый момент смерти менее ужасен, чем после.

Ответ. (Св. Льва). Сперва дух освобождался от бремени, которое его давило, но после он стал ощущать всю болезненность в полной её силе.

Вопрос. Всегда ли это состояние сопровождает самоубийц?

Ответ. Да. Дух самоубийц связан с телом столько времени, сколько он прожил бы на земле, если бы самоубийца не убил себя. Только натуральная смерть освобождает от жизни; самоубийство ее разрывает только.

Вопрос. Сопровождает ли это состояние все случайный смерти, т. е. те, в которых смерть последовала независимо от воли самого умирающего,—эти смерти тоже ведь сократили жизнь человека?

Ответ. Нет... человек ответствен только за свои поступки.

2-е сообщение.

Въ Гавре 12 февраля 1863 года, во время медиумического сеанса было получено следующее внезапное сообщение:

«Имейте сожаление к несчастному страдальцу, который так давно испытывает самые ужасные пытки. О, пустота... пространство... я падаю, я падаю, на помощь... Боже мой, моя жизнь была ужасна... я был бедным человеком, я голодал, несмотря на мои преклонные годы; от этого я начал пьянствовать до тех пор, пока мне было стыдно перед всеми и всё мне опротивело... Я захотел смерти и я бросился. О! Боже мой, какой это момент!.. Зачем было желать своего конца, когда я и так был стар? Молитесь за меня, молитесь, чтобы я не видал этой пустоты под собой... Я сейчас расшибусь о эти камни. Я умоляю вас; вам знакомы все бедствия, которым мы подвергаемся здесь, я обращаюсь к вам, несмотря на то, что не знаком с вами, но я ужасно страдаю... Зачем хотите доказательств!? Неужели я недостаточно несчастлив? Если бы я голодал на земле вместо этих пыток, которым я сам не предвижу конца, вы наверное сжалились бы надо мной и подали бы мне кусок хлеба. Я прошу вас молиться за меня, я не выношу больше... Спросите у одного из этих счастливцев, которые присутствуют здесь, они скажут вам, что я существовал. Молитесь же— Франсуа Симон Луве».

Дух—покровитель медиума заявил: "Тот, кто к тебе обращается теперь—это несчастный дух человека, который искупал свои грехи на земле через бедность, но не выдержал,—ему это опротивело. У него недостало силы воли и несчастный, вместо того, чтобы обратиться к Милосердию Божию, как он должен бы был это сделать и Который помог бы ему, он предался пьянству, он опустился до последних степеней отчаяния и покончил с собой, кинувшись с башни Франциска, 22 июля 1857 года. Будьте жалостливы к этому бедному духу, душа которого ещё немного развита, но который уже имеет некоторое знание жизни для того, чтобы страдать и желать новых испытаний. Просите, чтобы Бог сделал ему эту милость и вы сделаете доброе дело".

Проверка факта оказалась легка, ибо в Гаврской газете от 23 июля 1857 года значится следующее: «Вчера, в 4 часа, публика, гуляющая по молу, была поражена ужасным случаем: один человек бросился с башни и разбился об мостовую. Это старый бурлак, который через пьянство дошёл до самоубийства. Его тело было перенесено к одной из его дочерей на улицу Кардери. Ему было шестьдесят семь лет. Его звали Франсуа-Виктор-Симон Луве».

Скоро шесть лет, как умер этот несчастный и течение всего этого времени он видит себя падающим с башни и ждёт, когда он расшибется о камни; он ужасается пустоты, которая под ним. Он находится постоянно под впечатлением падения... и это целых шесть лет. И сколько это будет продолжаться ещё, он совсем не знает и эта неизвестность ещё более усиливает его мучения. Не сильнее ли это наказание всех тех мучений, которые мы можем испытывать при жизни нашей? Кто открывает нам эти мучения? Выдумывал ли их кто-нибудь? Нет—это говорят сами те, которые их испытывают; им не до лжи и не до обмана; в настоящее время они в правде и в чистоте истинного признания видят свое избавление и свое благополучие, а потому они меньше, чем кто-либо, могут быть расположены ко лжи или обману, они должны быть в высшей степени правдивы, ибо они очень несчастны. Они сами ищут сообщения с людьми и рассказывают такие вещи, которых никто из людей не знает; следовательно в этом случае нельзя предположить, чтобы человек был бы игрой своего собственного воображения, и на этом основании отвергать факты.

3-е сообщение.

Самоубийца— атеист М. Ж. Б. Д. был очень образованный и умный человек; но он был атеист в полном смысле слова, держался самых крайних материалистических идей и не верил ни в Бога, ни в душу. Он был вызван два года после своей смерти обществом спиритов по просьбе его родственника и после вызова ответил:"Я страдаю. Я проклят".

Вопрос. Мы вызываем вас по просьбе ваших родственников, которые желают знать вашу участь; не можете ли нам сказать, приятен ли вам наш вызов или нет?

Ответ. Труден.

Вопрос. Умерли ли вы по своему желанию?

Ответ. Да. Дух пишет с большим затруднением большими неправильными буквами, порывисто и неразборчиво. Вначале писания он сердится, ломает карандаш и рвёт бумагу.

Вопрос. Будьте спокойнее; мы будем молиться за вас.

Ответ. Я принуждён верить в Бога.

Вопрос. Что могло заставить вас уничтожить свою жизнь?

Ответ. Скука жить без надежды.

Если только представить себе жизнь без надежды на будущее, то, конечно, можно путём мышления дойти до оправдания самоубийства. Вместе с верой в загробную жизнь открываются новые желания и человек начинает видеть цель своего бытия. Будучи спиритом человек ясно видит, что избегая самоубийством неприятностей жизни, он впадает в бедствия во сто раз худшие. Вот отчего спиритизм предотвратил уже громадное число самоубийств. Из этого видно до какой степени виноваты те, которые путем научных софизмов, во имя человеческого разума, силятся доказать что с жизнью вместе кончается всякое существование человека,—эта идея служит источником многочисленных бедствий, страданий и даёт полное безотрадное чувство пустоты и безцельности жизни. Эти люди в высшей степени виновны не только по отношению своих собственных ошибок, но и несут полную ответственность за все страдания тех людей, которые переняли от них эти пагубные идеи и сами стали преступниками.

Вопрос. Вы хотели избегнуть неприятностей жизни? Выиграли ли вы что-нибудь? Стали ли вы счастливее?

Ответ. Отчего нет уничтожения после смерти?

Вопрос. Будьте добры, дайте нам описание вашего настоящего состояния по возможности подробнее?

Ответ. Я мучаюсь тем, что я принуждён верить тому, что я отвергал. Моя душа как в жаровне; она ужасно мучается.

Вопрос. Какие размышления довели вас до того, что вы утопили себя? И что думали вы в эту минуту?

Ответ. Ничего —я ждал уничтожения. Потом я увидел, что не вынесу всего моего осуждения и что мне предстоит много мучений.

Вопрос. Теперь убеждены ли вы в существовании Бога, души и будущей жизни?

Ответ. Увы, теперь я слишком сильно страдаю за это.

Вопрос. Не желаете ли сообщить что-нибудь вашим родственникам?..

Ответ. Чтобы молились за меня.

Вопрос. В обществе, в котором вы жили, было много лиц, разделявших ваши атеистические идеи; не желаете ли сообщить им что-нибудь?

Ответ. Ах, несчастные... Не могут ли они начать веровать в загробную жизнь. Это лучшее пожелание, которое я могу сделать им для их счастья; если бы они только могли понять моё невыносимое положение, они начали бы размышлять н подумали бы о себе».

Все люди, умершие на земле живут в сферах земли, изучая и оценивая совместно со своим Ангелом Хранителем только что прожитую ими жизнь на земле; вместе с тем они принимают участие в управлении вселенной. Духи покровители и небесные силы поручают каждому из них какое-нибудь дело или попечение, и надзор за чем-нибудь, вообще говоря, возлагают на них обязанности по исполнению великих предначертаний Божьих. Всё доброе во вселенной должно по мере сил своих стремиться к исполнению Божественного плана, ведущего всех существ к одной цели.

Эти миссии, возлагаемые на существ, исполняются ими с величайшей охотой и рвением, ибо они способствуют им в их самоусовершенствовании и помогают за гробом заполнить те пробелы своего развитая, которые по своей оплошности они оставили на земле. Миссии, возлагаемые на людей в их загробном состоянии, чрезвычайно разнообразны и назначаются духами покровителями сообразно тех слабых сторон развития, какие имеет человек, так что он имеет случай за гробом восполнить до некоторой степени все те пробелы, какие может быть не успел восполнить втечение своей материальной жизни на земле. Но не все ошибки земной материальной жизни могут быть покрыты загробным существованием, а потому и не все могут принести своего полного оправдания на суде Божьем, как бы деятельно человек не старался над своим самоулучшением за гробом. Есть особые задачи развития, которые могут быть достигнуты только целесообразной жизнью на земле, в грубо материальном теле, без сохранения памяти прошлого, и если одна из этих задач окажется невыполненной, то человек обязательно должен вернуться на землю и повторить на ней свою жизнь опять.

Когда человек взял от загробной жизни всё то, что она могла дать его самосовершенствованию, он по настоянию духов покровителей представляется на Праведный Суд Божий.

Господь Бог идеал любви и милосердия, никого не судит и не осуждает. Он заставляет самого человека изречь над собой приговор и человек уже вполне сознательно просит Бога как милости благословить его на дальнейшее существование в том месте, которое может наиболее способствовать скорейшему его духовному самоулучшению. Одни признаются Богу, что много ещё в них скрытых пороков; и что душа их ещё не очищена от зла, а потому просят Его разрешить им возвратиться на Венеру и прожить на ней одну жизнь, обещая своё исправление. Другие каются в том, что не исполнили своей жизненной задачи и просят Бога, как милости снизойти к их слабости и позволить повторить жизнь на Земле; и наконец третьи приносят свое оправдание, благодаря Бога за все Его милости, через которые они имели возможность взять из Земли все испытания. которые она могла им дать, а потому просят Бога благословить им дальнейшие их испытания на планете Марс.

Бог всегда благословляет сознание всех этих людей, ибо до него человек достиг под Его же святым попечением и если бы оно не было чистосердечно и правильно, то человек этот не имел бы ещё права явиться к Нему на суд.

После суда Своего, Бог дарует всем соответствующие дары Своей Благодати; Он обновляет и возрождает души их и даёт им возможность, совершенно новым человеком, исполнить свой собственный приговор, и каждый из них начинает жить снова, каждый сообразно своего желания и своей заслуги.

Тут только оставляют Ангелы Хранители, столь долгое время опекаемых ими людей; прощаются с ними и возвращаются в духовный мир на планеты Пресвятой Девы Марии, для принятия от Неё новых миссий.