Великий йог Тибета Миларепа. Глава IX - окончание

О не оправдавшейся надежде Джецюна застать в живых мать и о принятии им обетов жить аскетической жизнью и медитировать в отдаленных безлюдных местах.

Снова Речунг спросил: «Почтенный гуру, когда ты пришел домой, ты увидел, что сон подтвердился, или ты застал мать в живых?»

Джецюн сказал: «Сон был вещим: матери уже не было в живых». «Тогда расскажи нам, почтенный гуру,— попросил Речунг,— как ты вошел в свой дом, {Вероятно подразумевается: «В каком состоянии находился дом, когда ты вошел в него».} с кем ты встретился и как жители деревни приняли тебя».

В ответ Джецюн продолжил свой рассказ: «На возвышенном месте в этой долине, откуда был виден мой дом, я встретил несколько пастухов и, притворившись посторонним, расспросил их о названиях этих мест, домах и их обитателях, и они мне все рассказали подробно. Затем, показывая им на мой собственный дом, я спросил их о названии этого места и его владельцах. Они сказали мне, что дом называется Четыре Колонны и Восемь Столбов, но что сейчас в нем обитают только привидения, а из людей там никто не живет. Когда я их спросил, почему дом оставлен и что случилось с его владельцами, живут ли они в другом месте или умерли, я услышал в ответ: «Раньше здесь жила очень зажиточная семья, и в этой семье рос единственный сын. Отец умер рано, и из-за ошибки, допущенной при составлении завещания, его родственники захватили все имущество, принадлежащее несовершеннолетнему сыну. Когда сын достиг совершеннолетия, он попросил их возвратить его имущество и, получив отказ, отомстил им с помощью черной магии. Он послал проклятия и навел град на это место, и сотворил много зла. Сейчас мы все боимся покровительствующих ему богов, и никто из нас не осмеливается даже смотреть на этот дом, не говоря о том, чтобы войти в него. И поэтому в доме до сих пор находится труп матери этого сына и обитает несколько злых духов. У него была сестра, которая, оставив труп матери, ушла просить милостыню и не вернулась. Сын, должно быть, также умер, так как никто о нем ничего не знает. Если ты, странник, не побоишься войти в этот дом, ты найдешь там несколько книг». Я спросил моего собеседника, когда это случилось, и он сказал, что мать умерла около восьми лет назад, но когда случился град и другие несчастья, вызванные колдовством сына, он не помнит, потому что тогда был еще ребенком, а о более ранних событиях он слышал только от других.

Эта встреча убедила меня в том, что жители деревни очень боятся покровительствующих мне богов и поэтому не осмелятся выступить против меня. Я был охвачен отчаянием и печалью, когда узнал о смерти моей матери и исчезновении сестры. Я спрятался в укромном месте до вечера и горько плакал. Когда солнце скрылось, я пошел в деревню и увидел мой дом точно таким, как видел во сне. Некогда прекрасный дом, который и мыши устроили в них свои гнезда. Полное запустение царило в доме, и тяжелое, гнетущее чувство овладело мной. Пробираясь ощупью в выглядел как храм, был теперь в полуразрушенном состоянии. Священные книги были залиты водой и покрыты толстым слоем пыли и земли, проникавших через дырявую крышу, а птицы крайние комнаты, я натолкнулся на кучу земли и тряпья, на которой росла трава. Разобрав кучу, я увидел, что это груда костей, и интуитивно почувствовал, что это кости моей матери. В этот момент меня охватила невыразимая тоска. Мысль о том, что я никогда больше не увижу мать, была столь тяжела для меня, что я чуть не лишился чувств и превозмог себя только потому, что вспомнил о наставлениях гуру. Общаясь с духом моей матери и с божественными духами святых линии Каргьютпа, я сделал для себя подушку из костей и пребывал в состоянии невозмутимого покоя, в ясной и глубокой медитации, и тогда я понял, что можно спасти моих отца и мать от страданий в сансаре. В этом самадхи я пробыл семь дней и ночей. {Всем тантрийским йогам их учителя предписывают медитировать на кладбищах, в местах кремации трупов или их пожирания птицами с тем, чтобы преодолеть страх этих мест, которому обычно подвержены люди, и осознать преходящий характер земного бытия. При исполнении некоторых ритуалов йогу предписывается медитировать в одиночестве, сидя на трупе ночью. Есть также ритуалы, при исполнении которых йог должен сделать подушку из трупа и, если потребуется, спать на ней. Джецюн исполнил этот ритуал и медитировал на костях матери в состоянии самадхи семь дней и ночей. К этому примечанию г-н Шри Ниссанка сделал следующее добавление: «В состоянии транса обычно находятся семь дней. Известно, что Гаутама Будда, сидя под деревом бодхи в Бодх-Гайе, по семь дней находился в состоянии экстаза и по семь дней в состоянии нирваны, попеременно в течение семи недель».}

Я понял также, что нет постоянства в любом состоянии существования в сансаре. С костями матери я решил поступить согласно обычаю — истолочь их, смешать с глиной и сделать из этой массы маленькие ступы, называемые тша-тша. {Тибетская тша-тша имеет форму миниатюрной ступы и соответствует дхарма-шарире индийского буддизма. И поныне распространена в Тибете.} В качестве платы за изготовление тша-тша я собирался отдать свои священные книги и затем удалиться в пещеру Драгкар-Тасо {В переводе: горная пещера, белая, как лошадиный зуб.} и пробыть там всю свою жизнь в непрерывной медитации. Я решил сидеть там день и ночь, пока не умру, и дал себе клятву, что если какая-нибудь мысль о мирском будет соблазнять меня, я убью себя, но не позволю подчиниться ей. Я обратился с молитвой к богам-хранителям и дакини взять меня из этой жизни, если у меня появится мысль пойти по более легкому пути религиозного служения.

Повторяя мысленно снова и снова свое решение, я собрал кости матери, а затем удалил с книг пыль и грязь и увидел, что буквы все еще разборчивы. Я вышел из дома, неся книги на спине, а кости матери в подоле. Невыразимая боль охватила мое сердце. С этого времени для меня ничего не существовало в мире, что могло бы прельстить или привязать меня. Я повторял клятву соблюдать строжайший аскетизм ради достижения Истины и решил непоколебимо следовать по этому пути. Доведя себя до неистовства, я пел о принятом мной решении:

О милосердный Владыко, ты неизменный,
Марпа, сбылись твои пророческие слова.
На родине — тюрьме из соблазнов, Нашел я учителя,
показавшего мне непостоянство вещей.
И пусть с твоего благословения и по твоей милости
Я приобрету от этого благородного учителя опыт и веру.
Все явления, существующие и кажущиеся,
Всегда временные, изменяющиеся и неустойчивые.
Но больше всех нереальна земная жизнь —
В ней ничего нельзя приобрести навеки.
И поэтому я не буду заниматься бесполезными делами,
А Божественную Истину буду я искать.
Сначала, когда жил отец, сына у него не было,
Затем, когда родился я и подрос, мой отец ушел из этого мира.
Но даже если бы мы встретились опять, мало было бы пользы от этой встречи.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда была жива мать, я, ее сын, был далеко отсюда.
Когда же я пришел домой, я узнал, что она умерла.
Но даже если бы мы встретились опять,
мало было бы пользы от этой встречи.
И поэтому, я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда моя сестра была дома, я, ее брат, был далеко отсюда.
И прежде чем я, ее брат, вернулся домой, она ушла и где-то странствует.
Но даже если бы мы встретились снова, мало было бы пользы от этой встречи.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда священные книги были в сохранности, не было к ним благоговейного отношения.
Когда благоговейное отношение появилось, их повредил дождь.
Но если бы даже они оставались неповрежденными, мало было бы пользы от этого.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда дом был в хорошем состоянии, хозяин в нем не жил.
Когда же хозяин вернулся, дом к тому времени обветшал.
Но если бы он не обветшал, мало пользы было бы от этого.
И поэтому я пойду искать Божественную Истину,
В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Когда поле было плодородным, владелец его отсутствовал.
Когда он вернулся, то увидел, что поле заросло сорняками.
Но если бы оно не заросло, мало пользы было бы от этого.
И поэтому я пойду искать Божественную
Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать.
Родина, дом и все приобретения,
Я знаю подлинную цену вам.
Неблагоразумный человек может владеть вами.
А мне, преданному религии, нужна Вечная Истина.
О Милосердный Отец, Марпа Переводчик,
Пусть я достигну цели, медитируя в уединении.

Преисполненный веры, я спел эти стансы, представляющие собой нечто среднее между песней и гимном, а затем пошел к моему бывшему домашнему учителю. Самого учителя я не застал в живых, и меня встретил его сын. Я предложил ему книги и попросил изготовить тша-тша из праха моей матери. Он сказал, что боится взять мои книги, так как если он возьмет их, покровительствующие мне боги поселятся в его доме. Однако он любезно согласился изготовить для меня тша-тша. Когда я убедил его, что боги не будут преследовать его, так как я отдаю ему книги добровольно, он принял их со словами: «Пусть будет так». Я помогал ему, когда он делал тша-тша. Когда работа была закончена, я попросил освятить их и затем, поместив их в ступу (реликварий), собрался уходить, но сын моего учителя стал просить меня остаться у него на несколько дней, чтобы побеседовать со мной о прошлом, и готов был предоставить мне все лучшее, что у него было. Я сказал ему, что тороплюсь, так как немедленно хочу начать медитировать, и поэтому у меня нет времени для разговоров. Он тогда попросил меня провести хотя бы ночь у него, чтобы он успел приготовить для меня небольшой запас съестных продуктов, которые мне пригодятся во время медитации.

Я согласился, и он продолжал разговаривать со мной. «Когда ты был молод,— сказал он,— ты убил своих врагов с помощью черной магии. А сейчас в зрелом возрасте ты обратился к религии. Это, конечно, похвально. Ты, наверное, станешь святым. Кто был твоим учителем и какие религиозные учения ты изучал?» Видно было, что все это его интересует. Я сказал ему, что мне было передано Учение о Высшем Совершенстве, и рассказал, как я встретился с Марпой. Он поздравил меня и посоветовал отремонтировать свой дом, жениться на Зесай и жить здесь на положении ламы школы Ньингма. Я ответил ему, что Марпа женился для того, чтобы служить людям, но если я буду подражать ему, не имея таких же чистых намерений и такой же силы духа, то это будет напоминать состязание зайца со львом, и я буду ввергнут в бездну ада. «Я, вообще, убежден в том,— продолжал я,— что мне ничего другого не нужно кроме медитации и служения религии, и жизнь в миру не привлекает меня. Мой гуру завещал мне жить отшельником и посвятить всю жизнь медитации. Поэтому я поставил себе цель следовать идеалу [Каргьютпа] {Отшельническая жизнь, та, которой Миларепа решил посвятить себя, для последователей школы Каргьютпа, стремящихся к достижению Просветления, является наивысшей на Земле, так как она открывает путь к истинной мудрости. Отшельник проходит в это время подготовку перед его возвращением в мир для спасения людей не путем повторения формулы «Верую», а через познание Истины.} и, выполняя волю моего гуру, служить всем живым существам и Иерархии. Тогда я смогу спасти моих родителей [от сансары] и даже принести пользу себе. Я не интересуюсь ничем иным, кроме медитации, и поэтому ничего другого не хочу делать и ни к чему другому не стремлюсь. После того, как я увидел мой разрушенный дом и разоренное имущество моих покойных родителей, мысль о бренности земного существования глубоко проникла в мое сердце, и в нем зажглось желание уйти от мирской жизни. Жизнь в миру может удовлетворить тех, кто не страдал так, как я, и тех, кого не тревожила так сильно мысль о смерти и преисподней. А меня мои жизненные обстоятельства привели к осознанию необходимости посвятить свою жизнь до самой смерти преданному служению религии, углубленной медитации, даже если мне придется терпеть голод и другие лишения». Я плакал и пел:

Почтение твоим стопам, о благородный Марпа.
Пусть по твоей милости я освобожусь от привязанности к мирской жизни.
О вы, несчастные, кто стремится к преходящим вещам.
Чем сильнее мое горе, тем больше я думаю о вас.
Чем сильнее моя печаль, тем больше я сочувствую вашей.
Мы крутимся, вертимся, пока не попадем в ад.
Для тех, чья карма разъедает сердце печалью,
Преданность Истине — лучшее дело.
Владыка Дордже-Чанг, Ты Неизменный,
Благослови меня, нищенствующего, на жизнь в одиночестве по Твоей милости.
Гостящим в этом мире,
Хотя иллюзорном и преходящем,
Тяжело на сердце от печалей.
На моих пастбищах, где паслись мои овцы, козы и коровы,
Среди живописной природы Гунгтханга
Обитают сейчас злые духи.
Это свидетельство иллюзорности жизни
Заставляет меня предаться медитации.
Мой дом Четыре Колонны и Восемь Столбов добротной постройки
Сейчас похож на челюсть льва.
Четырехугольная башня с восемью шпицами, увенчанными крышей,
Сейчас похожа на уши осла.
И это также свидетельствует об иллюзорности жизни
И заставляет меня предаться медитации.
Мое плодородное поле Треугольник Вормы
Заросло бурьяном и травой.
Мои двоюродные братья, мои родственники
Готовы сейчас, как враги, подняться [против меня].
И даже это есть свидетельство иллюзорности жизни,
Побуждающее меня предаться медитации.
Мой благородный отец Мила-Шергьял {Сокращенная форма имени Мила-Шераб-Гьялцен.}
Ушел из этого мира, не оставив следа.
Моя любимая и любящая мать Ньянг-Ца-Каргьен
Превратилась в груду побелевших костей.
И это также есть свидетельство иллюзорности жизни,
Побуждающее меня предаться медитации.
Мой домашний духовник и учитель Кунчог-Лхабум
Сейчас прислуживает кому-то.
Мои священные книги, сокровищница Закона,
Служили гнездами для крыс и птиц.
И даже это есть свидетельство иллюзорности жизни,
Побуждающее меня предаться медитации.
Мой родственник и сосед, дядя Юнг-гьял,
Сейчас на стороне моих врагов.
Моя единственная сестра Пета-Гёнкьит
Ушла побираться, и никто не знает, где она сейчас.
И это также есть свидетельство иллюзорности жизни,
Побуждающее меня предаться медитации.
О Милосердный, Ты Неизменный, Благослови меня на жизнь отшельническую.

Когда я закончил петь эту печальную песню, мой хозяин со вздохом, промолвил: «Ты полностью прав». А его жена заплакала.

При виде моего развалившегося дома я был настолько потрясен, что сразу принял решение стать отшельником и в глубине сердца продолжал повторять это снова и снова. И поэтому у меня нет оснований жалеть о том, что я медитировал и жил религиозной жизнью и не тратил время на приобретение материальных благ». Это пятое рождающее заслугу деяние, совершенное Миларепой в то время, когда он был подвигнут описанными здесь печальными событиями к беззаветному служению религии.

О медитации Джецюна во время его отшельнической жизни в горах; о событиях, случившихся в это время; о психофизических результатах медитации, песни Джецюна, отражающие каждое событие.

Речунг тогда спросил Джецюна, в каких местах он медитировал, предавался покаянию и служил Вере.

Джецюн в ответ продолжал: «Утром сын моего учителя вручил мне мешок с мукой, сливочное масло, сыр и что-то еще из продуктов и произнес на прощание: «Пусть это будет служить тебе пропитанием, а ты молись о нас».

С этим запасом провизии я отправился в место, находящееся за моим домом, где в просторной пещере на склоне горы я сел медитировать. Я очень экономно расходовал эти продукты, и из-за такого скудного питания мой организм очень ослаб, но зато я достиг хороших результатов в медитации. Продуктов хватило на несколько месяцев, и когда от них уже ничего не осталось, меня стал мучить голод. Поэтому я решил пойти попросить масла, сыра и чего-нибудь еще из еды у пастухов, живущих в горах, и зерна или муки у земледельцев, живущих в долине. Так я смог бы накормить себя и затем продолжать медитировать. Придя к пастухам, я подошел к входу в одну из палаток, сплетенных из волос яка, и попросил хозяев подать мне, отшельнику, мяса, сливочного масла и сыра. К несчастью, оказалось, что палатка принадлежала моей тетке. Она сразу узнала меня и, охваченная гневом, натравила на меня собак, от которых я отбился палкой и камнями. Тогда, вооружившись шестом от палатки, она сама набросилась на меня с криками: «Ты, опозоривший своего благородного отца! Ты, продавший жизни своих родственников! Ты, разрушитель своей родины! Зачем ты пришел сюда? Подумать только, какого сына породил благородный отец!» И тут она с ожесточением стала избивать меня. Я бросился бежать, но будучи очень слаб, споткнулся о камень и упал в пруд, едва не утонув в нем. Мое падение нисколько не повлияло на мою тетку, и она продолжала неистовствовать. Я же, собрав последние силы, поднялся и, опираясь на палку, спел ей песню:

Я склоняюсь к стопам моего милосердного Отца Марпы!
В несчастливом доме, в печальном селении Ца
Мы, трое несчастных, убитая горем мать и двое сирот,
Были разлучены друг с другом и рассеяны, как горох, разбросанный палкой.
Подумайте о том, тетя и дядя,
Не были ли вы причиной наших бед.
Когда я, нищенствующий, был далеко от дома,
Скончалась моя мать, пронзенная мечом нищеты,
А сестра ушла скитаться в поисках еды и одежды.
Не в силах больше сносить разлуку,
Вернулся я сюда, на свою родину, в эту тюрьму.
Теперь я навеки разлучен с моей любящей матерью,
А сестра с горя ушла и скитается где-то,
И сердце мое охватила жесточайшая боль.
Эти страдания и беды, которые нам пришлось испытать,
Не вы ли, наши родственники, обрушили на нас?
Эти тяжкие страдания побудили меня обратиться к религии
И, когда я медитировал в уединении в горах
На Священных Учениях моего милосердного Марпы,
Иссякли мои запасы провизии,
и нечем мне было поддерживать эту бренную форму,
И поэтому пошел я просить милостыню.
Как гибнущее насекомое, привлеченное к муравейнику,
Пришел я сюда, к твоей двери,
А ты натравляешь свирепых псов против
моего слабого изможденного тела
И сама набрасываешься на меня с проклятиями и угрозами.
Ты снова разбередила рану моего сердца
И, избив шестом мое измученное тело,
Ты едва не лишила меня жизни.
Я мог бы воспылать гневом к тебе,
Но я соблюдаю заповеди моего Гуру
Не будь такой мстительной, тетя.
И дай мне еду, чтобы я смог продолжить мое служение Вере.
О Владыко Марпа! О ты, милосердный!
Охлади твоею благостью гнев твоего ученика.

Это было пение, смешанное с рыданиями, и девочка, которая вышла и стояла позади тети, не могла сдержать слез, а мою тетю охватили стыд и раскаяние. Она ушла в палатку и передала через девочку катышек масла и измельченный сыр.

Обходя другие палатки, я не узнавал их хозяев, но они все, по-видимому, узнали меня и, не скупясь, подавали. Собрав подаяние, я вернулся в пещеру.

Поведение моей тети подсказывало мне, что дядино {Это дядя по отцовской линии, ограбивший Джецюна, которому Джецюн отомстил, разрушив с помощью черной магии его дом, под обломками которого погибли многие родственники и друзья дяди, присутствовавшие на свадебном пиру.} не будет лучше, и поэтому я решил держаться от него, как можно дальше. Но однажды, прося милостыню у земледельцев в Верхней Долине Ца, я случайно оказался прямо перед дядиным домом. Это был его новый дом, куда он переехал [после случившегося несчастья]. Увидев меня, он бросился на меня, крича: «Хотя я уже похож на старый труп, ты тот, кого я хотел встретить». И замыслив убить меня, бросил в меня камень, от которого я едва увернулся. Я побежал прочь, но он продолжал в ярости бросать мне вдогонку камни, а затем, схватив лук и стрелы, закричал: «Ты, торгующий жизнями! Ты предатель! {Букв. «ставящий подножки».} Не ты ли разорил этот край? Соседи, земляки! Наконец наш враг в наших руках. Скорей выходите!» И он стал метать в меня стрелы, а молодые люди бросали в меня камни.

Боясь стать жертвой их гнева и мести за то, что раньше я погубил их родственников с помощью черной магии, я попробовал, с целью устрашения, напомнить им о моем знании черной магии и громко закричал: «О мой Отец и вы, Гуру школы Каргьютпа! О вы, мириады пьющих кровь богов, хранителей веры! Меня, преданного вам, преследуют враги. Помогите мне и отомстите за меня! Я могу умереть, но вы, боги, бессмертны». Услышав это, они все очень испугались и остановили дядю. Те, кто симпатизировал мне, стали уговаривать дядю помириться со мной, а те, кто бросал в меня камни, попросили у меня прощения. Только дядя отказался подать мне милостыню, но все остальные не поскупились, и я, получив подаяние, вернулся в пещеру. Я подумал тогда, что если останусь там, я буду снова вызывать в них неприязнь к себе, и поэтому решил уйти куда-нибудь в другое место. Но в ту же ночь я получил во сне указание пробыть там еще несколько дней, и поэтому пока не уходил. Зесай (с которой я был помолвлен в детстве), узнав, что я нахожусь поблизости, навестила меня и принесла вкусную еду. Она сильно плакала и обнимала меня. Когда она рассказала мне об обстоятельствах смерти моей матери и об уходе сестры, я очень опечалился и горько плакал. Я сказал ей: «Ты так верна мне, что даже не вышла до сих пор замуж». Она ответила: «Люди боялись твоих богов-хранителей, и поэтому никто не осмелился просить моей руки. Но даже если бы мне сделали предложение, я бы не вышла ни за кого замуж. То, что ты стал религиозным человеком, это прекрасно. Но что ты собираешься делать со своим домом и полем?» Я понял ее желание и подумал, что так как по милости моего гуру (Марпы) я полностью отрекся от мирской жизни, молиться за Зесай уже достаточно для ее блага, если смотреть на это с религиозной точки зрения, но тем не менее я должен сказать ей то, что отвечало ее мирским интересам. И я сказал ей: «Если ты встретишь мою сестру, отдай ей это. Если же ее нет в живых, ты можешь владеть и домом и землей». Она тогда спросила: «А тебе самому они не нужны?» Я отвечал: «Я найду себе пропитание, как находят птицы и мыши, или же я буду поститься и голодать, и поэтому мне не нужно это поле, и так как я избрал себе жилищем пещеры и безлюдные места, мне не нужен и дом. Я осознал, что если даже я буду владеть целым миром, в час смерти я должен буду все это оставить. Но если я все оставлю сейчас, я буду счастлив в этой жизни и после смерти (в следующей жизни). Жизнь, которую я собираюсь вести, не имеет ничего общего с жизнью людей, живущих в миру. И ты больше не думай обо мне как о живом человеке». Когда она спросила меня: «Твой образ жизни также отличен от жизни всех других религиозных людей?», я ей в ответ сказал: «Я, конечно, не похож на тех лицемеров, облачившихся в монашескую одежду ради того, чтобы их почитали. Ради богатства, славы, высокого положения в обществе они выучили наизусть содержание одной или двух книг, а имеющие большую склонность объединяться в группы участвуют в борьбе за первенство своей группы над другими. Что же касается действительно преданных религии людей, то неважно, к какой школе или религии они принадлежат. Если в них нет корысти и их взгляды на жизнь существенно не отличаются от моих, они мне близки. Но если они не столь искренни, как я, тогда, конечно, с ними у меня мало общего».

Не удовлетворившись моим ответом, она сказала: «Но почему же тогда ты такой жалкий и несчастный. Ты живешь хуже самого последнего нищего. Я никогда ничего подобного не видела в жизни. Скажи мне, какое учение Махаяны ты исповедуешь?» Я ответил ей, что исповедую высочайшее из учений Махаяны, которое есть Путь Полного Самоотречения, ведущий к достижению состояния Будды в течение одной жизни, {Один из разделов Махаяны, изложенный в «Тибетской книге мертвых», в котором провозглашается, что одновременно с осознанием нереальности всех видов существования в сансаре наступает Совершенное Просветление, то есть Состояние Будды. Эту высшую цель достигают в течение одной жизни йоги, достаточно продвинувшиеся на этом Пути Великого Отречения и одержавшие Великую Победу, то есть совершившие то, что совершил Миларепа, как об этом свидетельствует его жизнеописание.} и для того, чтобы этого достигнуть, нужно отказаться от мирских устремлений как от ненужных вещей. «Я понимаю,— сказала она,— что учение, которому ты следуешь, полностью отличается от учений, исповедуемых другими, и то, что я слышу от тебя и вижу, наводит на мысль о том, что осуществлять Дхарму вовсе не легко. То, что понимают под религией обычные люди, не требует больших усилий». Я ответил ей: «Йог, у которого еще осталась привязанность к мирскому, не может следовать моему идеалу искренней преданности религии. Я считаю, что даже те искренние искатели Истины, которые все еще дорожат своим желтым одеянием, не освободились полностью от желания мирской славы и почестей, и я убежден, что даже если они искоренили в себе эти желания, [между мной и ими] существует большое различие, так как мой метод позволяет достичь большего и за более короткий срок. Этого ты, конечно, сейчас не поймешь. Но если ты думаешь, что ты можешь это осознать, ты должна посвятить себя религии. Если же ты чувствуешь, что это для тебя трудно, то тебе лучше, как я уже сказал, вступить во владение домом и полем и идти сейчас домой». Она ответила: «Я не могу принять от тебя твой дом и поле, которые ты должен передать своей сестре. Я бы посвятила свою жизнь религии, но служить религии так, как ты, я не могу». Сказав это она удалилась.

Моя тетка, узнав о том, что мне не нужны мои дом и поле, поскольку я принял решение исполнять заповеди моего гуру, воспылала желанием получить их для себя. Она явилась ко мне, принеся с собой ячменную муку, сливочное масло, чанг и что-то еще из еды, и сказала: «Когда-то я поступила с тобой нехорошо из-за своего невежества. Но поскольку ты, мой племянник, предан религии, ты должен простить меня. Если ты позволишь, я буду возделывать твое поле и приносить тебе пищу». Я согласился на это предложение, сказав: «Пусть будет так. Взамен ежемесячно ты мне будешь отдавать двадцать мер ячменя. Остальное будет твоим. Я разрешаю тебе пользоваться этой землей». Она ушла очень довольная и два месяца снабжала меня мукой, исполняя наш договор. Но однажды, придя ко мне, она сказала: «Люди говорят, что если я буду пользоваться твоей землей, твои боги-покровители могут сделать мне плохо из-за того, что ты обладаешь магической силой». Я попытался успокоить ее, сказав: «Зачем мне сейчас заниматься колдовством? Напротив, ты даже приобретешь заслугу, если будешь продолжать пользоваться этим полем и снабжать меня продуктами». В ответ она сказала: «Если это действительно так, дай мне клятву, что ты никогда больше не будешь заниматься колдовством. Я ведь не знаю: может быть, ты еще не порвал с этим делом». Я не понимал, к чему она клонит, но так как считал своим долгом помогать другим, я дал ей клятву, и она ушла от меня, успокоенная и довольная.

Я продолжал медитировать, но несмотря на мое усердие, я не мог получить ни новых знаний, ни ощущения Экстатического Тепла, и поэтому не знал, что мне делать дальше. Однажды ночью я видел во сне, что изо всех сил стараюсь вспахать очень твердую, окаменевшую землю, но земля не поддавалась. Отчаявшись, я уже готов был бросить эту работу, но в это время мой дорогой гуру Марпа появился на небе и подбадривал меня: «Сын, приложи свою энергию и продолжай пахать. Несмотря на трудности, ты обязательно добьешься успеха». И сам Марпа руководил моей работой. Земля была вспахана довольно легко и дала богатый урожай. Я проснулся в радостном расположении духа. Однако тотчас же подумал, что сновидения, являющиеся иллюзорным отражением наших собственных мыслей, не воспринимаются как реальные даже глупцами и невеждами, и я, должно быть, глупее самого последнего глупца, если от увиденного сна может так измениться мое настроение. Но так как это сновидение напомнило мне о том, что если я буду продолжать медитировать с большим усердием, мои усилия увенчаются успехом, я ощутил радость и в таком приподнятом настроении спел песню, которая должна была запечатлеть в моей памяти значение этого сна:

Я молюсь тебе, о милосердный Владыко!
Ниспошли мне, нищенствующему, преданность отшельнической жизни.
Поле Успокоенного Ума
Я орошу и удобрю стойкой верой,
Затем засею его отборными семенами, рожденными из незапятнанного сердца,
И над полем, как гром, раздастся искренняя молитва,
И благодать прольется на него ливневым дождем.
К волам и плугу Сосредоточенной Мысли
Я прикреплю лемех [Правильного] Метода и Разума.
Волы, ведомые целеустремленным пахарем,
Твердой рукой к одной цели,
Кнутом упорства и усердия подстегиваемые,
Разрыхлят затвердевшую почву Невежества, порожденного
Пятью Греховными Страстями,
И очистят ее от камней закосневшей греховной жизни,
И удалят все сорняки лицемерия.
Затем серпом Истины Кармических Законов
Будет собрана жатва Праведной Жизни.
Эти зерна, которые суть Возвышенные Истины,
Будут собраны в Хранилище, к которому неприложимы никакие умопостроения.
Боги будут обжаривать и молоть эту драгоценную пищу,
Чтобы напитать меня, сирого и смиренного,
Когда я устремлюсь на поиски Истины.
Я понимаю значение сна так:
Слова не дают Полноценных Плодов,
Рассуждениями не приобретается Истинное Знание.
Но те, кто посвятил себя религиозной жизни,
Во время медитации должны проявлять чрезвычайное усердие и стойкость.
И если они преодолеют все препятствия и будут трудиться изо всех сил,
Не прекращая поисков, они найдут Самое Драгоценное.
Пусть все, кто искренне стремится к Истине,
Будут ограждены от препятствий и задержек на Пути. {То есть во время поисков Истины.}

Спев эту песню, я затем принял решение покинуть эти места и поселиться в пещере Драгкар-Тасо. В тот самый момент, когда я собрался уходить, пришла моя тетка и принесла с собой шестьдесят мер ячменной муки, рваное кожаное платье, один кусок хорошей ткани и катышек из смеси сливочного масла и жира и объявила: «Мой племянник, вот плата за твое поле, которым я сейчас пользуюсь. Возьми эти вещи и уходи в другое место подальше от моих глаз и ушей, так как соседи все время говорят мне: «Тхепага сделал нам столько зла раньше, и если ты будешь продолжать иметь с ним дело и обслуживать его, он еще навредит нам и, может быть, погубит всех оставшихся жителей. Но мы скорее убьем вас обоих, чем допустим это». Поэтому лучше для тебя бежать отсюда поскорей в какое-нибудь другое место. С какой стати я должна стать их жертвой из-за тебя? Но нет ни малейшего сомнения, что они убьют и тебя».

Я знал, что люди не могли так говорить, и поэтому ответил ей так: «Если бы я не был верен данным мной обетам, я бы не отказался прибегнуть к колдовству, чтобы возвратить мое поле, тем более, что я не клялся не делать этого при таких обстоятельствах. Обладая такой магической силой, я мог бы в одно мгновение превратить тебя в бездыханный бледный труп, но я не буду делать этого, так как на ком еще мне упражнять мое терпение, как не на тех, кто причинил мне зло? Если я умру этой ночью, что я буду делать с полем или с этими вещами, которые ты мне принесла? Говорят, что терпение — наикратчайший путь к достижению Состояния Будды, и ты, моя тетя, как раз тот человек, на ком я должен оттачивать мое терпение. К тому же вы, мои тетя и дядя, являетесь причиной, приведшей меня к этой жизни [отказу от мирских благ]. Я искренне благодарен вам обоим за это и буду всегда молиться о том, чтобы вы достигли Состояния Будды в вашей будущей жизни. Я могу тебе отдать не только это поле, но и дом тоже». Затем я ей все подробно объяснил и в заключение сказал: «Что касается меня, то мне дороги только заповеди моего Гуру и ничто другое, и поэтому тебе пользоваться и полем и домом». И я ей спел такую песню:

О Владыко, мой Гуру, ты благословил меня жить аскетической жизнью,
И мои радости и горести ведомы тебе!
Вся сансара опутана нитями кармы.
Кто прочно привязан к ней, тот отбрасывает прочь жизнедательный шнур Спасения.
Накапливать зло — занятие человеческого рода,
И кто делает так, должен испытать муки ада.
Родственные привязанности подобны замку дьявола. {То есть любовь только к своей семье эгоистична. Истинная и единственная семья — человечество, и только для этой семьи должен трудиться Бодхисаттва. Ср. с Евангелием от Матфея, X, 36—37: «И враги человеку — домашние его. Кто любит отца и мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня».
Строить его — значит испытать жгучую боль.
Накопление богатства — это накопление чужого имущества.
То, что накапливаешь, становится достоянием врагов.
Вино и чай, употребляемые для поднятия настроения, подобны соку аконита.

Пить их — значит утопить жизнедательный шнур Спасения. {С точки зрения буддизма, все возбуждающие средства — алкогольные напитки, наркотики, табак, крепкий чай и кофе отрицательно влияют не только на физическое состояние организма, но своим возбуждающим действием на нервную систему и психику они подчиняют организм низшему животному началу и делают человека невосприимчивым к эманациям высшей духовной природы. В то время как горе, боль и отчаяние служат наглядным доказательством того, что любое существование в сансаре неотделимо в конечном результате от страданий и является злом, которого следует избегать, возбуждающие средства производят противоположное действие, создавая иллюзию того, что в мире все обстоит благополучно, и преграждают путь на Священный Олимп, к достижению состояния чистой духовности, в котором нет печали, а только истинное блаженство. Жизнедательный шнур спасения, соединяющий высшее и низшее, обрывается при употреблении возбуждающих средств, и люди остаются пребывать во тьме безверия, рабами своей животной природы.

Хотя христианством, в отличие от буддизма, высших направлений индуизма и ислама, к сожалению, не запрещается употреблять некоторые возбуждающие средства, древнееврейский пророк Исайя осуждает употребление вина: «Священник и пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются, в суждении спотыкаются». (Ис. XXVIII, 7). Ср. также с высказыванием Апостола Павла: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом» (Ефес. V, 18).

Цена, заплаченная теткой за мое поле, состоит из продуктов, алчностью добытых.
Тот, кто будет их есть, родится среди голодных духов. {То есть в мире голодных (или несчастных) духов (санскр. прета-лока).}
Совет, данный моей теткой, продиктован гневом и мстительностью.
Его произнесение вносит в жизнь людей сумятицу и раздор.
Всем моим имуществом — полем и домом
Владей, тетя, и будь счастлива этим.
Моей искренней преданностью религии я смываю последствия ссоры
И моим усердным служением я угождаю богам.
Состраданием я подчиняю демонов,
Все грехи я развеиваю по ветру
И горе обращаю мой взор.
О Милосердный, Ты Неизменный,
Пусть по твоему благоволению я проведу
жизнь в уединении и достигну цели.

Выслушав меня, моя тетя сказала:

«Ты, действительно, предан религии, и это очень похвально».

И она ушла от меня довольная.

Эта встреча расстроила меня, но с другой стороны, я почувствовал облегчение, так как мне уже больше не нужно было думать о моих земле и доме. Я решил немедленно осуществить свое намерение перебраться в пещеру Драгкар-Тасо и продолжать медитировать в ней. Так как эта пещера послужила мне жилищем в то время, когда я закладывал основание самадхи (состояния покоя), ее стали называть Кангцу-Пхуг (букв, «пещера, в которой он [Миларепа] укрепился в преданности, то есть заложил основание»). На следующее утро, взяв с собой вещи и продукты, принесенные теткой, и остатки старого припаса, я отправился на новое место. Пещера Драгкар-Тасо оказалась очень удобным для меня жилищем. Я положил там принесенное с собой жесткое сиденье и застелил его моей спальной покрышкой. Разместившись на нем, я принял обет не спускаться к жилищам людей:

Пока я не достигну сиддхи, {Сиддхи — оккультные, или трансцендентальные знания и сверхнормальные способности. Перед достижением Состояния Будды,
Гаутама, будучи еще Бодхисаттвой, принял такое же решение (см. «Махападана-сутта»).} я буду жить в уединении. Если даже я буду умирать с голоду, я не пойду просить милостыню, предложенную во имя веры или посвященную усопшим,
Ибо я задохнусь от праха. {Пища, посвященная божеству или умершему, является нечистой для религиозного подвижника.}
Если даже от холода буду я умирать, я не спущусь вниз просить одежды.
Если от страданий и горя буду я умирать, я не спущусь вниз,
чтобы развеяться среди радостей мирской жизни.
Если смертельной болезнью я заболею,
я не спущусь вниз даже за одной дозой лекарства.
И я не сделаю ни одного движения телом
ради какого-нибудь мирского приобретения.
Но тело, речь и сердце я посвящу достижению состояния Будды.
Да помогут мне гуру, боги и дакини исполнить мои обеты.
Да благословят они мои труды.
Да исполнят дакини и боги-хранители веры мои желания
И окажут мне необходимую помощь.

И в заключение я добавил: «Если я нарушу эти обеты, зная при этом, что лучше умереть, чем жить, отказавшись от поисков Истины, пусть божественные существа, защитники Веры, немедленно пресекут мою жизнь и пусть мой гуру и боги своей милостью направят мою новую жизнь по религиозному пути и наделят меня силой воли и умом, дабы я смог преодолеть все препятствия (на Пути) и добиться Победы».

Затем я спел песнь-посвящение о данных мной обетах:

Отпрыск Наропы и Пути Спасения,
Пусть я, отшельник, буду жить плодотворной жизнью в уединении.
Пусть не искушают меня иллюзорные мирские соблазны,
И пусть укрепится спокойствие, рожденное медитацией.
Пусть я не буду лежать в бессознательном успокоенном состоянии, {Существуют различные виды бессознательного состояния, в которые может погружаться йог. Однако они не ведут к Просветлению. Такое состояние, которое не всегда является бессознательным, достигается с помощью йоги и представляет собой временное прекращение жизнедеятельности, нечто подобное летаргии. Хотя опытный йог может находиться в нем весьма длительный период времени — как утверждают некоторые йоги, в течение столетий, и затем ожить в своем физическом теле, этот путь для йога нежелателен, если он стремится, как Миларепа, освободиться от сансары.}
И пусть расцветет во мне цветок сверхсознания.
Пусть не досаждают мне порождаемые умом мысли о мирском,
И пусть возрастут во мне древеса Мира Несозданного.
Пусть моя отшельническая жизнь не будет омрачена внутренними конфликтами,
И пусть я соберу плоды Знания и Опыта.
Пусть Мара и его помощники не будут искушать меня,
Пусть познание моего собственного [истинного]
Ума будет моим успокоением.
Путь и Метод, которые я избрал, пусть не будут вызывать у меня сомнений,
И да буду следовать я по стопам моего [духовного] отца.
О милосердный Владыко, воплощение
Неизменности, Благослови меня, нищенствующего, проводить
неизменно жизнь в уединении.

Помолившись так, я продолжал медитировать. Пищей мне служило немного муки, к которой я добавлял то, что мне попадалось. Я освоил знание Махамудры (Великого Символа) теоретически, но я был очень слаб физически и не мог контролировать дыхание (психо-физическую нервную энергию, или флюид), {Санскр. ваю, происходящее от корня «ва» (дышать, дуть) означает движущую энергию жизненной силы (санскр. пра-на).} и поэтому во мне не рождалось экстатическое внутреннее тепло, и я оставался незащищенным от холода.

Я искренне молился моему гуру, и однажды ночью мне приснился очень яркий сон. Скорее это был не сон, а видение, воспринимаемое сверхсознанием. Явилось несколько женщин, принесших кушанья для совершения пуджи (религиозной церемонии). Совершив церемонию, они сказали мне, что их послал ко мне мой гуру Марпа научить меня выполнять физические упражнения йоги.

Получив наставления, я начал выполнять три вида упражнений — для тела, голоса и ума и научился вырабатывать физическое тепло во время экстаза. {У Бако этот эпизод описан более подробно: «Затем, сидя в позе (асана), которая похожа на шесть внутренних очагов, я искал блага для своего тела. С помощью дыхательных упражнений, приводящих к гармонии, я искал правильности речи. В состоянии свободы, которая управляет воображением, я искал спокойствия ума. После этого я принялся медитировать. Вскоре внутреннее тепло охватило меня».}

Так прошел год, и однажды у меня появилось желание погулять немного вблизи моего жилья, чтобы развеяться. Я собрался было уже выйти, но тотчас же вспомнил о своих обетах и спел песню, в которой выразил порицание самому себе:

О Дордже-Чанг в образе Марпы!
Помоги мне, нищенствующему, вести жизнь в уединении.
О, ты, странный человек, Миларепа!
Тебе я пою эту песню, чтобы дать тебе совет.
Ты удалился от всех людей,
С которыми мог бы вести приятную беседу.
Поэтому ты чувствуешь себя одиноким и хочешь развлечься.
Но нет у тебя оправдания к этому стремиться.
Не волнуй свой ум, пусть он будет спокойным.
Если в нем есть мысли,
на совершение греховных поступков они будут направлены.
Не поддавайся желанию развлечься, но напряги силу ума.
Если перед искушением ты не устоишь,
все твои религиозные заслуги будут пущены по ветру.
Никуда не выходи и сядь спокойно на свое место.
Если выйдешь, ты можешь споткнуться о камни.
Не задирай голову, а склоняй ее.
Если голова поднята, поисками пустых развлечений она займется.
Не спи, продолжай свои труды.

Если заснешь, тебя одолеют Пять Ядов Невежества. {Йогу не подобает предаваться лени и унынию. Отказ от сна — один из двенадцати видов аскетизма, дозволенных Буддой. Но в этих словах заключен также иносказательный смысл: подвижник не должен уступать соблазнам мирской жизни, так как в противном случае пять [или шесть] Ядов — гордыня, зависть, лень, гнев, жадность и похоть привяжут его к сансаре, и он, подобно большинству людей, сделается её рабом.}

Отчитав себя так, я продолжал круглосуточно медитировать, и, проведя в медитации более трех лет, увидел, как я духовно вырос, как расширились и укрепились мои знания. Но возникла проблема с пропитанием, так как мой запас ячменной муки был полностью израсходован, хотя я тратил ее очень экономно — по двадцать мер в год, а теперь и этого не стало. Мне угрожала смерть от голода тогда, когда я еще не достиг состояния Будды. Мой путь к вечности мог бы так печально прерваться. Я подумал о том, как люди радуются, приобретя одну сикху (четверть анны) или две золота, и как горюют, столько же потеряв. «По сравнению с этим моя жизнь, посвященная достижению состояния Будды, неизмеримо ценнее,— рассуждал я.— А с другой стороны, лучше умереть, совершая аскетический подвиг, чем нарушить обет. Что же мне делать? Что если, не спускаясь вниз к людям за подаянием, я поищу что-нибудь съедобное поблизости? Тогда я не нарушу обет. Если я что-нибудь найду, это будет спасением для меня». И я вышел из моей пещеры и, побродив поблизости, обнаружил на солнечной стороне место, где были хорошие родники и росло много крапивы. С этого места открывался прекрасный вид, и я перебрался туда.

Я продолжал медитировать, питаясь похлебкой из крапивы. Снаружи мое тело было лишено одежды, а внутри — нормальной пищи. Я высох и превратился в живой скелет. Моя кожа приобрела зеленоватый оттенок наподобие цвета крапивы, которая служила мне пищей. И такой же оттенок имели волосы на голове. С благоговением я смотрел на свиток, который дал мне мой гуру, и иногда клал его на голову и нежно к нему прикасался. Это успокаивало мой пустой желудок. Иногда у меня появлялась отрыжка [как если бы я много поел]. Один или два раза я собрался было открыть свиток и прочитать его, но через знамение я был предупрежден о том, что время для этого еще не наступило, и поэтому я хранил его нераспечатанным.

Примерно год спустя охотники из Кьидронга случайно набрели на меня после неудачной охоты. Сначала они убежали, думая, что я бхута (злой дух). Когда я им сказал, что я человек и живу отшельником, они не поверили, но все же подошли поближе, чтобы рассмотреть меня, и произвели тщательный обыск в пещере. Ничего не найдя, они спросили меня, где мои продукты. «Мы тебе заплатим хорошо за них. Но если ты их не отдашь, мы убьем тебя»,— угрожали они. Я ответил им, что у меня есть только крапива и что даже если бы у меня было что-то еще, (ввиду того, что они издевались надо мной, поднимая и бросая меня), они не должны отбирать у меня пищу силой. Они тогда сказали, что в их намерения не входит грабить меня, и оскорбляя меня, они ничего за это не получают. Я ответил им, что совершая другие действия, они могли бы приобрести заслугу. «Тогда,— сказали они,— мы снова будем тебя бросать наземь». И они проделали это со мной несколько раз. Хотя это причиняло моему изнуренному телу большие страдания, я искренно жалел {Здесь Миларепа верен своему обету совершенствоваться как бодхисаттва в «четырех добродетелях Брахмы» — жалости, сострадании, альтруистической любви ко всем живым существам и безразличии ко всем состояниям существования в сансаре.} их и плакал за них. Один из них, который не принимал участия в этой экзекуции, говорил им: «Ребята, этот человек похож на настоящего ламу, и даже если он не лама, вы ничего не достигните, обращаясь так жестоко со слабым человеком. Не он виноват, что мы голодные. Перестаньте это делать». А мне он сказал: «Отшельник, твоя стойкость вызывает восхищение. Я тебе ничего не сделал плохого, и поэтому помяни меня в твоих молитвах». Другие, насмехаясь, добавили: «Атак как мы поднимали тебя, не забудь также защитить нас своими молитвами». Тогда он ответил им: «Да, да, это он сделает, будьте уверены, но только другим способом». И они ушли, громко смеясь. Я не проклинал их, даже не помышлял об этом. Но божественное возмездие настигло их. Впоследствии я узнал, что они были арестованы правителем этой области. Главарь был казнен, и все остальные кроме того человека, который не причинил мне вреда, были ослеплены.

Прошло около года после посещения меня охотниками, и вся моя одежда к тому времени износилась. Оставалось только тряпье, которое дала мне моя тетка, и пустой мешок из-под муки. Когда-то я собирался сшить их вместе и использовать для постели. А теперь я подумал, что если я умру этой ночью, какая будет польза от этого шитья. Лучше мне продолжать медитировать. Я положил на сиденье изношенное кожаное платье, полами которого я обернул нижнюю часть тела, а сверху укрылся дырявым пустым мешком. Оставшимся тряпьем я укрыл части тела, которые больше всего в этом нуждались. Все это тряпье было слишком изношено, чтобы служить одеждой. Я подумал, что впадаю в крайности в своем самоотречении и что должен сшить все части вместе, но у меня не было ни иголки, ни ниток. Поэтому я соединил это тряпье узлами в трех местах и обмотавшись им, подвязался веревкой вместо пояса. В этом одеянии я проводил дни с максимальной пользой для себя, а ночью оно немного защищало меня от холода.

Я прожил, медитируя в этих условиях еще около года, и однажды услышал голоса людей. Выглянув, я увидел группу охотников, приближающихся к моей пещере. Они возвращались с охоты с большой добычей. Шедшие впереди, увидев меня, закричали: «Ой, там бхута!» — и бросились прочь. Находившиеся сзади сказали: «Не может быть, чтобы бхута появился средь бела дня. Нужно проверить, действительно ли там бхута». Когда им сообщили, что он все еще там, даже старые охотники, которые шли сзади, испугались. Я сказал им, что я не бхута, а отшельник, который давно ничего не ел. Они сами захотели убедиться в правдивости моих слов и осмотрели все кругом. Не найдя ничего, кроме крапивы, они все прониклись большим уважением ко мне. Они отдали мне все, что оставалось у них от запаса провизии, а также много мяса и обратились ко мне с выражением почтения: «Ты заслуживаешь похвал за свой аскетизм. Молись за убитых нами животных и за нас, грешных, лишивших их жизни». Я обрадовался возможности иметь пищу, которую едят обыкновенные люди, и вкусив ее, испытал приятное чувство сытости. У меня поднялось настроение, и я с большим усердием продолжал медитировать. Я ощутил особый подъем духа, который никогда не испытывал раньше, и подумал о том, что заслуга, приобретаемая теми, кто отдает оставшиеся крохи пищи одиноким отшельникам, несомненно, превосходит заслугу тех, кто делает роскошные подарки обеспеченным людям, живущим в городах и селениях.

Я растянул этот запас мяса на много дней, экономно его расходуя, и в нем мухи отложили личинки. Я сначала хотел очистить его от личинок, но потом подумал, что мне не следует употреблять его в пищу, так как тогда мне придется отнять это мясо у личинок, а, значит, заниматься грабежом. «Как бы мне ни хотелось поесть мяса, мне не полагается отбирать его»,— решил я. И оставив это мясо личинкам, перешел опять на похлебку из крапивы.

Однажды ко мне забрался некто, рассчитывая найти у меня ценные вещи. Он ощупью ходил в пещере, обшаривая каждый угол. Наблюдая за ним, я в конце концов громко рассмеялся и сказал ему: «Попробуй что-нибудь найти ночью там, где я ничего не могу найти днем». Тогда он тоже рассмеялся и ушел.

Примерно через год после этого посещения несколько охотников из Ца, возвращаясь после неудачной охоты, случайно оказались вблизи моей пещеры. Так как я сидел погруженный в самадхи, одетый в какое-то подобие одежды, скрепленной тремя узлами, они, желая узнать, человек я или бхута, тыкали в меня концами своих луков. Из-за моего отпугивающего вида они были более склонны считать меня бхутой. Когда они обсуждали этот вопрос между собой, я обратился к ним и сказал: «Можете не сомневаться в том, что я человек». Увидев мои зубы, они узнали меня и спросили, не Тхёпага ли я. Получив утвердительный ответ они попросили у меня еды, обещая возвратить больше, чем возьмут. «Мы слышали, что ты много лет назад приходил домой. С тех пор ты все находишься здесь?» — спросили они меня. «Да,— ответил я,— но я ничего не могу предложить вам из того, что вы сможете есть». Они сказали, что все, что ем я, сгодится и им. Тогда я велел им развести огонь и сварить крапиву. Сделав это, они ожидали, что я добавлю в суп мясо, кости, костный мозг или жир. Но я сказал им: «Если бы у меня это было, мою пищу было бы приятно есть. Но уже несколько лет у меня ничего нет, кроме крапивы. Добавьте ее вместо мяса». Тогда они попросили сдобрить суп мукой или зерном. Я сказал им, что если бы у меня была мука или зерно, моя пища была бы питательной, но так как я живу без них уже несколько лет, я предложил им заменить эти продукты кончиками крапивы. Когда же они попросили соли, я ответил им, что соль придала бы вкус моей пище, но так как я живу без соли уже несколько лет, я посоветовал им добавить вместо нее побольше кончиков крапивы. «Ты ешь такую пищу и носишь такие лохмотья, неудивительно, что у тебя такой жалкий вид,— сказали они.— Такая жизнь недостойна человека. Ведь если бы ты даже был чьим-то слугой, ты бы ел вдоволь и имел теплую одежду. Ты самый жалкий и несчастный человек в мире». На это я им ответил: «О, друзья, не говорите так. Я один из счастливейших и лучших среди родившихся в человеческом облике. Я встретился с Переводчиком Марпой из Лхобрака, и он передал мне Знания, с помощью которых можно достигнуть состояния Будды в течение одной жизни. А сейчас, полностью отказавшись от всех преходящих вещей, я живу отшельником, уединенно, и, соблюдая строгий аскетизм, обретаю вечные блага. Отказавшись от временных удовольствий, таких как пища, одежда, слава, я расправляюсь с Врагом [Невежеством] сейчас, в этой жизни. Среди всех людей на Земле я один из самых мужественных, имеющих самые возвышенные идеалы. А вы, рожденные в стране, где распространено Благородное Учение Будды, даже не слушали ни одной религиозной проповеди, не говоря о том, чтобы посвятить свою жизнь религии. Вместо этого вы стараетесь изо всех сил попасть в самые низшие области ада на самые долгие сроки. Вы накапливаете горы грехов и соревнуетесь друг с другом на этом поприще. Как слепо и извращенно вы воспринимаете жизнь! А я радуюсь не только ожидаемому мной вечному блаженству, но и своей жизни сейчас. Это приносит мне удовлетворение и вдохновляет меня». И я спел им песню о Пяти Видах Довольства:

Владыко! Милосердный Марпа!
К твоим стопам склоняюсь я! Помоги мне от привязанности к миру отказаться.
Здесь, в Средней Пещере Драгкар-Тасо,
На самом верхнем ярусе Средней Пещеры
Я, тибетский йог по имени Репа,
Оставив все мысли о том, что есть и во что одеться, и все мирские заботы, Поселился за тем, чтобы достичь совершенного состояния Будды.
Удобен жесткий матрац подо мной,
Удобна непальская накидка на хлопковой подкладке, которой я укрываюсь.
Удобна единственная лента, удерживающая мое колено. {Лента, охватывающая туловище и ноги, позволяет сохранять позу йоги (санскр. асана) в состоянии глубокой медитации. Эта поза прерывает или сужает круг действия определенных сил или токов. Асаны делают тело гибким и выносливым, нормализуют расстроенные функции организма и излечивают болезни.}
Приятно тело, привыкшее к умеренной пище.
Приятен Светлый Ум, различающий бренный мир и Конечную Цель.
Ничего нет неприятного; все приятно.
Если вы можете поступать так же, следуйте моему примеру.
Но если вас не вдохновляет цель аскетической жизни,
И от заблуждения о реальности эго {То есть о реальности личного я, или души } не можете вы освободиться,
Тогда прошу я вас избавить меня от вашей ложно направленной жалости,
Ибо я, йог, нахожусь на пути к обретению Вечного Блаженства.
Последние лучи заходящего солнца освещают вершины гор.
Возвращайтесь и вы в свои жилища.
А у меня, в ожидании смерти, о часе которой неведомо,
Поставившего цель достигнуть совершенного состояния Будды,
Пустым разговорам предаваться нет времени,
И поэтому сейчас я войду в самадхи — Спокойное Состояние.

Услышав мое пение, они сказали: «Ты поешь о различных удобствах. Однако у тебя, действительно, очень хороший голос. Но мы не способны обречь себя на такие лишения, какие переносишь ты». И сказав это, они отправились домой.

Они исполнили эту песню хором во время праздника, ежегодно отмечаемого в Кьянга-Ца. Случилось так, что моя сестра Пета тоже пришла на праздник, чтобы собрать милостыню. Услышав эту песню, она сказала им: «Любезные! Человек, который пел ее, должно быть, сам настоящий Будда». Один из охотников воскликнул: «Ха! Ха! Смотрите, как она хвалит своего брата!» А другой сказал: «Кем бы он ни был — Буддой или животным, это песня твоего измученного голодом брата, и ему грозит голодная смерть». На это Пета ответила: «О, мои родители умерли давно. Мои родственники стали моими врагами. Мой брат ушел куда-то, а я живу на подаяние. Зачем вы радуетесь моему горю?» И она разрыдалась. Находившаяся поблизости Зесай подошла к ней и утешала ее, говоря: «Не плачь. Вполне возможно, что это твой брат. Я тоже встречала его когда-то. Ты пойди в пещеру Драгкар-Тасо и узнай, жив ли он еще. Если он жив, мы тогда вдвоем навестим его».

Поверив этому известию, она пришла ко мне с кувшином чанга и небольшим сосудом с мукой. Остановившись перед входом в пещеру, она увидела меня и ужаснулась. Лишения и страдания довели меня до истощения: глаза ввалились, цвет тела был синевато-зеленым, мускулы сморщились и высохли. Я был кожа и кости и выглядел, как живой скелет, покрытый синевато-зелеными волосами. На голове волосы стали жесткими и были похожи на устрашающий парик, а конечности были такими хрупкими, что легко могли сломаться. Мой вид внушал ей такой жуткий страх, что она приняла меня за бхуту. Вспомнив о том, что ей говорили обо мне, она, однако, все же сомневалась в том, что это я. Наконец, собравшись с духом, она спросила: «Человек ты или бхута?» В ответ я сказал: «Я Мила Тхёпага». Узнав меня по голосу, она тогда приблизилась ко мне и, обняв меня, воскликнула: «Брат, брат!», и тут же лишилась чувств. Я тоже, зная, что это Пета, был одновременно и рад и опечален. Приняв все необходимые меры, чтобы привести ее в чувство, я, наконец, смог это сделать. Но она, положив голову между моими коленями и закрыв лицо руками, дала волю новому потоку слез и сквозь рыдания говорила: «Наша мать умерла в ужасной нищете, и она все время ждала тебя. Никто к ней не приходил, и я не могла переносить эти ужасные лишения и одиночество в нашем доме и ушла просить милостыню. Я думала, что тебя тоже нет в живых. Я, конечно, надеялась, что если ты жив, я увижу тебя в более хороших условиях, чем эти. Но увы! Ничего нет хорошего. Ты видишь, какую жизнь я веду. Есть ли кто-нибудь более несчастный на Земле, чем мы с тобой?»

Она не раз произносила имена наших родителей и не переставала рыдать. Я всячески старался успокоить ее. В конце концов, мне тоже стало очень грустно, и я спел моей сестре такую песню:

Почтение моим Владыкам Гуру!
По вашей милости пусть я буду предан отшельничеству.
Сестра, ты преисполнена мирских желаний и настроений.
Знай, что мирские радости и горести все непостоянны.
Но я, сам себя обрекший на эти лишения,
Уверен в том, что достигну Вечного Счастья.
Итак, послушай песню твоего брата.
Чтобы отплатить за доброту всем живым существам,

Так как они были нашими родителями,1 Так как эволюция продолжается в течение непостижимых эонов и перевоплощение происходит несчетное число раз, все живые существа являются нашими родителями. Уважение буддистов к женщине основано на этой концепции, представляющей большой интерес для современной биологии. Индуисты также утверждают, что каждое существо обычно должно пройти через 8 400 000 воплощений, прежде чем родиться человеком. В «Тибетской книге мертвых» упоминаются четыре способа рождения: рождение из тепла и воды, то есть способ рождения низших организмов, рождение из яйца, рождение из утробы и сверхъестественное рождение, представляющее собой перенос принципа сознания из тела человека в другую форму существования обычно в момент смерти или в любое время с помощью йоги.}

я посвятил себя религии.
Взгляни на мое жилище.
Оно, как у лесных зверей.
Любой испугается, войдя в него.
Взгляни на мою еду.
Это пища собак и свиней.
Людей от нее стошнит.
Взгляни на мое тело: оно превратилось в скелет.
Даже враг заплачет при виде его.
Я похож на сумасшедшего в своих поступках,
И поэтому ты разочарована и опечалена.
Но если бы ты могла рассмотреть мой ум, ты бы увидела,
Что это Ум Бодхи, радующий Победителей.
Сидя на этой холодной скале, я медитирую с таким упорством,
Что вынесу, если с меня живого будут кожу
сдирать или мясо отрывать от костей.
Мое тело внутри и снаружи сделалось, как крапива,
Зеленоватый оттенок, неменяющийся, оно приняло.
Здесь в безлюдье, в этой скальной пещере,
Где нет никаких развлечений,
Я неизменно, постоянно полон любви и восхищения
Гуру, истинным воплощением Вечных Будд.
Так, преданный медитации,
Я, несомненно, приобрету Трансцендентальные
Опыт и Знания,
И если в этом я смогу преуспеть,
Будут достигнуты мной в этой жизни счастье и процветание,
А в следующем рождении достигну я состояния Будды.
И потому, моя сестра, Пета дорогая,
Не предавайся горестным мыслям
И религии ради обратись к покаянию.

В ответ она сказала: «Было бы прекрасно, если бы то, что ты говоришь, соответствовало бы действительности, но трудно в это поверить. Будь это на самом деле так, как ты представляешь, другие подвергли бы себя таким же мучениям, по крайней, мере частично, если не смогли бы вынести все, что выносишь ты. Но я не встречала ни одного человека, кто бы добровольно принял на себя такие страдания». С этими словами она дала мне принесенные с собой чанг и еду. Эта пища восстановила мои силы, и моя медитация ночью была еще более успешной.

На следующее утро после посещения меня Петой я ощутил сильное возбуждение и физическую боль, а в моей голове проносились то благочестивые, то греховные мысли. Я старался изо всех сил сосредоточиться на объекте медитации, но у меня ничего не получалось.

Через несколько дней мне нанесла визит Зесай, принеся с собой хорошо приготовленное вяленое мясо, сливочное масло, муку и хорошую порцию чанга. Она пришла вместе с Петой. Они встретили меня, когда я шел за водой. Я был совершенно голый (так как у меня не было одежды), и они обе смутились. Однако несмотря на охватившее их смущение, они не могли сдержать слез при виде моей полнейшей нищеты. Они положили передо мной мясо, сливочное масло, муку и чанг. Когда я пил чанг, Пета сказала: «Брат, сколько я за тобой ни наблюдаю, я не могу согласиться с тем, что ты нормальный человек. Я прошу тебя, проси милостыню и питайся пищей, которую едят люди. А я постараюсь раздобыть тебе что-нибудь из одежды и принесу тебе». Зесай вторила ей: «Проси милостыню, проси еду, и я тоже принесу тебе одежду». Я ответил им: «Ввиду неизвестности времени смерти, ожидающей меня, я не вижу смысла просить себе на пропитание, и у меня нет времени на это. Если бы даже я умер от холода, это случилось бы ради Истины и Религии, и поэтому у меня было бы очень мало оснований сожалеть об этом. Меня не может удовлетворять религиозность, о которой заявляют в кругу веселых, хорошо одетых родственников и приятелей, предающихся чревоугодию и пьянству и предпочитающих такую жизнь истинному искреннему служению. Мне не нужна ни твоя одежда, ни твои визиты. И твоему совету просить себе на пропитание я не последую». Пета сказала: «Что же тогда может удовлетворить тебя, брат? Мне кажется, что что-нибудь более жалкое, чем такая жизнь, тебя бы удовлетворило, но даже при твоей изобретательности, ты бы не смог, вероятно, придумать ничего мучительнее этого». Я ответил ей, что Три Низших Лока1 {Три низшие сферы: мир существ ниже человека (санскр. тирьяга-лока), мир несчастных духов (санскр. прета-лока) и преисподняя (санскр. нарака-лока).} более скорбны, чем моя жизнь здесь, но большинство живых существ делает все, чтобы оказаться в этих безрадостных мирах. Я же безропотно принимаю мои страдания». И я спел песню, в которой рассказал им, что меня удовлетворяет:

Почтение Телу моего Владыки Гуру!
Даруй мне преданность отшельнической жизни.
О моем счастье не знают мои родственники,
О моих горестях не знают мои враги.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
О моей старости не узнает моя нареченная,
О моей болезни не узнает моя сестра.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
О моей смерти не узнает никто,
И птицы не увидят мой гниющий труп. {В большинстве районов Тибета тело умершего, как и у парсов, отдают на съедение птицам.}
Если здесь, вдали от людей, суждено
мне будет умереть, Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Мою разложившуюся плоть облепят мухи,
Мои распавшиеся мускулы съедят черви.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Не будет следов человека у моего жилища
И ни одного пятна крови внутри [пещеры], {Здесь упомянут тибетский обычай предания тела умершего, после его предварительного расчленения, воздушной стихии, то есть обитателям воздушной среды — птицам и диким животным. В зависимости от места, обстоятельств смерти и общественного положения умершего в Тибете принято также предавать тело огню, как при кремации; воде — путем погружения тела в реку или озеро, или земле, как у христиан. Тела Далай-лам, Таши-лам и высшей знати бальзамируют способом, в какой-то мере сходным с древнеегипетским (см. «Тибетская книга мертвых»).}
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
И никто не придет на мои похороны,
И никто не будет оплакивать мою смерть.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
И никто не спросит, куда я ушел,
И никто не сможет показать это место.
Если здесь, вдали от людей, суждено мне будет умереть,
Мне, отшельнику, такая смерть угодна.
Пусть эта молитва о моей смерти
В этом пустынном месте
Принесет плоды и благо всем существам, как я того желаю.
Тогда я, отшельник, умру удовлетворенный.

Когда я закончил петь, Зесай заметила: «Твои слова и дела не противоречат друг другу. И поэтому этой песней можно восхищаться». А Пета сказала: «Что бы ты ни говорил, брат, я не могу выносить, что ты совершенно раздет и голодаешь. Я приложу все старания и раздобуду для тебя одежду. Но так как ты не желаешь просить подаяние, возможно, ты умрешь здесь, в этой глуши, от голода и холода, и никого не будет рядом с тобой, то есть, ты умрешь так, как ты этого желаешь. Если я, однако, узнаю, что ты жив, я приду и принесу тебе что-нибудь из одежды, что мне удастся достать». Затем они обе ушли.

Когда я поел хорошей пищи, телесная боль усилилась, и мое состояние духа ухудшилось. Я чувствовал себя так плохо, что не мог медитировать. Страдая от боли и от мысли о том, что не может быть большей опасности, чем невозможность продолжать медитировать, я открыл свиток, данный мне гуру, и увидел, что в нем описан способ лечения моей болезни, устраняющий препятствия и опасности на Пути, превращающий зло во благо и укрепляющий силу духа. В свитке также содержалось указание о том, что я должен в это время питаться хорошей полноценной пищей. {Как и в практике Кундалини-йоги, по мере продвижения по Пути к Совершенству, ученик получает указание изменить питание.} Мое усердие в медитации подготовило почву для внутренней перестройки всей нервной системы, но из-за плохого питания перестройка задержалась. Чанг, принесенный Петой, вызвал нервное возбуждение, а принесенная Зесай еда совсем ухудшила мое состояние. Теперь мне стало понятно, что со мной произошло, и, изучая этот текст, я нашел в нем указания о том, какие меры нужно в этом случае принимать и какие выполнять упражнения [для тела и ума]. Сразу же приступив к их выполнению, я через некоторое время увидел, что более мелкие нервы выпрямляются {Букв, перевод: «их узлы развязываются», см. с. 85?} и даже расслабляется узел сушумна-нади (срединного нерва) ниже пупка. {Нервный центр у пупка (манипура-чакра) является центром телесного огня. Под ним находится центр элемента воды — свадхиштхана-чакра, за которым следует центр элемента земли — муладхара-чакра (см. с. 852).} Я испытал состояние невыразимого покоя и ясности, напоминавшее мне мои прежние состояния экстаза, но превосходившее их по глубине и силе и этим отличавшееся от них. Так во мне родилось доселе неведомое мне трансцендентальное знание. Преодолев силой духа препятствия, я понял, что само зло (или опасность) превращается во благо. То, что прежде воспринималось как объективно существующее различие, теперь засияло как Дхармакая. Я понял, что сансара и нирвана являются зависимыми и относительными состояниями {Для просветленного ума Будды сансара и нирвана как крайние противоположности нераздельны и являются лишь состояниями ума. Одно из них — обычное сознание, а другое — состояние сверхсознания в Дхармакае.} и что Причиной Универсума является Ум, который не имеет ничего общего с понятиями Заинтересованности или Пристрастия. Когда эта Причина направляется по пути безверия [или эгоизма], она приводит к сансаре, но если она будет направлена по пути альтруизма, она приведет к нирване. Я совершенно убежден в том, что действительный источник сансары и нирваны находится в Пустоте [Трансцендентного Ума]. Знание, приобретенное мной, явилось плодом моего усердия, которое было главной причиной. И достаточно было поесть во время кризиса здоровой и питательной пищи и выполнить содержащиеся в свитке указания, чтобы это знание проявилось. Таким образом, здесь полностью подтвердилась правильность моей веры в учение Мантраяны, в котором утверждается, что трансцендентальное знание можно получить при правильном попечении о своем теле, не отказываясь от питательной пищи и удобной одежды. Я также понял, что в окончательном выявлении скрытых во мне способностей большую роль сыграли Пета и Зесай, и поэтому я был в большом долгу перед ними. Чтобы выразить свою благодарность и посвятить их Благочестивые Деяния Высшей Цели, приносящей неистощимые блага, я спел этот гимн (молитву), выражающий Сущность Зависимости и Относительности Фактов.2 {Переводчик лама Кази Дава-Самдуп дал следующее разъяснение: «Эта малопонятная фраза означает, с нашей точки зрения, что Джецюн посвятил этот гимн заслугам Зесай и Петы с тем, чтобы принесенные ими дары стали вечными и неисчерпаемыми источниками хорошей кармы для них, так как они послужили выявлению и усилению скрытых способностей Джецюна и ускорили его духовное развитие. Так как эти приношения вызвали этот сдвиг, можно считать, что они сыграли решающую роль в судьбе Джецюна, и Джецюн желает измерить их не по их стоимости, а по результату их действия».}

Почтение стопам Марпы из Лхобрака!
Даруй этому отшельнику плодотворную жизнь в уединении.
От благотворительности благочестивых мирян
Зависит их и мое благо.
Это тело, трудно получаемое, нежное и слабое,
Встречаясь с пищей, питается и укрепляется.
Жизнедательное начало, растущее из земли,
И божественный поток, льющийся с голубого небесного свода,
Соединитесь и осените благодатью все живые существа;
И в отшельничестве это осуществляется наилучшим образом. {Здесь подразумевается выход энергии Кундалини (или Змеи), поднимающейся из Лотоса-Основания (Земли). Из Тысячелепестного Лотоса (Неба) низвергается божественный поток, приводящий в состояние экстаза (см. с. 852)}.
Преходящее тело, выпестованное родителями,
И Святое Учение Святого Гуру,
Соединитесь и служите вере,
В которой действительный успех достигается через Усердие.
Пещера в скале, в пустынном месте
И ревностное, преданное служение,
Соединитесь и принесите Плоды.
Из Мистического Знания они состоят.
В стоической, терпеливой медитации Миларепы
В вере обитателей Трех Лока Заключена возможность Вселенского Служения, Основание которого — Сострадание. {Достижение Миларепы в медитации и вера обитателей трех лока (миров), то есть мира желаний (кама), мира, имеющего формы (рупа), и мира, не имеющего форм (арупа), соединяются и рождают духовную силу, поддерживающую всех обитателей сансары (Вселенной, рожденной Природой). И основанием этого является Сострадание.}
Йог, медитирующий в скальных пещерах,
И миряне, приносящие ему еду и одежду,
Каждый из них пусть достигнет Состояния Будды.
Основание тому — Посвящение. {Медитирующий йог и мирянин, приносящий ему пищу, трудятся для достижения Состояния Будды и достигают этого, посвящая свои заслуги делу Просветления всех существ (см. первую строфу после выражения «Почтения»).}
В благословении Святого Гуру
И в усердной медитации преданного шишьи
Заключена возможность утверждения
Истины [Иерархии]. Основание тому — Чистота Веры. {Истинная вера и преданность шишьи и благословение Гуру сочетаются и рождают Святых — Учредителей Вселенской Церкви на Земле.}
В посвятительных обрядах, передающих оккультные знания,
И в искренней молитве подвизавшегося
Заключена возможность скорой встречи [Духовного Приобщения].
Основание тому — Благословение. {Благословение, полученное посвящаемым, и его жажда Истины сочетаются и быстро приводят к Цели, то есть к Истинной Мудрости, которая достигается через прямое общение с Божественными Гуру, среди которых Верховным Гуру для школы Каргьютпа является Ваджрадхара (тиб. Дордже-Чанг).}
Владыко Дордже-Чанг, о ты Неизменный,
Ты знаешь о достижениях и неудачах этого нищенствующего.

После исполнения этого гимна я медитировал с еще большим усердием. Наконец я почувствовал, что приобрел способность принимать любую желаемую форму и летать по воздуху. Днем я ощущал, что обладаю безграничными сверхнормальными способностями, а ночью в своих видениях я мог беспрепятственно перемещаться во Вселенной в любом направлении — от вершины горы Меру {Гора Меру является центром мироздания как в буддийской, так и индуистской мифологии. Вокруг нее располагается космос семью концентрическими кругами с находящимися на них морями и горами. В умозрительной интерпретации гора Меру — центр гравитации такой вселенной, как наша. В буддийской космологии наша Вселенная — всего лишь одна из бесконечного числа вселенных, существующих в пространстве. Каждая вселенная отделена от другой железной стеной, которая окружает ее подобно яичной скорлупе и является символом тьмы. Но здесь, в данном тексте, гора Меру, центр физического мира, имеет эзотерический смысл. Она символизирует гору Меру организма человека, то есть позвоночный столб (санскр. брахма-данда), внутри которого находится срединный нерв (сушумна-нади) — главный проводник психической энергии человека, рассматриваемого как микрокосм Макрокосма. Брахма-данду окружают, наподобие двух змей, обвившихся вокруг жезла бога-посланника Гермеса, два вспомогательных канала — левый нерв (санскр. ида-нади) и правый нерв (санскр. пингала-нади). Вершина горы Меру — тысячелепестный лотос нервного центра головы (сахасрара-падма), а ее основание — находящийся в промежности коренной нервный центр сушумна-нади, называемый муладхара-чакра. В тысячелепестном лотосе соединяются Шива, то есть Джняна (Божественная Мудрость) и Кундалини, или Шакти (Божественная Энергия), и в этот момент на йога нисходит озарение. Тантры учат, что знание микрокосма (санскр. пинданда) есть знание Макрокосма (санскр. брахманда): то, что есть в микрокосме, есть и за его пределами, а того, чего нет в нем, нет нигде.} до ее основания, и во время этих путешествий я все видел живо и ясно. Таким же образом [в своих видениях] я мог претворяться в сотни различных личностей, каждая из которых обладала моими способностями. Все мои многочисленные формы могли пересекать пространство и достигать Небес одного из Будд, слушать там проповеди и, возвратясь, проповедовать Дхарму многим. Я также мог превращать мое физическое тело в огненную массу, в поток воды или озеро. Приобретя беспредельные сверхъестественные способности [даже если они были только видениями], я был счастлив и вдохновлен достигнутым.

Отныне я усердствовал в медитации в очень радостном настроении и, в конце концов, обнаружил, что действительно могу летать. Иногда я летал к Мин-Кхьют-Дрибма-Дзонгу (Замок, расположенный в тени бровей), {Это название, возможно, имеет еще эзотерический смысл. Тогда «Замок, расположенный в тени бровей» есть также аджня-чакра, куда Миларепа иногда летал, то есть направлял свое сознание с помощью Кундалини-йоги (см. с. 852) и приобрел, благодаря этой практике, сиддхи левитации и способность летать.} чтобы медитировать там, и приобрел так намного больше Жизненного Тепла, чем приобретал раньше. Иногда я прилетал назад в пещеру Драгкар-Тасо.

Однажды мне случилось лететь над небольшим селением, называемым Лонг-да, где жил брат покойной снохи моего дяди, которая тоже погибла при обвале дома. У этого брата был сын, и оба они, отец и сын, пахали поле, [когда я над ними пролетал]. Сын шел впереди, а отец направлял лемех плуга. Сын, увидев меня, воскликнул: «Смотри, человек летит!» И, остановившись, стал смотреть на меня. «На что ты уставился, и что тебя так развлекает? — сказал отец.— У некой Ньянг-Ца-Каргьен, очень злой женщины, был злодей сын по имени Мила. Здесь не на что смотреть. Отойди в сторону, чтобы его тень не упала на тебя, и двигайся дальше». И сам отец наклонился, избегая моей тени. Но сын ответил: «Я не думаю, что тот, кто может летать, плохой человек. Ничто не может быть чудеснее летающего человека». И он продолжал смотреть на меня.

Теперь я почувствовал, что могу помогать всем живым существам, если пожелаю, но когда я решил посвятить себя этому служению, я получил прямое указание от моего бога-хранителя всю жизнь проводить в медитации, то есть делать то, что велел мне мой гуру: этим одним я должен служить буддийской вере и, совершая только это, я также буду служить всем живым существам и ничего другого я не могу делать лучше. Моя жизнь будет примером для других отшельников, которые удалятся от мира и последуют моим путем. Это и будет моим служением буддийской вере и принесет благо всем живущим. И я принял решение всю жизнь провести в медитации. Я еще подумал о том, что очень долго живу в этом месте и за это время я встречался со многими людьми, с которыми беседовал о религии, а теперь, когда я приобрел трансцендентальные знания и сиддхи (сверхъестественные способности) и меня видели летающим по воздуху, толпы ринутся ко мне, моля меня защитить их от зла и исполнить их эгоистичные желания. {Это одна из причин, почему Будда и другие Великие Риши Индии разрешали своим ученикам показывать чудеса только в редких случаях.} Меня будет искушать Сын Небожителей.2 {Здесь имеется ввиду искушение от Индры, то есть искушение мирской славой и богатством. Индра, являющийся царем небожителей, прежде был человеком. Когда-то он был принцем и жил на Земле и, как утверждают, он искушает того, кто совершает великие аскетические подвиги, подобные тем, которые он когда-то совершал сам, с целью помешать такому подвижнику стать его соперником.} Мирская слава и мирские блага отвлекут меня от медитации и служения религии, и от этого ослабнут мои оккультные знания. Поэтому я решил уйти отсюда и поселиться в пустынных прибежищах Лапчи-Чубара (Междуречья). {Переводчик считал, что Лапчи-Чубар, возможно, является другим названием горы Эверест, в пещерах которой и поныне последователи Миларепы медитируют по системе йоги Каргьютпа. В Тибете Эверест обычно именуется Лапчи-Канг, и это название употребляет Миларепа в своей песне, обращенной к сестре (см. с. 338—339).} Выйдя из пещеры Драгкар-Тасо, я отправился на новое место, неся на спине глиняный сосуд, в котором варил себе еду из крапивы. Но, сделав несколько шагов, я упал. Это случилось потому, что я очень много медитировал и очень плохо питался и, так как большую часть времени я прожил без одежды и обуви, мои подошвы загрубели и на них появились мозоли, из-за которых я поскользнулся на камне. При моем падении ручка горшка отбилась, а сам горшок, несмотря на мои попытки поймать его, покатился и раскололся на куски. Из разбитого горшка выкатилось зеленое его подобие, которое представляло собой затвердевшую накипь от крапивы, принявшую форму горшка. Это происшествие явилось наглядным примером непостоянства всех вещей в мире. Я также воспринял его как своеобразное указание продолжать упорно следовать избранному мной пути и как чудесное знамение. Преисполненный глубокой веры, я спел гимн, посвященный этому событию:

Даже глиняный горшок, существовавший прежде, и теперь не существующий, Свидетельствует о природе всех вещей [составных частей];
Но жизнь человека он особенно наглядно олицетворяет.
Поэтому я, Мила Подвижник,
Решил упорно продолжать служить Вере.
Глиняный горшок, составлявший мое единственное имущество,
Разбившись, стал теперь моим гypy, {У каула-тантриков есть такой афоризм: «От Брахмы до былинки все вещи являются моими учителями». — Атал Би-хари Гхош.}
Проповедуя мне проповедь о Непостоянстве.

Когда я пел гимн, меня слышали охотники, которые собирались сделать привал вблизи моей пещеры. Они подошли ко мне и сказали: «О, отшельник, у тебя чудесный голос. Но что ты делаешь с разбитым глиняным горшком и с накипью из крапивы, превратившейся в такой же горшок? И почему ты сам такой изможденный и зеленый?» И они удивились, когда я объяснил им, почему я так выгляжу. Они пригласили меня поесть с ними, и, когда я ел, один из молодых охотников сказал: «Ты, по-видимому, от природы наделен физической силой. Вместо того, чтобы подвергать себя таким мучениям, ты мог бы достичь в жизни лучшего, если бы все сложилось иначе. Ты бы мог, как лев, скакать на лошади, вооруженный до зубов, как куст терновника шипами, и побеждал бы всех врагов. Скопив состояние, ты бы обеспечил своих близких и был бы счастлив. Или ты мог бы заниматься торговлей и жить в достатке на свой доход. В худшем случае ты бы мог наняться слугой и зарабатывал бы себе на пищу и одежду. А что касается твоего тела и духа, то они были бы в гораздо лучшем состоянии, чем сейчас. До сих пор, ты, по-видимому, не знал об этом. А теперь позаботься о себе». Но один из охотников постарше сказал: «Мне кажется, что он очень преданный подвижник и он не будет следовать твоим советам». И обратившись ко мне, произнес: «У тебя замечательный голос. Спой, пожалуйста, нам песню, от которой нам будет приятно на сердце». На это я ответил: «Вы все думаете, что я очень несчастный, но нет никого в мире, кто счастлив так, как я. Нет ни одного, кто может утверждать, что он обладает более глубоким пониманием вещей и ведет более достойную и более полезную жизнь. Но вы этого не поймете. Я попробую объяснить вам, в чем заключается мое счастье, которым счастливы лучшие из вас. Слушайте меня». И я спел им гимн о Верховой Езде йога:

Я склоняюсь к стопам моего Милосердного Отца Марпы!
В Храме Холма Бодхи, моем теле, В моей груди, где находится Алтарь,
В чертоге верхнем треугольном, находящемся в сердце,
Конь Ума, стремительный, как вихрь, встает на дыбы. {Здесь содержится мысль о том, что сердце является центром, откуда исходят все психические импульсы, которые, как неприрученный конь, трудно поддаются обузданию. Ловят Коня и привязывают его на первых ступенях контроля ума, который составляет науку под названием йога. Когда достигнут контроль над психическим состоянием, оседланный конь несет своего ездока, снаряженного духовными доспехами, то есть Молодостью Разума, к достижению Состояния Будды.}
Каким лассо поймать этого коня?
К какому столбу привязать его, когда он будет пойман?
Какую пищу ему давать, когда он взалкает?
Чем поить его, когда он возжаждет?
В каком чертоге держать его в холодную пору?
Чтобы поймать Коня, нужно Лассо Единой Цели. {В этих строках упомянуты последовательные ступени в практике йоги: первая называется экаграта (Единая Цель, или целеустремленность ума), которая ведет к дхьяне и самадхи. }
Он должен быть привязан, когда будет пойман, к Столбу Медитаций.
Он должен быть накормлен, когда голоден, Учениями Гуру.
Он должен быть напоен, когда возжаждет, от Потока Сознания.
Он должен содержаться, когда ему холодно, в чертоге Пустоты.
Седлом будет Воля, а уздой — Разум.
Надень на него подпругу и подхвостник, которые суть
Неподвижная Фиксация. Надень оголовье и переносье, которые суть
Жизненные Флюиды.
Его наездник — Молодость Разума [Неусыпная Бдительность].
Шлем наездника — альтруизм Махаяны;
Его кольчуга — Знание, Мысль и Созерцание.
На спине у него Щит Терпения.
В руке он держит длинное копье Устремления.
Сбоку висит Сабля Смышлености.
Сглаженный тростник Ума [или Причины] Универсума,
Выпрямленный отсутствием гнева и ненависти. {Здесь проводится аналогия со стрелой из бамбука, которую обычно выравнивают путем нагрева, скобления и полировки.}
С перьями из Четырех Бесконечных [Добродетелей],
С заостренным концом-стрелой ума, сделавшегося проницательным,
Вставляет он в гибкий лук Духовной Мудрости
И, закрепив в отверстии Пути для Мудрых и Правильного Метода,
Натягивает лук до полноты Приобщения
И пускает эти стрелы он среди всех Народов.
Они попадают в Преданных и уничтожают Дух Эгоизма. {Миларепа разъясняет в своей песне миссию отшельника. Йог-отшельник непонятен массам, считающим, что он бесполезен для общества. Однако, в действительности, йог приносит величайшую пользу людям. Благодаря силе мыслей, которые подобно беззвучным и невидимым стрелам он распространяет по всему миру, в мире не иссякает добро, и Путь, ведущий к Олимпу, остается проторенным. См. также Введение с. 59—72).}
Так побеждаются Враги — все злые страсти,
И наши родные получают защиту. {Речь идет об обитателях шести лока (миров) сансары. Святой славится не только среди людей, ибо полем его альтруистического служения является Вселенная, состоящая из этих миров.}
Этот Конь скачет по широкой Равнине Счастья.
Его Цель — стать наравне с Победителями, {Санскр. Джины (Победители, Будды).}
Задними ногами он отталкивается от привязанности к жизни в сансаре.
Передними он движется вперед к Освобождению.
На этом Коне я достигну Состояния Будды.
Скажите, таково ли ваше представление о счастье?
Мне мирского счастья не нужно.

Выслушав меня, они прониклись религиозной верой и ушли в радостном расположении духа.

После этого я отправился в Чубар, держа путь через Палкхунг и, придя в Тингри, прилег на дороге, чтобы полюбоваться видом местности. В это время группа нарядно одетых девушек шла по этой же дороге в Снагмо. Заметив меня, имевшего жалкий вид, одна из них сказала: «Посмотрите, какой несчастный! Хоть бы я никогда не родилась в таком теле». А другая добавила: «Как жаль его! Мне прямо стало дурно от его вида». Я же, считая их бедными, невежественными созданиями, пожалел их и, поднявшись, сказал: «О, девушки, не говорите так. Вам не надо беспокоиться совсем об этом. Вы не родитесь такими, как я, даже если будете желать этого и искренне молиться об этом. Жалость достойна похвалы, но жалость и самомнение — противоположные чувства и потому несовместимые. Послушайте песню, которую я вам спою». И я спел им песню:

У твоих стоп, о Милосердный Гуру» я сейчас молюсь;
Ниспошли мне твое благословение и твои милости, о Марпа!
Эти создания, над которыми довлеет плохая карма,
С презрением смотрят на всех других, кроме себя.
Женщины с плохой кармой считают, что
замужество — самое желанное из всего, что можно желать.
Их самомнение пылает жарким огнем. Ах! Как жаль их, так обманутых!
В эти темные дни Кали-юги {Или «железный век». Эпоха тьмы, которая продолжается в наше время. В век Кали-юги господствует материализм, и религия утрачивает свое влияние.}
Проходимцы почитаются, как боги,
И мошенники ценятся дороже золота,
А святых отталкивают, как камни с дороги.
Ах, как жаль этих бедных невежд!
1 Вы, сестры-девицы, нарядно одетые,
И я, Миларепа из Гунгтханга,
Презираем друг друга взаимно
И взаимно жалеем также.
Но направив друг на друга пики нашей взаимной жалости,
Посмотрим, кто из нас победит на этом ристалище. {То есть узнаем, что ведет к Истинной Мудрости — привязанность к миру (санскр. правритти) или отречение от мира (санскр. нивритти).}
Эта проповедь назидательная Миларепой произнесена
В ответ на глупый разговор невежественных созданий.
Взамен вашей воды вы получили вино,
И за Зло вам ответили Добром.

Когда я закончил петь, девушка, которая пожалела меня, сказала:

«Это знаменитый Гунгтханг-Миларепа.
А мы, охваченные самомнением, говорили глупости.
Давайте попросим у него прощения».

Тогда они все поручили этой девушке подойти ко мне и попросить прощения.

Она чувствовала себя очень неловко и, достав раковины, которые тогда употреблялись взамен денег, несколько раз пала ниц, а затем вручила их мне и попросила дать им еще одно наставление. Тогда я спел им еще одну песню:

Я обращаюсь с молитвой к моему Милосердному Гуру!
Краткую проповедь об Истине я прочитаю.
В небесных чертогах богов Гахдана {Боги небес Тушита, которые более рационалистичны, чем духовны.}
Почитаются не духовные истины, а научные.
В сферах ниже их, в Дворцовом Граде нагов,
Истины глубокие не почитаются, а почитается богатство. {Наги, или драконы — полубоги индийской мифологии, представлены четырьмя классами:

1. небожителями, охраняющими небесные миры,
2. обитателями воздушной среды, вызывающими ветры и дождь на благо людям,
3. обитателями земли, направляющими течение рек и ручьев,
4. хранителями кладов.
   

Все они имеют сходство с элементалами средневековой философии, каждый класс которых обитает в одной из природных стихий.
В этом мире людей Мудрые и ученые не почитаются, а почитаются лжецы.
В провинциях Ю и Цанг и в Четырех Областях
Медитация не почитается, а почитается толкование.
В отстою подобном конце этой эпохи зла [тьмы]
Почитаются люди плохие, а хорошие презираются.
Взор веселых молодых женщин
Отшельник не радует, а радует повеса.
Слух молодых девиц не услаждают
Назидательные проповеди о религии, а услаждают любовные песни.
Об этих истинах, изложенных в стихах,
Я спел за вознаграждение из семи раковин
И как радостную песнь в знак полного прощения.

Когда они услышали эту песню, в них зародилась глубокая вера и, расставшись со мной, они отправились дальше. Я также продолжил мой путь и, когда пришел в Брин (Дрин), узнал там о прибежищах Лапчи-Чубара (гора Эверест?) и Кьит-Пхуга (Приятная Пещера), называемого также Ньима-Дзонг (Солнечный Замок), из которых я выбрал второе. Там я прожил несколько месяцев и достиг значительных успехов в религиозном служении и медитации. Жители Брина посещали меня и приносили мне еду. Зная, что эти посещения в какой-то степени отрицательно скажутся на моих занятиях медитацией, я подумал, что если буду оставаться в этом месте и далее, моя известность только будет мне мешать. «Я прожил здесь достаточно долго и за это время многого достиг. Сейчас я должен отправиться в более отдаленное место и там найти пещеру»,— рассуждал я. Выполняя волю моего гуру, я решил перебраться отсюда в Лапчи-Чубар. Я уже собрался отправиться в путь, когда ко мне пришла моя сестра Пета и принесла мне шерстяное тканое одеяло, изготовленное из остатков шерсти, полученных в качестве милостыни. Сначала она принесла это одеяло в Драгкар-Тасо и, не найдя меня там, стала разыскивать, расспрашивая каждого обо мне, пока ей не сказали в Гунгтханг-Тёте, что отшельник, питающийся крапивой и похожий на гусеницу, проходил через Палк-хунг в Ла-Тёт-Лхо (Высокие Холмы, Обращенные к Югу), и она пошла дальше буквально по моим следам. В Тингри она видела ламу Бари-Лоцаву (Великий Бари Переводчик), который сидел на высоком сиденье под зонтом, одетый в шелка пяти цветов, в окружении учеников, которые трубили в раковины, били в медные литавры и играли на кларнетах и флейтах. Вокруг него находилось много народа, и все присутствующие угощали его чаем и чангом. Наблюдая эту сцену, Пета подумала: «Другие служители веры и духовные лица пользуются этими благами, но религия моего брата — причина нищеты и страданий для него и позора для его родственников. Если я встречусь с братом, я постараюсь убедить его стать учеником этого ламы». Она спросила присутствовавших там, слышали ли они обо мне или видели меня, и, когда ей сказали, что я нахожусь в Брине, она пошла туда, расспрашивая по дороге обо мне, пока не достигла Кьит-Пхуга, где я тогда еще был. Увидев меня, она сразу сказала: «Брат, разве можно продолжать голодать и жить без одежды, объясняя это тем, что ты сам избрал такой образ жизни. У тебя нет ни стыда, ни чувства приличия. Сшей из этого одеяла одежду для нижней части тела и пойди к ламе Бари-Лоцаве, который настоящий лама и на тебя не похож ни по внешнему виду, ни по занимаемому положению. Он сидит на троне под зонтом, одетый в шелковые одежды. Его губы всегда смочены чаем и чангом. Во время его выхода его сопровождают ученики и приверженцы, которые идут впереди него парами и трубят в трубы. Вокруг него всегда собирается толпа, куда бы он ни пошел, и он получает огромное количество подношений, которых хватает и для обеспечения его родственников. Это очень знатный лама. Я бы хотела, чтобы ты пошел к нему в услужение и стал его учеником, пусть самым младшим. Это было бы лучше, чем такая жизнь. Кому нужны твой аскетизм и мое безрадостное существование? Уже больше невозможно так жить». И она разрыдалась, сокрушаясь о нашей судьбе. Я попытался ее утешить: «Пета, не говори так. Тебе стыдно смотреть на меня, потому что я раздет и ничем не прикрываю себя. Но я горжусь тем, что достиг Истины, будучи человеком, и в этом нет стыда. Я родился таким, и потому в этом нет стыда. Но те, кто знает, какие поступки являются грехом, и тем не менее совершает их, принося горе родителям, те, кто зарится на ценности, посвященные Духовным Учителям и Трем Прибежищам, и те, кто занимается обманом и мошенничеством для достижения своих эгоистических целей, приносят боль и страдания не только другим, но и себе. Они вызывают неприязнь и отвращение к себе у каждого добродетельного существа среди богов и людей. И только они должны стыдиться. Но если ты говоришь о чувстве стыда при виде моего тела, тогда тебе особенно надо стыдиться, так как твои груди, которых у тебя при рождении не было, теперь так заметно выделяются. Кроме того, если ты думаешь, что я живу в нищете, потому что не могу заработать или достать себе еду и одежду, то ты совершенно ошибаешься. Я потрясен страданиями и несчастьями жизни в сансаре, и это вызывает во мне такую острую боль, как если бы меня живьем бросили в горящее пламя. Накопление богатства и привязанность к нему, а также Восемь Мирских Целей {То есть стремление получать выгоду и избегать потерь, иметь хорошую репутацию и не быть осуждаемым, получать похвалу и не подвергаться поношению, получать удовольствия и избегать страданий.} вызывают во мне такое же отвращение, как при желтухе жирная пища. Я смотрю на эти соблазны как на убийц моего отца, и поэтому живу аскетической жизнью. Мой Гуру Переводчик Марпа заповедал мне отказаться от всех мирских благ и устремлений, жить в безвестности в пустынных местах, (не оставаясь надолго ни в одном из них), и всю энергию отдавать служению Вере. Таковы заповеди моего гуру, и я исполняю их. Исполняя сейчас эти заповеди, я не только смогу принести утешение и помощь тем, кто является моими последователями, но и вечное блаженство каждому, в том числе и себе. Я оставил все помышления об этой жизни, так как знаю, что час смерти неизвестен. Если мне нужны были бы богатство и материальные блага, я мог бы приобрести их столько же, сколько их у ламы Бари-Лоцавы. И поэтому нет никакой необходимости становиться ради этого его последователем. Но я стремлюсь достигнуть состояния Будды в этой жизни. Поэтому я отдаю всего себя служению и медитации. Пета, ты тоже отрекись от мира, приди к своему брату, который старше тебя, и проводи жизнь в медитации на Лапчи-Канге. {Лапчи-Кангом тибетцы обычно называют гору Эверест (см. выше с. 3233).} Если ты сможешь оставить все мирские занятия и проводить жизнь в медитации, солнце твоего временного и вечного счастья засверкает в полном блеске. А теперь послушай песню твоего брата». И я спел ей песню:

О Владыко, Защитник всех Живущих,
Ты Вечный Будда! Ты сохранил себя незапятнанным ничем мирским. И твои шишьи осенены твоими благословениями,
И я припадаю к твоим стопам, о Марпа!
Внемли мне, моя сестра Пета,
Поскольку ты охвачена мирскими желаниями.
Золотой набалдашник на зонте, раз;
Под ним кайма из китайского шелка уложена красивой бантовкой, два;
Спицы, торчащие, как пышные перья павлина, три;
Полированная ручка из красного дерева тик, четыре.
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Далее следует припев для исполнения хором, повторяемый после каждой строфы.]
Но это все мирское, а я отказался от мирских вещей,
И потому сияет Солнце моего Счастья.
Так и ты, Пета, оставь все мирские дела
И приходи медитировать на Лапчи-Канг.
Вместе давай пойдем на Лапчи-Канг медитировать.
Громкое звучание белой раковины, раз;
Натренированное дыхание трубача, два;
Шелковые ленты [привязанные к раковине], сплетенные в тонкие косицы, три;
Большое собрание монахов [созванных звуками раковин], четыре; Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Живописный холмик как раз над самым селом, раз;
Бойкая речь молодых послушников, два;
Прекрасная кухня с большим запасом китайского чая, три;
Руки молодых послушников, занятые работой, четыре.
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Интересующие многих занятия некромантией и астрологией, раз;
Точность и сдержанность в действиях священнослужителя, два;
Совершение пуджи ради приятного времяпровождения, три;
Пение мелодичных песен с целью привлечения мирян, четыре.
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Дом, фундаментальный, роскошный и высокий, из кирпича, раз;
Поле, большое и плодородное, два;
Большие запасы пищи и драгоценности, три;
Многочисленная свита и толпа прислужников, четыре.
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Высокая холка ретивого коня, раз;
Седло, украшенное камнями с золотой инкрустацией, два;
Вооруженная свита в полном снаряжении, три;
Дозор неусыпный для отражения врагов и защиты друзей, четыре.
Эти четыре вещи, если бы были нужны, твой старший брат мог бы приобрести.
[Припев]
Но если ты не можешь отречься от мира
И не хочешь пойти на Лапчи-Канг.
Мне не нужна твоя сентиментальная сестринская любовь.
Эти разговоры о мирских вещах отвлекают меня от медитации.
Так как я родился, я знаю, что должен умереть, но не знаю о часе смерти и поэтому
Нет у меня времени на посторонние дела.
Непрерывно буду медитировать я.
Заповеди моего Гуру-Отца благодатны для ума.
И размышляя о том, что приносит благо,
Я достигну Великого Счастья Освобождения.
Поэтому на Лапчи-Канг я пойду.
Ты, моя сестра, погрязла в суетности,
Грудами ты накапливаешь грехи,
Стараешься не расставаться с сансарой, пока живешь,
И делаешь все, чтобы родиться в одном из трех нижних миров.
Но если у тебя есть хотя бы малейший страх перед сансарой,
Откажись в этой жизни от Восьми е
е Целей,
И пойди со мной на Лапчи-Канг. Да последуем мы, брат и сестра, высокому предназначению
И найдем себе прибежище на Лапчи-Канге.

Выслушав меня, Пета сказала: «Я понимаю, что под суетностью ты имеешь в виду обеспеченную жизнь. Но ведь у нас ничего нет, от чего бы нам следовало отказываться. Все эти красивые слова служат только прикрытием твоей неспособности жить так же хорошо, как лама Бари-Лоцава. Но я не пойду на Лапчи-Канг, где нечего есть и не во что одеться. Это было бы невыносимое мученье, на которое мне нет необходимости обрекать себя, поселившись на Лапчи. Я даже не знаю, где этот Лапчи находится. Я тебя умоляю, брат, оставайся на одном месте и не бегай туда-сюда, как животное, за которым гонятся собаки. Тогда мне легче будет тебя найти. Здешние жители, как мне кажется, относятся к тебе с почтением, и поэтому было бы лучше, если бы ты остался жить здесь. Но в любом случае останься здесь еще на несколько дней. Сшей себе одежду из этого одеяла, а я скоро вернусь». Я согласился остаться на несколько дней, как она просила. И она ушла в сторону Тингри собирать подаяние.

Тем временем я разрезал одеяло, которое она принесла, и сшил себе колпак, полностью закрывающий мою голову. Затем я сшил себе на каждый палец напальчник и пару носков на ноги, а также прикрытие для моей наготы и держал все эти вещи возле себя. Сестра вернулась через несколько дней и спросила, сшил ли я себе платье из одеяла. Я сказал, что сшил и, надев все эти вещи на себя, показал ей, как я распорядился одеялом. Она воскликнула: «Брат! Ты не человек. Мало того, что у тебя нет чувства стыда, но ты еще испортил одеяло, которое я изготовила с таким трудом. Иногда, глядя на тебя, можно подумать, что у тебя нет времени ни на что, кроме служения религии, но оказывается, что порой ты располагаешь массой свободного времени». Я ответил ей: «Я самый достойный из людей, так как я занят превращением в высочайшее благо драгоценного дара благословенной человеческой жизни. Зная, чего действительно нужно стыдиться, я посвятил себя религии и строго соблюдаю данные мной обеты. Но так как тебе стыдно видеть мою естественную наготу и так как я не могу отрезать ту часть моего тела, которой, как ты считаешь, нужно стыдиться, я занялся шитьем одежды для прикрытия этой части тела, как ты говоришь, потратив на это время, предназначенное для религиозного служения. И так как другие мои органы также являются частью этого тела, я подумал, что каждый из них также следует прикрыть, и поэтому я сшил эти вещи. Твое одеяло не было испорчено, а послужило цели, для которой оно предназначалось: ведь я сшил из него одеяние для моих телесных органов. Но так как ты, по-видимому, более чувствительна к тому, что вызывает стыд, я скажу тебе, что, если я должен чувствовать стыд, то ты должна стыдиться еще больше. Лучше покончить с предметом стыда, чем держать его при себе, и, пожалуйста, покончи с твоим, как можно быстрей».

Она молчала и слушала меня с угрюмым выражением лица. Тогда я сказал ей: «Мирские люди стыдятся того, чего не следует стыдиться. Но того, что действительно постыдно, — причинение вреда и обман, они не стыдятся совершать. Они не знают, чего нужно стыдиться. И поэтому ты послушай эту песню». И я спел песню, в которой объяснил ей, что является постыдным и чего не нужно стыдиться:

Я склоняюсь перед Гуру Иерархии!
Дайте мне знание того, что действительно постыдно.
О Пета, дорогая, мучимая ложным стыдом,
Послушай песню, которую споет тебе брат:
Твой стыд основан на глупых условностях;
Ты испытываешь стыд там, где нет основания стыдиться.
Мне, отшельнику, который знает, что действительно постыдно,
Показывать в естественном виде свою тройственную сущность {То есть тело, речь и ум.}
Разве позорно?
Ведь всем известно, что люди рождаются определенного пола
И у каждого есть соответствующие полу признаки.
Большинство людей спокойно взирает
На поступки действительно бесчестные и постыдные.
Дочь Стыда куплена за богатство,
Дитя Стыда выращено в этой колыбели;
Рожденные от неверия мысли,2 {Так как мысли вещны, волны, создаваемые ими в эфире, обладают силой производить действие, хорошее или плохое, на всех обитателей Вселенной, в том числе на людей.} направленные на стяжательство и причинение вреда,
Преступления, мошенничество, воровство и грабежи,
Обман доверчивых друзей и родственников —
Вот это, действительно, дела бесчестные и постыдные,
Но мало тех, кто их не совершает.
Отшельники, отрекшиеся от мира
И подвизавшиеся в реализации Духовных Истин,
Заключенных в Священных Учениях Мистического Пути,
Давшие обет проводить жизнь в медитации,
Не видят необходимости придерживаться условностей.
Поэтому, Пета, не добавляй себе лишних горестей,
И пусть твое понимание вещей развивается в естественном русле.

Когда я спел ей эту песню, она, опечаленная, вручила мне провизию — сливочное масло и жир, которые она насобирала, прося подаяние.

«Сейчас мне ясно, что ты ничего не будешь делать в ответ на мою просьбу, но я не могу оставить тебя. Поэтому, пожалуйста, ешь вот это. Я сделаю все, что смогу, чтобы достать еще еды»,— сказала она и собралась уходить. Я же, стремясь склонить ее к религии, убедил ее побыть со мной, пока есть еда, надеясь на то, что даже если она не приобретет заслуги в преданном служении религии, она, по крайней мере, находясь со мной, не будет совершать грехов. Все это время, пока она жила со мной, я беседовал с ней о религии и о Законе Кармы. Наконец, мне удалось как-то склонить ее к Вере.

Тем временем моя тетка, потеряв своего брата, моего дядю, и глубоко раскаиваясь в том, что она сделала мне, тоже отправилась искать меня с большим количеством приношений, составивших целую поклажу для яка.

Это было ее первое путешествие в Брин. Там она оставила весь груз и яка и пришла ко мне с тем, что могла принести с собой. Когда она спускалась с холмика, Пета, заметив и узнав ее, сказала: «Мы не должны пускать сюда эту жестокую тетку, которая принесла нам столько горя и несчастья». И она подняла мостик, перекинутый от входа в мою пещеру через глубокое ущелье. Тетка, подойдя к самому краю ущелья на противоположной от нас стороне, сказала: «Племянница, не поднимай мостик. Это твоя тетя идет». На это Пета ответила: «Вот потому я и поднимаю мостик». «Племянница, ты совершенно права, но сейчас я пришла, глубоко раскаиваясь в содеянном и с надеждой встретиться с обоими вами, и поэтому опусти мостик. Если ты этого не хочешь сделать, тогда хотя бы скажи своему брату, что я здесь»,— умоляла она. Как раз в этот момент я подошел и сел на пригорке около мостика, и моя тетка несколько раз поклонилась в мою сторону и умоляла допустить ее ко мне. Я подумал, что мне как духовному лицу не подобает отказывать ей в этом, но в то же время я должен сначала сказать ей все, что о ней думаю. И я сказал ей следующее: «Я прекратил всякие отношения с родственниками вообще, но особенно с вами, с моими тетей и дядей. Мало того, что вы издевались над нами, когда мы были детьми, но даже когда я стал отшельником и случайно оказался возле твоей двери, прося милостыню, ты так жестоко расправилась со мной, что я перестал вообще считать вас родственниками. Я кратко напомню тебе о тех событиях в моей песне, которую ты сейчас услышишь». Сказав так, я спел ей песню, в которой напомнил ей об их жестокостях и преследованиях, которым они меня подвергали:

О, благой и милосердный отец Марпа, милостивый ко всем,
Я склоняюсь к твоим стопам!
Будь родственником мне, лишенному родственников!
О, тетя, вспоминаешь ли ты все, что ты сделала?
Если не можешь вспомнить,
эта песня поможет тебе освежить прошлое в твоей памяти.
Внимательно слушай и будь искренна в раскаянии.
В несчастливом месте Кьянга-Ца
Наш благородный отец, умирая,
оставил нас троих — овдовевшую мать и двух сирот,
И все наше состояние ты обманом захватила и ввергла нас в нищету.
Как горох, раскиданный палкой, были рассеяны мы —
Из-за тебя, тетя, и из-за нашего дяди тоже,
И потому порваны наши родственные связи.
После долгих скитаний на чужбине
Вернулся я, горя желанием встретиться с матерью и сестрой.
Но не застал мать в живых и не смог встретиться с сестрой.
Пронзенный горем, я обратился к религии,
которая стала моим единственным утешением,
И с того времени религиозную жизнь я веду.
Когда голодный я ходил, прося подаяние,
И к твоей двери пришел,
Ты, узнав меня, изнуренного отшельника,
В приступе безудержного гнева бросилась на меня
И криками «чо! чо!» ты натравила на меня собак.
Шестом ты била меня так сильно,
Как будто молотила зерно.
Ничком упал я в пруд
И едва не потерял драгоценную жизнь.
Охваченная яростью, ты называла меня «торговцем жизнями»
И «позором для моих сородичей».
Этими жестокими словами ты ранила мое сердце,
И у меня, охваченного отчаянием и горем,
Остановилось дыхание, и я не мог говорить.
А затем ты различными хитростями выманила у меня дом и поле.
Хотя что из того, что они мне не были нужны?
Ты демон в облике тети,
И вся моя любовь к тебе умерла.
Затем, когда я подошел к двери дяди,
Он излил на меня свою ненависть и поток оскорблений и грозил погубить меня.
Он кричал: «Пришел демон-разрушитель страны!»,
И извергая оскорбления, звал соседей помогать убивать меня.
Он бросал в меня камни и пытался пронзить меня маленькими острыми стрелами. Неизлечимой болью он наполнил мое сердце,
И тогда я тоже едва не погиб.
Это палач в облике дяди.
Всякое уважение к нему я потерял тогда.
Когда я был бедный и беззащитный,
мои родственники обращались со мной хуже, чем враги.
Потом, когда на холме я медитировал,
Моя верная Зесай навещала меня из-за любви ко мне
И, ласковыми словами утешая меня,
Она успокоила мое израненное горем сердце.
Она приносила мне питательную и вкусную пищу
И от голода спасла меня тогда.
Словами не выразить ее доброту.
Но она не предана религии,
И поэтому мало смысла мне общаться с ней, если она придет.
А тем более мне нет нужды общаться с тобой, тетя.
Возвращайся сейчас так же, как ты пришла.
Лучше уйти раньше, пока есть время.

Когда я закончил петь, моя тетя, проливая потоки слез, несколько раз поклонилась и затем сказала: «Ты прав, мой племянник. Ты совершенно прав. Но будь терпелив, прошу тебя». Она умоляла меня принять ее. Я увидел, что она действительно раскаивается и пришла просить прощения. Она сказала: «Я пришла сюда, потому что не могла побороть в себе желание видеть тебя. Прошу допусти меня к себе, или я покончу с собой». Не в силах больше оставаться неумолимым, я пошел опустить мостик, но сестра шепотом уговаривала меня не делать этого. Я не послушался ее и опустил мостик.

Говорят, что нехорошо жить рядом и пить воду из одного источника [колодца] с человеком, с которым разорваны отношения из-за его предательства, так как это приводит к помрачению и осквернению. Но в данном случае предательства религиозной веры не было. Кроме того, я как принадлежащий к религиозному ордену должен прощать. Поэтому я опустил мостик, принял ее и прочитал ей несколько проповедей о Законе Кармы. Мои проповеди пробудили в ней религиозную веру, и она, предавшись покаянию и медитации, достигла, в конце концов, Освобождения».

Затем Шива-Вёд-Репа обратился к Джецюну с такими словами: «О Джецюн, мы не могли не удивляться, когда услышали о том, каким преданным и целеустремленным ты был, когда твой гуру передавал тебе Истины, каким кротким и терпеливым ты был во время твоих тяжелейших испытаний и каким усердным и стойким, когда, совершая религиозное служение, ты медитировал в уединении в горах. Когда мы сравниваем твои деяния с нашими, наша преданность представляется нам просто развлечением, которому мы предаемся в свободное время, когда нам это захочется. И такое служение [боимся мы] не освободит нас от сансары. Что нам делать?» И произнеся эти слова, он заплакал горькими слезами.

Джецюн отвечал: «Стоит только подумать о страданиях и мучениях в сансаре и преисподней, и становится ясным, что моя вера и усердие не так уж велики. Мудрые люди, услышав один раз о карме и уверовав в это учение, смогут проявить столько же усердия и целеустремленности. Но те, которые воспринимают только слова учения, не осознав истину, содержащуюся в них, не смогут отказаться от Восьми Мирских Целей. Поэтому самое главное — верить в учение о карме. Те люди, по-видимому, не верят даже в простейшие и общеизвестные [самоочевидные] кармические законы. И хотя они занимаются изучением различных толкований Пустоты, Пустоту гораздо труднее понять и поверить в нее, так как это более глубокое и сложное понятие. Но как только рождается вера в Пустоту, последняя сама дает знать о себе сложными взаимосвязанными проявлениями закона кармы, и человек, понявший природу Пустоты, сам становится более утонченным. У него появляется более глубокое понимание различия между хорошими и дурными поступками, и он делается более строгим по отношению к себе, более требовательным. Преданность религии есть соблюдение Закона Кармы и вера в него. Поэтому очень важно жить благочестивой жизнью и не совершать дурных поступков. Я сначала не понимал природу Пустоты, но я твердо верил в Закон Кармы и знал, что должен отправиться в ад, так как совершил тяжкие преступления. Поэтому я питал глубочайшее почтение и веру в моего гуру, непрестанно медитировал и не мог этого не делать. Я призываю вас практиковать строгий аскетизм, жить в полном уединении, медитировать на Священных Мистических Истинах и применять на практике религиозные учения. Если вы будете делать так, я, старый человек, принесу вам освобождение от сансары».

Затем Нган-Дзонг-Тёнпа Будхи-Раджа произнес похвалу Джецюну: «О Джецюн Ринпоче, {«Ринпоче» (в переводе с тибетского «драгоценный») выражает высшее почтение. Употребляется в качестве титула Великих Гуру и Йогов. Падмасамбхаву обычно называли Гуру Ринпоче — Драгоценный Гуру (см. с. 45).}ты, должно быть, сам Великий Будда Дордже-Чанг, принявший человеческий облик, чтобы совершить эти дела на благо живущих в этом мире. А если это не так, то ты, должно быть, приобрел много заслуг в течение неисчислимых кальп и достиг состояния Великого Существа — того, кто не вернется снова в сансару. Ты был готов отдать жизнь за религию и проявил огромнейшее усердие в медитации. Все знаки Воплощенного Будды можно найти в твоей жизни. Даже нам трудно вместить твое смирение и несгибаемую веру, проявленные тобой во время ученичества, и страдания, перенесенные тобой. Для таких, как мы, живущих для себя, невозможно помыслить о том, чтобы подвергнуться всем этим испытаниям, которые ты перенес ради Истины. Кто может все это вынести? И даже если у кого-нибудь есть воля и смелость сделать попытку, физических сил просто не хватит. Поэтому совершенно ясно, что ты есть или был в прошлом Бодхисаттвой или Буддой, и мы благословенны видеть твое лицо и слышать твой голос. Для тех из нас, кто был так облагодетельствован, открыт путь к Освобождению, хотя мы не можем быть такими преданными, как ты. Пожалуйста, открой нам, каким Бодхисаттвой ты был в прошлом».

Джецюн ответил: «Я сам точно не знаю, чьим воплощением являюсь, но даже если я являюсь воплощением того, кто находился в одном из Трех Мучительных Состояний, {Три скорбных состояния существования: мир животных, мир несчастных духов (прета-лока) и преисподняя.} а вы тем не менее считаете меня Дордже-Чангом или каким-нибудь другим божеством, вы получите воздаяние и благословение от этого божества в соответствии с вашей верой. Ваша любовь ко мне и почитание являются причиной того, что вы считаете меня воплощенным божеством, но по отношению к Дхарме вы совершаете великий грех сомнения и скептицизма. Это потому что у вас нет истинной религиозной преданности. Ведь только благодаря Святой Дхарме я смог приблизиться к совершенному состоянию Будды во втором периоде моей жизни, хотя в молодости я совершил ужасные преступления. Я твердо верил в Закон Кармы и поэтому я прилепился к Истине всем своим существом, оставив всякие помышления об этой жизни и мире. Но это произошло потому, что мне выпало счастье стать учеником совершенного Гуру, передавшего мне те истины и тексты, которые наиболее подходили мне и помогли мне пройти Короткий Путь Мистической Мантраяны. Он дал мне Истины, свободные от ненужных украшений и облачений. {Имеются в виду цветистый слог и притчи.} Он удостоил меня необходимых посвящений и научил правильно медитировать на этих Истинах.

Если бы кто другой получил их и медитировал на них, он, несомненно, достиг бы совершенного просветления в течение одной жизни. Но тому, кто проводит свою жизнь здесь, ничего полезного не делая, и совершает десять безнравственных действий и пять беспредельных грехов, не миновать самых ужасных областей ада. Если человек не верит в Закон Кармы, у него не будет надлежащего усердия в исполнении религиозных заповедей. Если человек твердо верит в Закон Кармы, он содрогнется при мысли о страданиях в Трех Низших Мирах и будет изо всех сил стремиться достигнуть Состояния Будды. И тогда его вера и послушание гуру, настойчивость и усердие во время медитации на Истинах и, наконец, способ приобретения духовного опыта и знания будут точно такими же, как у меня. Однако когда кто-то достигает этих духовных высот, мирские люди с гордым видом заявляют, что он аватара одного из Будд или Бодхисаттв. Фактически это происходит из-за неверия в Короткий Путь Мантраяны. Поэтому я призываю вас утвердиться в вере в Закон Кармы. Размышляйте и медитируйте о наиболее значительных событиях, описанных в житиях святых прошлого, Законе Кармы, трудностях и страданиях всех видов существования в сансаре, трудностях обретения такой драгоценности, как благополучное рождение в человеческом теле, неизбежности смерти и неизвестности точного времени смерти и, взвесив все это умом, посвятите себя изучению и практическому применению доктрин Мантраяны. Я приобрел духовное зрение, отказавшись от всяких помышлений о пище, одежде и славе. Охваченный духом подвижничества, я переносил все лишения и приучил себя ко всем видам аскетизма. Я медитировал в самых отдаленных пустынных местах и таким путем приобрел знания и опыт. Вы тоже следуйте по пути, пройденному мной, и совершайте то, что я совершил».

Это шестое рождающее заслугу деяние Джецюна, состоящее в том, что Джецюн, оставив все мысли о материальном благополучии и мирской славе, исполнял заповеди своего гуру, неустанно медитировал на самых отдаленных холмах и в безлюдных прибежищах и всю жизнь посвятил преданному служению религии.

Об учениках Джецюна и местах, где он медитировал; обзор биографических сведений и повествований о Джецюне

Тогда Речунг сказал: «Учитель, рассказ о твоей жизни не сравнится ни с чьим из-за чувства юмора и интереса, которые он пробуждает. Но хотя юмористическая нота не перестает звучать до самого окончания рассказа, в целом это жизнь, полная страданий, и твой рассказ не может не вызывать слез. А теперь я прошу тебя рассказать о событиях в твоей жизни, вызывающих радостную улыбку».

Джецюн сказал: «Нет ничего более радостного, чем достигнутое мной в сфере духа. Благодаря этому я смог спасти людей, наделенных способностями, а также нечеловеческие существа, наставить их на Путь, ведущий к Освобождению, и послужить этим буддийской вере».

Снова Речунг спросил: «Учитель, кто были твоими первыми учениками? Были они людьми или нечеловеческими существами? В ответ Джецюн сказал: «Моими первыми учениками были нечеловеческие существа. Они сначала приходили ко мне с целью мучить меня. Затем у меня появилось несколько учеников из людей. Приходила также богиня Церингма {Церингма — божество горы Кайласа. Одна из двенадцати богинь-покровительниц Тибета, называемая также Bsten-mas (произн. Тен-мас). Церингма (в переводе с тибетского — Долгая Жизнь), вероятно, является ипостасью индийской богини Дурги, супруги Бога Гималаев — Шивы.} и испытывала меня с помощью различных сверхъестественных сил. Затем вокруг меня стали собираться и другие ученики из людей. Как я теперь думаю, Церингма будет проповедовать мое учение среди нечеловеческих существ, а Юпа-Тёнпа — среди людей».

Затем задал вопрос Себан-Репа: «Учитель, кроме пещеры Лапчи-Чубара — твоего главного места отшельничества, и нескольких пещер, ранее упомянутых, где ты еще медитировал?» Джецюн ответил: «Я медитировал также в Ёлмо-Кангре в Непале. Кроме того, я жил еще в шести наружных хорошо известных пещерах, шести внутренних [на высоких скалах], о которых никому не было известно, и шести потаенных [скрытых] пещерах — всего в восемнадцати. Были еще две пещеры, что вместе составляет двадцать. Из вышеназванных больших пещер я жил в четырех хорошо известных и четырех неизвестных. Кроме них я медитировал в других маленьких пещерах и прибежищах, где была вода, пища и топливо, пока, наконец, объект медитации, процесс медитации и медитирующий не слились друг с другом, и поэтому я теперь не знаю, как медитировать». {Так как медитация стала второй натурой Миларепы, ему больше не требовалось думать о том, как медитировать, и потому он забыл, каким способом медитируют.}

Тогда Речунг сказал: «Владыко! Благодаря тебе, достигшему конечной цели Дхармы и извлекшему из нее сокровище, мы, твои смиренные ученики, также приобрели благо, так как ты передаешь нам знания так доходчиво и убедительно, что мы легко постигаем истинный смысл, заключенный в них, и утверждаемся в вере, не опасаясь впасть в ошибку. Это чувство уверенности мы получаем благодаря твоей доброте и милости. Но в будущем ученики пожелают приобрести заслугу [посещая пещеры, где ты медитировал], и поэтому я прошу назвать каждую из них с тем, чтобы составить для них нечто вроде путеводителя».

Джецюн ответил: «Шесть известных пещер [в скалах на большой высоте {Джецюн называет словом «дзонг» (замок, твердыня) пещеры в скалах, находящиеся на большой высоте и потому труднодоступные.}]:

1. Драгкар-Тасо-Юма-Дзонг (центральный замок [пещера] в скале, белой, как лошадиный зуб),
2. Минкхьют-Дриб-ма-Дзонг (замок, расположенный в тени бровей),
3. Лингва-Драгмар-Дзонг (твердыня из красного камня),
4. Рагма-Чангчуп-Дзонг (безупречная твердыня Рагма),
5. Кьянг-Пхан-Намкха-Дзонг (твердыня неба, украшенного знаменем),
6. Драгкья-Дордже-Дзонг (несокрушимая твердыня из серого камня).

Шесть внутренних пещер, о которых люди не знают (находящиеся в скалах на большой высоте):

1. Чонглунг-Кхьюнги-Дзонг (замок Чонглунг-Кхьюнг),
2. Кхьипа-Ньима-Дзонг (замок радостного солнца),
3. Кхуджук-Энпа-Дзонг (замок одинокой кукушки),
4. Шелпхуг-Чушинг-Дзонг (подорожниковый замок хрустальной пещеры),
5. Бекце-Дёй-ён-Дзонг (замок вкусной капусты)
6. Цигпа-Кан-гтхил-Дзонг (замок подошвы каменной ноги).

И шесть сугубо тайных пещер [находящихся в скалах на большой высоте]:

1. Гьядрак-Намкха-Дзонг (небесный замок, наполненный внушающими трепет знаками),
2. Тагпхуг-Сенге-Дзонг (львиный замок тигриной пещеры),
3. Байпхуг-Мамо-Дзонг (замок скрытой пещеры),
4. Лапхуг-Пема-Дзонг (лотосовый пещерный замок),
5. Лангно-Лудют-Дзонг (замок нагов со слоновой дверью),
6. Трогьял-Дордже-Дзонг (замок победоносной бронзовой Ваджры).

Есть еще две другие пещеры: Кьипхуг-Ньима-Дзонг (солнечный замок счастливой пещеры) и Потхо-Намкха-Дзонг (замок неба остроконечных вершин). { В данном абзаце некоторые названия пещер даны в переводе Бако. Вероятно, эти названия имеют эзотерический смысл.}

Четыре хорошо известные большие пещеры:

1. Ньянам-Трёпа-Пхуг (пещера в форме желудка в Ньянаме),
2. Лапчи-Дютдюл-Пхуг (пещера на Лапчи, где были побеждены демоны),
3. Брин-Бриче-Пхуг (пещера языка самки яка в Брине),
4. Тисё-Дзу-Трюл-Пхуг (пещера на горе Кайласа).

Четыре потаенные большие пещеры:

1. Цайи-Кангцу-Пхуг, или Кангцу-Пхуг в Кьянга-Ца (пещера в Кьянга-Ца, в которой Миларепа ступил на путь преданного служения), {Эта пещера находилась за домом Миларепы.}
2. Ёдсал-Пхуг (пещера Ясного Света) в Рёне,
3. Завог-Пхуг (шелковая пещера) в Рала,
4. Пхурён-Пхуг (голубиная пещера) в Кутханге.

Тот, кто будет медитировать в этих местах, найдет там все необходимое [то есть топливо, воду, корни и травы] и будет вкушать благодать, исходящую от прежних адептов Апостольной Иерархии. Поэтому медитируйте там».

Речь Джецюна произвела глубокое впечатление на всех присутствовавших учеников — небесных и человеческих, мужчин и женщин, которые пришли послушать проповедь о Дхарме. В них пробудилась глубокая вера, воспламенившая их сердца, и они отказались от Восьми Мирских Целей, то есть от приобретения славы и богатства. Все они нашли полное удовлетворение в религиозной жизни, когда они по-настоящему поняли значение Святой Дхармы и слились с ней. Наиболее продвинувшиеся из учеников-людей решили посвятить свое тело, сердце и речь благу всех существ и служению Вере. Они дали обет провести всю жизнь в непрерывной медитации и покаянии и жить в пещерах и безлюдных прибежищах. Ученики, не являвшиеся людьми, поклялись укреплять и защищать Веру. Многие самые развитые духовно миряне, мужчины и женщины, оставили мирскую жизнь и, следуя за Джецюном повсюду, проводили жизнь в медитации и начали испытывать Истинное Состояние. Некоторые из них (мужчины и женщины) стали йогами. {Йогами являются те, кто практикует йогу, или, как здесь, является адептом йоги.}

Те, кто уступал им в духовном развитии, дали обет посвятить какой-то период времени религиозному служению. Остальные последователи среди мирян поклялись больше не совершать осуждаемых религией поступков и жить благочестивой жизнью. Так спасение было достигнуто всеми последователями Миларепы. Предыдущее повествование является рассказом Джецюна о своей жизни, записанным с его слов. Когда эти исторические события, которые являются главной темой его биографии, излагаются более подробно, биография обычно состоит из трех частей. В первой части рассказывается о злобных происках нечеловеческих существ, которые были в конце концов побеждены и обращены в веру. Во второй части повествуется об учениках из людей, из которых самые счастливые достигли Совершенства и Освобождения. Третья часть посвящена остальным ученикам, мирянам и посвященным, которым Джецюн проповедовал Дхарму. Более расширенное повествование будет включать описание того, как были побеждены и обращены нечеловеческие существа. Так, в пещере Драгмар-Чонглунг царь эльфов Винаяка был побежден песней, называемой «Лама-Дрен-Друг» (шесть видов тоски по образу Учителя). Когда затем, Джецюн, выполняя предписания Гуру, отправился на Лапчи-Канг, он обратил там в веру великого бога Ганапати. С этого эпизода начинается глава о Лапчи-Чузанге. На следующий год Джецюн проник во внутреннюю область Лапчи, и тогда родилась известная песня о сильном снегопаде [и победе, которую Джецюн одержал над снегопадом], которую он спел, когда освободился от снега. Затем, собираясь идти на гору Палбар в Ман-гьюле и на Ёлмо-Канга {Это место находится к северу от Катманду на расстоянии двух дней пути.} в Непале, он вернулся в Гунгтханг, где его привлекла Скальная Пещера Лингва, и он пробыл там некоторое время. Глава о злобном демоне пещеры Лингва повествует о событии, случившемся в то время. Затем, вблизи горы Палбар, где находится пещера, называемая Совершенный Замок Рагма, Джецюн "победил и обратил в веру богиню фей и местные божества Рагма [с помощью гимна]. Это описано в главе, посвященной их обращению в буддизм. Затем, когда Джецюн находился в пещере Замок Неба, Украшенного Знаменем, он принес благо людям и нечеловеческим существам. Когда он посетил Ёлмо-Кангра и жил некоторое время в лесу Сингала, в чаще которого находился Львиный Замок Тигриной Пещеры, он также облагодетельствовал очень многих — как людей, так и нечеловеческих существ. Но когда он получил указание свыше пойти в Тибет и медитировать там на благо всех живущих, он отправился туда и поселился в Голубиной Пещере Кутханга. Там он спел гимн голубям. Имеются письменные свидетельства о том, как Джецюн впервые встретился со своими учениками. Еще когда Джецюн находился в Несокрушимой Твердыне из Серого Камня и помогал очень многим существам, Божественная Мать (Ваджрайогини) {Тиб. Rdo-rje-rnal-hbyor-ma (произн. До-рдже-Нал джор-ма); санскр. Ваджрайогини.} предсказала Джецюну, что у него будет много учеников и среди них один (Речунг-Дордже-Тагпа), который принесет в Тибет из Индии Тантру Дакини. {Или Карна-тантра. Одно из эзотерических учений по тантрийской йоге (см. с. 2341).} Ему было известно то место, где к нему придут ученики. И он пошел в Гунгтханг и, когда он медитировал в Шелковой Пещере Рала, к нему пришел Речунг. Затем Речунг отправился в Индию, чтобы исцелиться от болезни (проказы). Когда он, исцелившись, вернулся, он жил с Джецюном в Пещере Ясного Света в Рёне, где к ним присоединился Ца-Пху-Репа. А затем, в Совершенном Замке Рагма, он встретил Сангьяй-Кьяр-Репу. По дороге в Ньянам, где он собирался поселиться в Пещере в Форме Желудка, он прочитал проповедь о Дхарме и посвятил Тёнпа-Шакья-Гуну, который прежде был верующим мирянином, и наставил его на Путь, ведущий к Совершенству и Освобождению. Затем по дороге в Чанг-Таго он встретил в Чунги-Кетпа-Ле-суме ученицу из мирян по имени Палдар-Бум. На обратном пути в гостинице «Йеру-Чанг» он встретил Себан-Репу. Оттуда он ушел медитировать на гору Гьялгьи-Шри-Ла в Латёте и встретил Бри-Гом-Репу. Осенью, прося милостыню, он встретил в Чумиг-Нгьюлбуме Шива-Вед-Репу. В Чим-лунге он прочитал Нган-Дзонг-Репе проповедь, называемую «Бамбуковый посох». Когда он находился на Лалчи, Дакини напомнили ему об указании, данном ему Гуру» и он отправился на гору Тисе {Гора Тисе — тибетское название горы Кайласа — священной горы буддистов и индуистов и известного места паломничества.} и встретил на дороге Дампа-Гья-Пхупу. Приблизившись к горе, он на перевале Лово-Кара встретил Кхар-Чунг-Репу. Затем, находясь в зимнем прибежище вблизи горы Дрице, недалеко от холмов Пуранг, он встретил Тарма-Вангчук-Репу. Весной он пошел на гору Тисе и победил с помощью магических сил колдуна Наро-бон-чунга. Этому событию посвящена глава о Тисе [горе Кайласа].

Затем, возвращаясь в Несокрушимый Замок из Серого Камня, он встретил Ронг-Чунг-Репу. Покинув это место по указанию Дакини, он набрел на Замок Скрытой Пещеры и пробыл там несколько дней. Там он повстречался с пастухом, который последовал за ним и стал очень известным йогом по имени Лугдзи-Репа (Пастух-Репа). В пещере Лотосовый Замок он встретил Шан-Гом-Репу. Этот ученик приносил ему вкусную пищу и все необходимое, когда он жил в Замке Нага со Слоновой Дверью и в Замке Скрытой Пещеры. Затем, когда он шел в Чоро-Дри-Цам, он встретил Речунгму, ставшую его ученицей. В Ньишанг-Гурта-Ла он встретил Кхьира-Репу (Охотника-Репу). Слава о Джецюне распространялась повсюду и достигла Непала, и раджа Кокома {Коком — современный Бхатгаон вблизи Катманду в Непале (см. с. 61).} по указанию Богини Тары {Тара — богиня-покровительница Тибета. Изображается в различных образах и цветах.} послал Джецюну жертвенные приношения. Затем Речунг и Шан-Гом-Репа попросили Дже-цюна вернуться на Лапчи, и Джецюн жил в пещере Ньен-ён у подножия Лапчи. В следующем году он жил в скальной пещере в Чонг-лунге. Придя оттуда в Чубар, он произнес три проповеди о Церингме.

Спустившись оттуда в Брин, он встретил Дордже-Вангчук-Репу. Затем, когда Джецюн жил с учениками в Пещере в Форме Желудка близ Ньянама, великий индийский йог Дхарма-Бодхи посетил Джецюна и поклонился ему. После этого события люди стали еще больше уважать и почитать Джецюна, и это вызвало зависть у одного ламы, который был весьма искусен в беседах на темы о метафизике, и он задал несколько вопросов Джецюну, на которые он легко ответил с помощью сиддхи (оккультных сил). Есть глава, рассказывающая об этом диспуте. Визит одного йога послужил причиной повторного путешествия Речунга в Индию; об этом сообщается в главе о Речунге и Типху [великий индийский йог]. В это время Джецюн, находившийся в пещере Дрёт [в Ньянаме] встретился с Ме-Гом-Репой, который стал его последователем. А в Нагтра, в Ньянаме, Джецюн встретился с Салевёд-Репой. Затем Джецюн, удалившись на вершину Красной Скалы, увидел возвращающегося [из Индии] Речунга и пошел встретить его. Этому событию посвящена глава о роге яка и песня о диких ослах. В Чубаре он встретил Тагпо-Лан-Гом-Репу.

В Троде-Траши-Ганге в Брине он встретился с Маха-Пурушей (великим Святым), о котором упоминал Будда в апокрифических беседах. {Из приведенной ссылки следует, что Великий Святой был одним из тех, которые, как полагают, жили в течение ряда столетий, и, как считают индийцы и тибетцы, все еще живут на Земле, охраняя человечество от зла.} Он стал самым любимым, лучшим учеником Джецюна. Он имел полное посвящение в духовный сан и был гуру школы Ваджрадхара, {Школа, почитающая Небесным Гуру Ваджрадхару. Другое название школы Ваджраяна (неизменный [Ваджра] Путь).} Великим Бодхисаттвой по имени Давёд-Шьену (Свет Молодой Луны), но более известный как Несравненный Учитель Тагпо, который родился в человеческом теле, чтобы помогать всем живущим.

В Чубар-Воме новообращенным Джецюна стал Лотён-Гедюн, который прежде выступал против него. В Солнечном Замке Счастливой Пещеры его учеником стал Дретён-Трашибар из Брина. Когда Джецюн продемонстрировал некоторые из своих сверхнормальных способностей, его учеником стал Ликор-Чарува.

Дакини предсказали, что среди учеников Джецюна будет двадцать пять святых. Ими являются восемь самых любимых сыновей (рожденных из сердца), тринадцать духовных сыновей и их четыре сестры по вере. Имеется глава, в которой рассказывается, как Джецюн встретил каждого из них.

Что касается различных других встреч и событий, которые имели место, когда Джецюн жил в потаенных пещерах в промежутках между встречами со своими духовными сыновьями, то об этом есть письменное свидетельство, но точное время в них не указано. Есть также записи в форме ответов на вопросы учеников. Есть еще глава, включающая песни о горах Бонпо, относящиеся к тому времени, когда Гампопа жил с Джецюном. Есть рассказ о том, как Джецюн проповедовал Дхарму и посвятил в учение жителей Ньянама. Записаны также песни о Шендормо и Лесай-Бум, сочиненные в Царма, и песня, в которой Джецюн изящным слогом поведал о том, как ему сладостна мысль о грядущей смерти. Известны песни: о том, как Джецюн шел на Лапчи в сопровождении Речунга и о том, как они жили в Пещере Победы, Одержанной над Демонами; о прогулке Джецюна и о пребывании в Рамдинг-Нам-Пхуге, откуда Джецюн по приглашению жителей Ньянама переселился в Пещеру в Форме Желудка в Ньянаме, находясь в которой он рассказал историю своей жизни. Затем следуют песни об отбытии Речунга в провинцию Ю и последовавшей затем встрече Джецюна в Тхонгла с Дампа Сангьяем, которую устроила ему Богиня со Львиным Лицом.

Записаны и другие события: о погребальной церемонии, совершенной Джецюном в Лай-Шинге из сострадания к умершему, о выполнении им сыновнего долга по отношению к покойной матери, о его последних наставлениях ученикам-мирянам в Царма; рассказ о совершении им обряда бонпо {Это интересное сообщение свидетельствует о знании Джецюном добуддийской религии Тибета бон и его положительном отношении к ней.} в Тингри, где он останавливался, когда шел в Чу-бар. Имеется глава о повторном отбытии Речунга в Ю, глава о мирянине-пожертвователе по имени Таши-Цег из Дин Лхадо, глава о Зесай-Бум, Кхуд-жиг и других ученицах из Дин-Даг-Кхара, глава о его победе над четырьмя Марами [злыми духами], одержанная на вершине Красной Скалы. Записана его беседа с колдуном. Есть письменные свидетельства о его сверхнормальных способностях, которые он демонстрировал перед своими учениками и мирянами-последователями ради их блага. Есть еще довольно большое собрание религиозных проповедей, часть которых хорошо известна, а некоторые неизвестны.

Так, Джецюн принес счастье Освобождения существам, число которых не поддается счету. Наиболее выдающиеся из них достигли совершенства [в духовном развитии] и Освобождения. Уступавшие им в духовном развитии утвердились на Пути, ведущем к Освобождению. Третью группу представляли те, чьи сердца были полностью обращены и склонены к Благородному Пути Благочестия. Даже те, чья карма лишала их Высшего Блага, были проникнуты любовью к добру, и это служило залогом их счастья и благополучия в ближайшем будущем.

Так, благодаря бесконечной любви и милосердию Джецюна, Буддийская Вера воссияла, как свет дня, и много существ освободились от Печали. Обо всем этом подробно рассказано в сборнике «Гур-Бум» («Сто тысяч песен») Джецюна.

Это седьмое рождающее заслугу деяние Джецюна — его подвиг служения на благо всем живущим.

Джецюн принимает яд из рук сожительницы Цапхувы; о последнем собрании учеников и последователей Джецюна и чудесных явлениях, свидетелями которых они были; о проповеди Джецюна, посвященной болезни и смерти, и его последних наставлениях; об обращении в веру Цапхувы; о предсмертном завещании; о переходе в состояние самадхи и последовавших за этим сверхъестественных явлениях; об опоздании Речунга и о мольбе Речунга Джецюну; об ответе на мольбу; о чудесных явлениях, сопутствовавших кремации и обретению реликвий; о выполнении предсмертной воли Джеиюна; об учениках Джецюна

В то время, когда Джецюн уже совершил те деяния, о которых рассказывалось выше, в центре Брина (Дрина) жил ученый лама по имени Цапхува, который был очень богатым и влиятельным и привык всегда восседать на самом высоком месте во главе собраний жителей Брина. Этот человек притворялся, что очень почитает Джецюна, а на самом деле был исполнен зависти к нему и, стремясь изобличить Джецюна в незнании, задавал ему трудные вопросы в присутствии своих приверженцев. Он задавал ему самые разнообразные вопросы, делая при этом вид, что сам не может на них ответить и потому обращается к Джецюну за разъяснением.

В первом осеннем месяце в год дерева и тигра {Это сорок восьмой год шестидесятилетнего цикла.} был устроен большой свадебный пир, на который был приглашен Джецюн и посажен на самое высокое место во главе первого ряда гостей, а геше2 {Титул «геше» означает «ученый лама». Соответствует индийскому званию пандит.} Цапхува был посажен рядом с ним. Геше поклонился Джецюну и ожидал от него ответного поклона, но Джецюн не ответил ему поклоном, потому что он никогда не кланялся и не отвечал на выражения почтения никому, кроме своего гуру. И сейчас он также не отступил от своего правила.

Сильно уязвленный, геше подумал про себя: «Вот как! Такой ученый пандит, как я, поклонился этому невежде, а он не соизволил ответить на приветствие! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы унизить его перед людьми». И достав книгу по философии, он обратился к Джецюну с такими словами: «О Джецюн, пожалуйста, помоги мне разобраться в трудных для меня местах: читай и разъясняй мне каждое слово из этой книги».

В ответ Джецюн сказал: «Разъяснять каждое слово из трактата по диалектике ты сам достаточно хорошо умеешь, но для того, чтобы понять истинный смысл слов, нужно отказаться от Восьми Мирских Целей, отсечь их, преодолеть ошибочную веру в существование личного я и, осознав, что нирвана и сансара неотделимы друг от друга, обрести духовное я с помощью медитации в уединении в горах. Я никогда не ценил и не изучал словесную софистику, представленную в книгах в традиционной форме вопросов и ответов, которые заучивают наизусть, а затем выпаливают в спорах с оппонентами. Это приводит только к путанице мыслей, а не к тем действиям, которые помогают осознать Истину. Этими словесными знаниями я не обладаю, и если когда-то я их имел, я забыл их давно. Послушай песню, в которой я объясню, почему я забыл книжные знания. {Сравните с высказыванием в «Брихадараньяке-упани-шаде» (3.5.1): «Оставь ученость (пандитья) и стань как дитя» и с Евангелием от Луки (XVIII, 17): «Кто не примет Царства Божия, как дитя, тот не войдет в него».} И Джецюн спел такую песню:

Почтение благословенным стопам Марпы!
Пусть я буду далек от соперничающих верований и догм.
С той поры, как благодать моего
Владыки вошла в меня,
Я всегда сохранял сосредоточенность ума.
Привыкнув с давних пор размышлять о Любви и Жалости,
Я забыл о разнице между мной и другими.
Привыкнув с давних пор медитировать на Гуру, окруженном сиянием надо мной,
Я забыл о всех тех, кто правит авторитетом и силой.
Привыкнув с давних пор медитировать на моих богах-хранителях
как от меня неотделимых,
Я забыл о моей земной телесной оболочке.
Привыкнув с давних пор медитировать на
Избранных Истинах, передаваемых шепотом,
Я забыл все, что сказано в переписанных и напечатанных книгах.
Привыкнув к изучению Единой Науки,
Я утратил знание того, что является незнанием,
приводящим к заблуждениям.
Привыкнув созерцать Три Тела {Трикая (Три Тела) — Дхармакая, Самбхогакая и Нирманакая.} как сущие во мне,
Я забыл о надежде и страхе.
Привыкнув медитировать об этой жизни и о будущей как о единой,
Я забыл страх рождения и смерти.
Привыкнув с давних пор сам изучать мой собственный опыт,
Я забыл спрашивать мнения друзей и братьев.
Привыкнув с давних пор приобретать все новый и новый опыт
на пути духовного совершенствования,
Я забыл все верования и догмы.
Привыкнув с давних пор медитировать на Нерожденной,
Несокрушимой и Нигде Не Находящейся, {Или на том, что не имеет ни начала, ни отрицания, ни места, то есть нирване.}
Я забыл все определения той или этой конкретной цели.
Привыкнув с давних пор рассматривать все видимые явления как Дхармакаю,
Я забыл все рассуждения, исходящие от ума.
Привыкнув с давних пор сохранять мой ум в Несозданном Состоянии Свободы, {Иначе говоря, неизменное, естественное состояние ума, которое есть состояние ума Дхармакаи.}
Я забыл об условностях и придуманных обычаях.
Привыкнув с давних пор смирять тело и ум,
Я забыл о гордости и надменности сильных.
Привыкнув с давних пор считать мое физическое тело моей обителью,
Я забыл о довольстве и удобствах жизни в монастырях.
Привыкнув с давних пор знать смысл Несказанного,
Я забыл о способе изучения корней слов и происхождения слов и фраз.
И пусть ты, о многоученый,
найдешь подтверждение моим словам в авторитетных книгах.

Выслушав Джецюна, геше сказал: «Все, что ты утверждаешь, может быть, правильно с твоей точки зрения как йога, но наши знатоки метафизики считают, что такие речи ведут в никуда [то есть не свидетельствуют о понимании вещей]. Я поклонился тебе, потому что считал тебя высокообразованным человеком!»

Услышав эти слова, присутствующие (и больше всех его сторонники) возмутились и в один голос выразили свое негодование: «Геше Тёнпа, каким бы ученым ты ни был и сколько бы ни было на свете таких ученых, как ты, ты весь не стоишь даже одного маленького волоска на теле Джецюна и не можешь заменить собой этот волосок. Тебе лучше довольствоваться предоставленным тебе местом во главе нашего ряда и продолжать накапливать богатство, ссужая деньги под большие проценты. А что касается религии, то ты ее и не нюхал».

Геше был вне себя от гнева, но так как все присутствующие были против него, он ничего не мог сказать, сидел насупившись и думал про себя: «Этот невежда Миларепа своими эксцентричными действиями и высказываниями, всякими выдумками, подрывающими авторитет религии, может обманывать людей, выманивая у них щедрые пожертвования и подарки, а со мной, таким высокоученым, самым богатым и влиятельным в округе, обращаются хуже, чем с собакой, несмотря на мои религиозные заслуги. Что-то нужно сделать, чтобы положить этому конец».

Приняв такое решение, он подговорил свою сожительницу отнести Джецюну отравленное кислое молоко, пообещав ей за это ценную бирюзу, что она исполнила, когда Джецюн находился в Брин-Драгкаре (Скала Брина).

Джецюн, который к тому времени уже исполнил свою миссию в отношении учеников, которым благоприятствовала карма, и утвердил их на Пути, ведущем к Освобождению и Совершенству, знал, что скоро умрет, даже если не будет принимать яд. Но видя, что эта женщина никогда не получит обещанную ей бирюзу, если не получит ее теперь, сказал ей: «Сейчас я не хочу брать молоко, которое ты мне принесла. Принеси его в другой раз, и тогда я выпью его».

Думая, что Джецюн разгадал ее намерения, она испугалась и, вернувшись к геше, рассказала ему подробно обо всем. Она считала, что Джецюн путем ясновидения узнал о ее преступных замыслах и поэтому отказался принять отравленное молоко. Геше, стараясь разубедить ее и внушить смелость, сказал: «Если бы Джецюн обладал этой способностью, он бы не просил тебя принести молоко в другой раз, а возвратил бы его и сказал: «Пей сама». Это доказывает, что он не ясновидящий. Возьми эту бирюзу и удостоверься в том, что он примет отравленную пищу». И он отдал ей бирюзу. Но она не соглашалась с ним: «Все верят, что Джецюн обладает ясновидением, и то, что он отказался от моего приношения, доказывает это. Я убеждена, что он откажется и в следующий раз. Мне не нужна твоя бирюза. Я очень боюсь снова идти к нему и, по всей вероятности не пойду». Геше продолжал уговаривать ее: «Неграмотные люди считают, что он обладает ясновидением, но, не зная Писания, эти люди доверяются ему и попадают в сети обмана. Ясновидящий, о котором говорится в священных книгах, является полной его противоположностью. Я убежден, что он не ясновидящий. А сейчас, если ты отнесешь ему снова это молоко и сделаешь так, чтобы он выпил его, тогда, поскольку мы живем вместе, и согласно пословице, нет никакой разницы между большой и маленькой дольками чеснока, потому что все равно это чеснок, мы станем жить открыто, как муж и жена. Тогда не только бирюза будет твоей, но ты будешь хозяйкой в моем доме, и радость и горе мы будем делить пополам. А так как мы оба его ненавидим, ты постарайся довести дело до конца». Поверив геше, женщина согласилась опять пойти к Джецюну и, снова подмешав отраву в кислое молоко, принесла его Джецюну, который в это время находился в Троде-Траши-Ганге. Джецюн, улыбаясь, принял ее приношение, и она подумала, что геше, вероятно прав, говоря, что он не ясновидящий. Но Джецюн тут же сказал ей: «Ты получила бирюзу в качестве платы за то, что ты совершила». Охваченная раскаянием и страхом, женщина, дрожа и запинаясь, произнесла сквозь рыдания: «Да, Владыко! Я получила бирюзу». И распростершись у его ног, она умоляла его не пить отравленное молоко и возвратить его ей, совершившей это злодеяние [с тем, чтобы самой выпить его]. Но Джецюн сказал ей: «Я никак не могу отдать его тебе, чтобы ты его выпила, так как я тебя очень жалею. Если бы я сделал так, я бы нарушил клятву Бодхисаттвы и должен был бы понести самое суровое наказание. К тому же моя жизнь почти закончилась. Я выполнил свой долг, и наступило время мне уйти отсюда в другой мир. {Джецюн не уйдет навсегда в «другой мир». Он вернется снова в этот мир как Учитель, чтобы продолжить свои труды и исполнить свой обет не переходить в нирвану (окончательное освобождение от сансары) до тех пор, пока не будут спасены все существа.} Твоя отравленная пища не оказала бы на меня никакого действия. Однако я отказался сначала ее принять, так как ты еще не получила бирюзу, которая была тебе обещана в уплату за твое преступление. Теперь эта бирюза твоя, и я приму этот яд с тем, чтобы и желание геше исполнилось и ты бы с полным правом владела бирюзой. А что касается того, что он обещал тебе, то не питай никаких надежд на то, что он выполнит свои обещания. То, что он говорил против меня, — совершеннейшая неправда. Наступит время, когда вы будете глубоко раскаиваться в содеянном. Когда оно наступит, посвятите себя, если сможете, покаянию и религиозному служению. Но если вы не сможете покаяться, по крайней мере не совершайте больше таких преступлений даже с целью защиты своей жизни и молитесь мне и моим ученикам со смирением и верой. Оставленные без помощи, вы будете лишены счастья в течение бесчисленных веков, и страдания будут вашим уделом. Поэтому на этот раз я постараюсь простить вам вашу плохую карму.1 Плохая карма, то есть грех, не может быть прощена. Она может быть только нейтрализована равносильной заслугой или хорошей кармой, как в физике нейтрализуют друг друга две равновеликие противоположно направленные силы. Обещание Джецюна постараться простить ей ее плохую карму, вероятно, вызвано желанием просто успокоить раскаявшуюся женщину. См. о высказываниях Джецюна об искуплении плохой кармы на с. 375, 377—378, 396—397.} Но пока я жив, ты никому об этом не говори. Придет время, когда об этом будет известно каждому. Если ты не верила в то, что говорят обо мне, сейчас у тебя есть возможность поверить [то есть самой убедиться]. Помни об этом и жди исполнения того, что я тебе сказал». И Джецюн выпил яд.

Когда женщина все рассказала геше, он сказал: «Не все, что люди говорят,— правда. Как по пословице — «Не все, что варится, можно есть». {Как следует из контекста, эта фраза, по-видимому, означает, что нельзя верить всему, что говорят.} Главное, что он выпил яд. А сейчас будь осторожна и держи язык за зубами».

После этого Джецюн пригласил жителей Тинг-ри и Ньянама, всех, кто знал его и верил ему, прийти к нему с небольшими приношениями. Он также послал приглашения тем, кто хотел видеть его, но до сих пор не мог увидеть. Позваны были также все ученики. Сильно встревоженные предчувствием, они собрались в Лапчи-Чубаре — мужчины и женщины, посвященные и непосвященные, знакомые друг с другом и незнакомые. В течение многих дней Джецюн читал им проповеди о Явленной Истине [то есть Законе Кармы] и Абсолютной Истине [Дхармакае].

В эти дни наиболее духовно одаренные видели, что небо было заполнено слушающими проповедь богами. Многие [интуитивно] чувствовали, что на небе и на земле присутствуют, подобно множеству людей, божественные существа, с радостью внимающие проповеди о Дхарме, и они ощутили радость, охватившую также всех присутствующих. Каждый видел феномены в виде радуг на ясном голубом небе, [затем опять] в виде облаков различных цветов, принимающих форму [церемониальных] зонтов и разнообразных ритуальных приношений. С неба падали цветы, самые разнообразные. Все слышали изумительную музыку, исполняемую на многих музыкальных инструментах, и воздух был напоен чудесными запахами, которые никто раньше не слышал. Менее развитые духовно, которые видели эти чудесные знаки, спросили Джецюна, почему ощущается такое единение между небесными слушателями, заполнившими небо, и собравшимися здесь людьми и почему были явлены эти счастливые знаки, которые могли видеть все присутствующие. Джецюн ответил им: «Людей, духовно развитых, посвященных и непосвященных, немного на Земле, в то время как преданные религии божественные существа, готовые всегда слушать проповеди о Дхарме, заполняют собой небеса, и они в знак почтения преподносят мне пять небесных видов услаждения {То есть то, что можно воспринимать пятью органами чувств.} и всем даруют радость и веселье. Вот почему вы преисполнены духа радости и видите эти знаки радости и счастья».

Тогда они спросили его: «Почему боги невидимы для большинства из нас?» Джецюн отвечал: «Среди богов многие достигли состояния анагами {Анагами — степень духовного совершенства, освобождающая от необходимости нового рождения на Земле. Означает «невозвращающийся».} и различных других степеней святости и, чтобы видеть их, нужно обладать совершенным зрением, всеми силами стремиться приобрести два вида заслуг и быть свободным от двух видов скрывающей свет нечистоты, происходящей от незнания. Тот, кто видит главных богов, увидит также их приближенных. Те, кто желает лицезреть этих божественных существ, должны неустанно трудиться для приобретения заслуг в полноте, достаточной для искупления всей плохой кармы. Тогда можно увидеть в себе величайшего и святейшего из всех богов [который есть Чистый Ум]».

И Джецюн спел гимн о том, как можно лицезреть богов:

В почтении я склоняюсь к стопам Милосердного Марпы!
По твоему благоволению пусть умножится число твоих духовных детей. {Которыми будет сильна Иерархия Каргьютпа.}
Ко мне, Миларепе, отшельнику, Послушать мои проповеди являются
Жители неба Тушита и других священных обителей.
Все четыре части неба небожители заполняют.
Но только те [из моих последователей], кто наделен пятью видами зрения, {Согласно учению ламаизма, кроме обычного зрения, возможности которого ограничены, существуют еще пять других видов зрения:

1. зрение инстинкта (или плотское зрение), которым наделены хищные птицы и звери, как правило более острое, чем обычное зрение человека,
2. зрение небожителей, позволяющее видеть мир людей, как свой собственный, а также много раз повторяющиеся рождения в обоих мирах в прошлом и будущем,
3. зрение достигших Истины, подобное зрению Бодхисаттв и Архатов, охватывающее сотни прошлых и будущих мировых периодов (кальп),
4. божественное зрение, которым обладают Великие Бодхисаттвы, видящие то, что было и что будет на протяжении миллионов мировых периодов,
5. зрение Мудрости, которым обладают Будды, способные видеть сквозь вечность.

Могут видеть их; обычные люди не могут.

Но я вижу ясно каждого из них. Ради блага всех присутствующих Почтение они мне выражают, принося мне небесные дары.
Небеса освещаются сиянием радуг,
Ароматные цветы падают с неба, как дождь.
Все слышат чудесную музыку и аромат благовоний вдыхают.
Любовь небесная и счастье всех собравшихся осеняют.
И это потому, что волны любви посылают святые Каргьютпы, {Феномены порождаются влияниями, распространяемыми Святыми на духовном плане.}
Если, обратившись к религии как к спасительному прибежищу,
Богов и ангелов хотите вы видеть, Внемлите моему гимну.
Из-за плохой кармы, накопленной вами в течение прежних существований,
С момента рождения здесь вы находите удовольствие в грехе.
От сотворения добра и приносящих заслугу деяний вы отвращаетесь.
Ваша природа извращена, и такими же остаетесь вы даже в старости
И плоды ваших злых дел собираете.
Но если вы спросите, можно ли искупить карму зла,
Я отвечу вам, что она искупается желанием добра.
Но те, кто сознательно совершает злые дела, За ложку варева обрекают себя на бесславие. {Аналогично высказыванию: «За чечевичную похлебку продать свое первородство».}
И те, кто, не зная сами, куда идут,
Берутся руководить другими,
Приносят вред и себе и другим.
Если вы действительно хотите уйти от страданий и печали,
Больше не делайте зла другим.
Покаяние и исповедание всех своих грехов
Перед гуру и богами
И принятие обета больше не совершать их —
Кратчайший путь для быстрого искупления плохой кармы.
Большинство грешников хитры,
С умом неустойчивым и несосредоточенным, ищущим развлечений, {Те, кто гоняется за удовольствиями, не могут твердо мыслить. Так как у них отсутствует способность сосредоточиваться на одном, достигаемая посредством контроля ума с помощью йоги, они остаются привязанными к колесу сансары.}
Религиозной жизни они не преданы,
И это потому, что погрязли в грехах
И должны каяться и каяться в них.
Посвятите себя целиком
Искуплению грехов и приобретению заслуг.
И тогда вы не только увидите небожителей, преданных Дхарме,
Но и святейших и величайших богов.
Дхармакаю своего ума вы также узрите.
И видя То, вы будете видеть все,
Беспредельное бытие, сансару и нирвану, {Или: беспредельное бытие, круговорот рождения и смерти и состояние свободы.}
И тогда прекратится действие вашей кармы.

После того, как Джецюн закончил петь гимн, наиболее развитые духовно боги и люди ясно увидели Дхармакаю [состояние нирваны]. Те, кто был менее развит, чем они, испытали экстатическое состояние блаженства и Пустоты, {Одно из состояний, испытываемое йогом во время транса (самадхи).} такое, которое они никогда раньше не испытывали, и благодаря этому они ступили на Путь, ведущий к достижению нирваны. А всех остальных охватило стремление достигнуть Великого Освобождения. Затем Джецюн обратился к присутствующим со следующими словами: «Мои ученики, боги и люди, и все здесь собравшиеся! Наша встреча есть следствие хорошей кармы, приобретенной нами в прошлых жизнях, и в этой жизни благодаря нашей преданности религии мы установили друг с другом более чистые высокодуховные связи. Так как я уже очень стар, маловероятно, что мы можем встретиться снова [в этой жизни]. Я призываю вас хранить в сердце все, что я вам говорил, не забывать об этом и применять на практике в повседневной жизни по мере ваших сил и возможностей то, чему я учил вас. Если вы исполните это, в каком бы мире я ни оказался по достижении состояния Будды, вы будете первыми там, кому я буду проповедовать Истину. Поэтому радуйтесь».

Когда люди из Ньянама услышали эти слова Владыки Джецюна, они спрашивали друг друга, неужели это означает, что Учитель собирается покинуть этот мир и перейти в другой мир и осчастливить его своим пребыванием там. Если это так, рассуждали они, то они должны умолять его подняться в райскую обитель из Ньянама или, если это невозможно, благословить Ньянам, посетив его перед уходом отсюда. И, охваченные пламенной верой и любовью, они подошли к Джецюну и, обнимая его ноги, умоляли его со слезами на глазах выполнить их просьбу. С такой же мольбой к Джецюну обратились ученики и преданные миряне из Тингри, умоляя его прийти в Тингри.

В ответ Джецюн сказал им: «Мой возраст не позволяет мне отправиться сейчас в Ньянам или Тингри. Я буду ждать смерти, оставаясь в Брине и Чубаре. Поэтому вы можете проститься со мной сейчас и вернуться домой. Я встречу всех вас в священных райских обителях».

Тогда они стали просить его благословить каждое из тех мест, которые он посещал раньше, если сейчас не может прийти к ним, и особо благословить тех, кто видел его лицо или слышал его голос и внимал его проповедям, а вообще, рассуждали они, пусть не только им будет даровано благословение, но и всем существам во Вселенной.

Джецюн в ответ сказал: «Я благодарен вам за вашу веру в меня и за то, что вы обеспечивали меня всем необходимым. Я платил вам тем, что всегда желал вам блага и для вашего блага проповедовал вам Дхарму, и потому, связанные взаимной поддержкой, мы стали близки друг к другу. А сейчас мой долг йога, достигшего Истины, пожелать вам мира и счастья, временного и вечного, в этой жизни и на все времена».

И Джецюн выразил в стихах эти благопожелания:

О, Отец и Защитник всех созданий, ты, кто осуществил свои благие желания,
Милосердный Марпа, я склоняюсь к твоим стопам!
Мои ученики, здесь собравшиеся, внемлите мне.
Вы по-настоящему были добры ко мне,
И я был добр к вам.
Пусть мы, связанные узами взаимной помощи,
Встретимся в Обители Счастья. {Тиб. Нгён-гах, санскр. Амаравати}
Вы — податели милостыни, здесь присутствующие,
Долгой жизни и процветания желаю я вам.
Пусть плохие мысли не найдут входа к вам.
Пусть только добрые мысли будут посещать вас и вести вас к праведному успеху.
Пусть на этой земле будут царить мир и согласие;
Пусть никогда не будет болезней и войн;
Пусть урожаи будут обильными и житницы полными зерна.
Пусть каждый найдет счастье в благочестии.
Пусть все, кто видел мое лицо и слышал мой голос,
И все, кто знает мою жизнь и хранит память о ней в сердце,
И все, кто слышал только мое имя и обо мне рассказ,
Встретятся со мной в Обители Счастья.
Пусть те, кто изучает мою жизнь,
И подражает ей, и предан медитации,
И каждый, кто перелагает, пересказывает
или слушает повесть о моей жизни,
Кто читает или с благоговением размышляет о ней,
Или образцом для себя изберет, Встретится со мной в Обители Счастья.
Пусть каждому, кто изберет путь медитации,
Моя суровая жизнь поможет
Избежать ошибок и препятствий. {Поскольку практика дхьяны (медитации) таит в себе много скрытых опасностей, необходима помощь опытного гуру, каким является Миларепа для тех, кто следует ему и почитает его. В противном случае неизбежные столкновения со многими препятствиями приводят к ошибкам, преграждающим путь к достижению совершенного знания.}
Те, кто ради Истины терпит лишения,
Приобретают заслугу безмерную.
Те, кто помогает другим в Пути,
Заслуживают награду вечную.
Тех, кто внимает моему житию,
Благо безмерное осеняет.
С помощью этих безмерных заслуг и даруемого блага
Пусть каждый, узнавший о моей жизни, достигнет
Освобождения, И размышляя о ней, — Истинного Успеха.
Пусть те места, где я жил, и вещи, служившие мне изголовьем во время отдыха,
И любая вещь, которая мне принадлежала,
Пусть принесут мир и радость, где бы ни находились.
Земля, вода, огонь и воздух
И заполненное эфиром пространство.
Где бы они ни были,
Пусть я смогу их всех объять. И пусть дэвы, наги и духи восьми степеней,
И все местные духи и эльфы
Никому не делают зла.
Пусть каждый из них исполнит эти пожелания в согласии с Дхармой.
Пусть никто из живых существ, даже насекомые,
Не будет привязан к жизни в сансаре, никто, ни один из них.
А мне пусть будут дарованы силы спасти их всех.

Ученики-миряне ощутили большую радость, слушая гимн, и у них возникло сомнение относительно намерений Джецюна покинуть этот мир. А ученики из Ньянама и Тингри мечтали получить еще благословения от него и послушать его проповеди.

Как только все разошлись по домам, радуги и другие феномены исчезли.

Теперь жители Брина через Шива-Вёд-Репу и других близких учеников умоляли Джецюна прочитать им проповеди. Выполняя их просьбу, Джецюн поселился в обители, построенной на вершине скалистой горы, называемой Ядовитая При Прикосновении. Сама скала считалась капюшоном Зловещего Змея, обитающего в Брине, и обитель была построена для того, чтобы подчинить этого духа [с помощью отшельников, живущих в ней]. Там Джецюн продолжил чтение проповедей ученикам-мирянам Брина. Закончив, он обратился к присутствующим с такими словами: «Если вам что-нибудь неясно или вы затрудняетесь понять то, что изложено в данных вам наставлениях, поторопитесь выяснить это сейчас, потому что я не уверен, что моя жизнь здесь продлится еще».

Ученики тогда собрали приношения для совершения пуджи и, совершив ее, слушали окончание специальных наставлений [и разъяснение непонятных им мест]. Затем Бри-Гом-Репа и Себан-Репа, обратившись к Джецюну, спросили его: «О Джецюн, твое недавнее высказывание напугало нас. Неужели ты собираешься сейчас перейти в нирвану? Неужели твоя жизнь закончилась?» Джецюн ответил: «Моя жизнь и мое служение закончились. Сейчас я должен принять то, что является следствием моего рождения».

Через несколько дней у Джецюна обнаружились признаки болезни, и Нган-Дзонг-Репа начал готовиться к совершению от имени учеников искупительного обряда, посвященного гуру, дэвам и дакини. Одновременно он умолял Джецюна согласиться пройти лечение и принять другие виды помощи. Он собрался было уже созвать всех мирян и учеников с тем, чтобы они закончили нужные приготовления, но Джецюн сказал ему: «Болезнь йога, как правило, следует рассматривать как призыв к религиозному подвигу, и он не нуждается в том, чтобы кто-то молился о его выздоровлении. Он должен относиться к своей болезни как к средству, помогающему проходить Путь, и быть всегда готовым принять страдания и даже смерть. Что же касается меня, Миларепы, то я по милости моего милосердного гуру Марпы исполнил, следуя его особому методу, все обряды для преодоления болезни. И сейчас мне не нужны никакая помощь и никакое посредничество. Я сделал своих врагов моими закадычными друзьями, {ими являются страдания и препятствия, с которыми сталкивается подвижник в своей религиозной практике.} и поэтому мне не нужно ни молитв, ни искупительных жертв. Для чего мне заклинать или умилостивлять каких-то демонов? Я превратил все неблагоприятные знаки и несчастливые предзнаменования в богов-хранителей Веры, {То есть познание Истины, являющееся плодом религиозной практики.} которые совершат все четыре обряда. Болезни, порожденные Пятью Ядами, я превратил в Блаженство Пяти Божественных Мудростей. Поэтому мне не нужны лекарства, составленные из шести главных компонентов.3 {Ими являются шафран, кардамон, гвоздика, мускатный орех, сандаловое дерево и сушеная рута.} Настало время, когда видимое иллюзорное физическое тело, которое есть рожденная из ума форма Божественного Тела [Дхармакаи], должно соединиться с Духовной Субстанцией, которая есть Свет, и для этого не нужны никакие посвятительные обряды. Те, кто накопил злую карму и должны пожать плоды ее — муки рождения, старость, болезнь и смерть, не смогут избежать их или уменьшить эти страдания с помощью искупительных жертв или лекарств. Ничто не поможет избежать Назначенного Часа или отдалить его — ни власть правителя, ни храбрость героя, ни чарующая красота девушки, ни богатство, ни быстрые ноги труса, ни красноречие оратора. Не существует ни способов, ни средств, мирных благородных, очаровывающих или суровых, {Четыре метода духовного совершенствования, помогающие ступить на Путь Освобождения.} с помощью которых можно было бы откупиться или оградить себя от неотвратимого исхода. Если кто действительно страшится этих мук, искренно стремится не допустить их повторения и обрести вечное блаженство, я помогу ему достигнуть этой цели с помощью тайного ритуала».

Тогда некоторые ученики стали просить его научить их этому ритуалу [или науке].

В ответ на их просьбу Джецюн сказал: «Я научу вас. Все мирские цели имеют один неизбежный и неотвратимый конец, который есть печаль: приобретения оканчиваются их потерей, построенное разрушается, встречи оканчиваются расставанием, рождение оканчивается смертью. Зная об этом, нужно с самого начала отказаться от приобретений и накоплений, строительства и встреч и, следуя указаниям мудрого гуру, стремиться к достижению Истины [которая не имеет ни рождения, ни смерти]. Это и есть наилучший ритуал [или наука]. Я еще должен вам сказать последнее важное слово. Помните, я исполню мое обещание».

Тогда Шива-Вёд-Репа и Нган-Дзонг-Репа обратились к Джецюну с такими словами: «О Джецюн, если бы ты поправился, ты бы мог принести благо еще многим живым существам. Поэтому, даже если ты считаешь ненужным, чтобы мы неустанно молились о твоем выздоровлении, мы, чтобы не жалеть потом, снова просим тебя соблаговолить совершить тантрийский обряд ради твоего выздоровления, а также принять лекарство».

Джецюн ответил им: «Если бы мое время не наступило, я бы сделал так, как вы просите. Но тот, кто совершает тантрийский обряд для продления жизни не с целью служения другим, ведет себя неподобающе по отношению к Божественным Существам, и это равносильно тому, как если бы кто-то просил царя мыть пол вместо слуги. Человек, совершающий такой поступок, наказывает сам себя. Поэтому я призываю вас никогда не совершать священных тантрийских обрядов с целью достижения личного успеха, хотя эгоистичные люди, которые совершают их из-за незнания, не виноваты в этом. Я провел всю жизнь, непрерывно применяя на практике Высочайшие Тантрийские Истины для блага всех живущих. И это будет служить религиозным обрядом теперь [для отражения зла]. Благодаря такой практике мой ум не может оставить твердое Сиденье Истины [пребывание в самадхи]. Это и есть обряды, продлевающие жизнь. Лекарства Марпы искоренили болезни, вызываемые Пятью Ядами [то есть похотью, ненавистью, глупостью, эгоизмом, завистью], и это заменит лекарства врачей. А для вас недостаточно быть только преданными религии или совершать религиозные обряды. Вашими проводниками на Пути должны стать испытания и страдания. Если час смерти еще не наступил, но из-за какого-то злого вмешательства возникла угроза для жизни, не принесет вреда лечение с помощью лекарств и совершения обрядов, [лечащих верой] при условии, что они помогут этому человеку продолжить Путь совершенствования. Недавно сделанное зло можно отразить с помощью силы, заключенной в цепи взаимосвязанных и взаимозависимых обстоятельств, являющихся следствием [его]. В таких случаях даже само зло можно превратить во благо. Будда, радея о своих менее развитых учениках, дал пощупать пульс врачу Дживаке Кумаре и принял назначенное ему лекарство. Но когда наступило Его время, даже Он, Владыка Будда, перешел в нирвану. Также и мое время наступило, и я не буду лечиться с помощью лекарств или обрядов».

Так Джецюн не позволил им ничего для него сделать. Тогда два близких ученика попросили Джецюна дать им указания о том, что они должны исполнить после его кончины: «Если Джецюн действительно уходит в другой мир, тогда ради нас скажи, какие погребальные церемонии должны быть совершены, что нужно сделать, чтобы сохранить священные останки и как должны быть изготовлены ступы и тша-тша? А также кто должен быть избран твоим преемником и как нам отмечать годовщину твоего ухода? Какой вид религиозной практики — слушание [наставлений], размышления или медитацию [в уединении] должен осуществлять каждый из нас? По всем этим вопросам мы просим дать нам устные указания».

Джецюн сказал им: «По милости Марпы я исполнил все обязанности по отношению к сансаре и достиг Освобождения [от нее]. Так как три принципа моей личности [то есть тело, речь и ум] трансмутировались в Тело Истины, маловероятно, что мое земное тело останется здесь. Поэтому не нужны будут ни ступы, ни глиняные тша-тша. Так как у меня нет ни монастыря, ни храма, мне не нужно никого назначать преемником. Голые пустынные холмы, вершины гор и другие безлюдные места вы можете сделать вашими владениями и поселиться там. Все существа, обитающие в Шести Лока, вы можете защищать как своих детей и последователей. Вместо возведения ступ культивируйте преданность всем разделам Дхармы и водрузите Победное Знамя Преданности, а вместо тша-тша непрестанно повторяйте молитву из четырех слов. В дни годовщин [в память о моем уходе] возносите искренно молитву из самой глубины сердца. Что касается методов приобретения практических знаний, то если какой-то метод приводит к усилению ваших отрицательных качеств и пробуждает эгоистические наклонности, то оставьте его, даже если он признан превосходным, и продолжайте совершать те действия, которые помогают бороться с Пятью Вредоносными Страстями и приносят благо всем живущим. Знайте, что они являются истинной и святой Дхармой, даже если считаются греховными [с точки зрения людей, связанных мирскими условностями].

Если услышавший эти наставления не следует им и вместо этого насмехается над ними, он нарушает [Божественный] Закон и, каким бы знающим он ни был, он заработает себе место в самой нижней части преисподней. Жизнь коротка, и час смерти неизвестен. Поэтому усердно медитируйте. Не совершайте грехов и приобретайте заслуги, не жалея сил и даже жертвуя жизнью. Все, что я сказал, кратко выражается в следующем: поступайте так, чтобы вам не пришлось стыдиться самих себя, и твердо придерживайтесь этого правила. Если вы будете поступать именно так, знайте, что вы не нарушаете заповедей Высших Будд, если даже в книгах вы встретите противоречивые требования. К этому сводятся все наставления, касающиеся слушания и размышления. Если вы будете поступать так, сердце мое будет радоваться, а если мое сердце будет радоваться, ваши обязанности будут выполнены как в отношении сансары, так и нирваны. Никакой другой метод, каким бы он ни казался превосходным для мирских людей, не может удовлетворить меня ни в малейшей степени».

И в заключение Джецюн исполнил гимн о полезных делах:

Я склоняюсь к стопам Милосердного Марпы!
Вы, мои ученики, объединенные верой,
Выслушайте последнее наставление Старца Миларепы,
[Духовного] Отца, Йога Миларепы,
По милости Марпы из Лхобрака, {Означает «Южная Скала».}
Выполнившего все свои обязанности безупречно.
Если вы, мои шишьи и последователи,
Желаете соблюдать мои заповеди, делайте то, что я вам сказал,
И тогда в течение этой жизни вы принесете
Неоценимую пользу другим и себе,
Радуя меня и Высших Будд. Все остальное бесполезно
Для вас и других и огорчительно для меня.
Если гуру не принадлежит к непрерывающейся [апостольной] иерархии,
Какая польза от посвящения? {Посвящение не приносит результата, если передаваемые учителем эзотерические знания не были сначала переданы ему самому в той полноте и под воздействием такой психической силы [или «волн благодати»] которыми обладает только непрерывающаяся апостольная иерархия учителей. Знанния, Передаваемые Шепотом, нельзя получить от того, кто сам не получил их таким же путем.}
Если Дхарма не проникла в сердце,
Какая польза от заучивания наизусть Тантр? {Тому, кто не проникся духом Учения, бесполезно знать наизусть тексты Тантр.}
Без полного отречения от мира
Какая польза от медитации на Избранных Истинах?
Если тело, речь и ум не созвучны Учению,
Какая польза от соблюдения религиозных обрядов?
Если гнев не побежден с помощью противоядия, {Противоядием является любовь.}
Какая польза от размышления о терпении?
Если не оставлены все пристрастия, все симпатии и антипатии,
Какая польза от молитв?
Если эгоизм не выкорчеван из сердца,
Какая польза от занятий благотворительностью?
Если живущих в Шести Лока мы не считаем нашими родителями,
Какая польза от посвящения в духовный сан?
Если чистая любовь и благоговение не прорастут в сердце,
Какая польза от возведения ступы?
Если нет способности медитировать круглосуточно,
Какая польза от изготовления тша-тша?
Если произносимая молитва не рождается в глубине сердца,
Какая польза от соблюдения годовщин?
Если не получены Тайные Учения, {Эзотерические учения, передаваемые на ухо шепотом.}
Какая польза от страданий?
Если к Святому не относятся с верой и любовью при жизни,
Какая польза от поклонения его останкам и его изображениям?
Если в человеке не родилось раскаяние,
Какая польза от слов «отвергнись от себя и покайся»?
Если не культивировать любовь к другим, большую, чем к себе,
Какая польза от словесного сочувствия?
Если все греховные страсти не преодолены,
Какая польза от служения религии время от времени? {Служение должно осуществляться непрерывно, подобно течению глубоководной реки, а не урывками, в перерывах между занятиями мирскими делами.}
Если каждое слово гуру не почитается и не исполняется, как закон,
Какая польза от такого учительства?
Все дела, не приносящие пользы,
Не приносят ничего, кроме вреда, и потому не совершайте их.
Йог, завершивший свой путь служения,
Не должен возлагать на себя новые обязанности.
На учеников этот гимн произвел глубокое впечатление.

Вскоре у Джецюна обнаружились симптомы серьезной болезни, и как раз в это время явился геше Цапхува, принеся с собой немного мяса и чанга якобы для того, чтобы преподнести Джецюну, но на самом деле целью его визита было увидеть своими глазами, в каком состоянии находится Джецюн. Обратившись к Джецюну, он сказал: «Такой святой человек, как Джецюн не должен болеть такой тяжелой болезнью. Но раз это случилось, ее следует распределить между всеми твоими учениками, если это возможно. Или если есть способ ее переноса, тогда ее можно передать мне. Но если это невозможно, тогда что лучше всего сделать?»

Джецюн улыбнулся и сказал: «Действительно, эта болезнь настигла меня беспричинно, но у меня не было выбора, как ты, по-видимому, хорошо знаешь. Вообще болезнь йога и болезнь обычного человека не одно и то же. Йогу она может казаться не заслуживающей внимания. Но эта болезнь служит мне украшением».

Сказав так, он спел гимн:

Круговорот рождения и смерти и освобождение от него можно видеть
[или постичь] в Обители Ясного Света.
Когда руки принимают естественное положение, {Поза йоги, символизирующая отречение Бодхисаттвы от мира и жизнь, посвященную служению всем существам ради их духовного совершенствования.}
Великая Мудра ставит на них свою печать, {Учение Великой Мудры (Великого Символа), воспринятое Миларепой, принесло цветы и плоды, которые суть Познание Истины.}
Поэтому я обладаю невозмутимостью совершенной и мужеством,
не знающим преград.
Болезни, злые духи, грехи и затмения
Лишь украшают меня премного.
Они заключены во мне, как нервы, как влага и как семя.
Дары я принимаю для украшения знаков моего совершенства.
Пусть грех зложелательства будет искуплен,
Эту болезнь, которая мне так к лицу,
Я мог бы передать, но в этом нет нужды. {В этих строках Миларепа упоминает о приношениях от геше и его злобных мыслях в отношении к Миларепе.}

Геше тогда подумал: «Джецюн подозревает, что я его отравил, но он полностью не уверен в этом. А относительно его способности передать болезнь я не сомневаюсь, что он не смог бы это сделать, даже если бы имел на это право». И он сказал Дже-цюну: «О Джецюн, мне бы хотелось знать истинную причину твоей болезни. Если она вызвана злыми духами, их нужно изгнать. А если это просто расстройство организма, вызванное нарушением равновесного содержания соков, то их нужно уравновесить и нормализовать. Но я в этой болезни не разбираюсь. Однако, если ты можешь передать ее мне, пожалуйста, передай».

На это Джецюн ответил: «Некое существо сделалось одержимым одним из самых злобных духов, который называется демоном эгоизма. Этот демон и вызвал мою болезнь, нарушив слаженность моего организма. Демона этого невозможно изгнать, и болезнь невозможно вылечить. Если бы я передал ее тебе, ты бы ни одного мгновения не смог ее переносить. Поэтому я не буду этого делать». Геше подумал про себя: «Ага! Не желая признаться в своей неспособности передать болезнь, он, притворяясь, говорит, что не хочет ее передавать». И в настоятельном тоне геше сказал: «Передай ее, прошу!»

Джецюн ответил: «Хорошо, я сделаю так, но пошлю ее не тебе, а в ту дверь, и ты сможешь тогда оценить ее силу». И с этими словами Джецюн послал ее в дверь комнаты для медитаций. Дверь тут же затрещала, задрожала и задвигалась и едва не распалась на части. И в этот момент Джецюн, казалось, не испытывал никакой боли. Геше и на этот раз не поверил. «Это, безусловно, трюк, производимый магическим способом», — подумал он про себя и сказал Джецюну: «Замечательно! А теперь передай ее мне!»

На это Джецюн сказал: «Я выполню твою просьбу, но передам тебе только часть этой силы». И Джецюн вернул боль из двери и направил ее Цапхуве, сказав ему, что посылает только половину боли, и спросил, как он оценивает ее силу и как он ее переносит.

Для геше боль оказалась столь невыносимой, что он едва не потерял сознание. И когда он испытал на себе эту боль, которую из-за него переносил Джецюн, его охватило глубокое раскаяние. Положив голову под ноги Джецюна, он каялся, проливая потоки слез: «О Джецюн, Святой Владыко. Эта болезнь, как сказал ты сам, послана тебе этим существом, одержимым эгоизмом и завистью. Я молю тебя, возьми все мое состояние, движимое и недвижимое, и прости мне это преступление, дабы злая карма не настигла меня».

Так как эти слова были произнесены в духе искреннего раскаяния, Джецюн увидел, что он действительно покаялся, и с радостью простил его. Вернув всю боль себе, он сказал: «Я никогда не владел1 {Миларепа, выполняя данный им обет отречения от мира, отказался от своего права наследовать после смерти матери разрушенный дом и землю и, следовательно, никогда не владел никакой собственностью.} никаким домом, никакой собственностью, а сейчас на пороге смерти, когда мне вообще не нужно никаких вещей, что я буду делать с твоим имуществом? Оставь его себе и больше не нарушай установлений Дхармы. А я буду искренно молиться за тебя, чтобы тебя не постигла злая карма за твое преступление, и чтобы ты избежал страданий». И он спел гимн:

Почтение стопам Совершенного Марпы!
Даже Пять Смертных Грехов, беспредельных [по их злым последствиям],
Могут быть искуплены, если своевременно в них покаяться.
И поэтому пусть мои заслуги и блаженство,
Вкушаемое мной со всеми Буддами прошлого, настоящего и будущего,
Истребят злую карму всех живущих.
Пусть и твоя доля несчастий
Целиком перейдет ко мне и будет также нейтрализована. {Буквальный перевод — «будет съедена мной и переварена» сохранен в следующей строфе.}
Мне жаль того, кто делает зло
Своему гуру, наставнику или родителям.
И пусть злая карма, рожденная этим злом,
Будет съедена мной и тщательно переварена.
Пусть твоими товарищами не будут исполненные порока,
И во всех твоих будущих существованиях
Пусть ты будешь встречаться с добронравными друзьями.
Пусть никто из злобных побуждений не сделает тебе того,
Что исчерпает твою заслугу.
Пусть каждому всегда сопутствует
Взаимная доброжелательность и благородство Бодхисаттвы.

Это принесло утешение геше. Радость и вера переполняли его, и он поклялся, что отныне и до самой смерти он не совершит ничего недостойного и посвятит свою жизнь религии. Он сказал [Дже-цюну]: «Из-за любви к богатству и собственности я творил зло. А теперь мне не нужны ни дома, ни земли, ни деньги, ни вещи. Поэтому если даже Джецюн в них не нуждается, они могут быть использованы для оказания материальной помощи ученикам и последователям во время их обучения. И я прошу вас принять это от меня».

Несмотря на искренность его слов, Джецюн отказался от имущества геше, но после кончины Джецюна ученики использовали это имущество для оплаты расходов на погребальные церемонии и годовщины в память Джецюна, которые отмечаются и поныне, а сам Цапхува в дальнейшем стал очень преданным верующим.

Джецюн затем сказал: «Мое пребывание в этом месте принесло плоды: закоренелый грешник раскаялся и ступил на Путь Освобождения. И поэтому мои дела здесь закончились. Мне, йогу, больше не следует оставаться здесь. Йогу так же не пристало умирать в населенном месте, как царю в жилище простого крестьянина. Поэтому умирать я пойду в Чубар». Тогда Себан-Репа сказал: «Из-за твоей болезни тебе будет слишком утомительно идти туда пешком. Мы понесем тебя на носилках, Владыко!» В ответ Джецюн сказал: «Для меня болезнь и смерть одинаково нереальны. Здесь я показал вам знаки моей болезни, а в Чубаре я покажу вам знаки моей смерти. И для этого мне носилки не нужны. Кто-нибудь из младших Репа [учеников Джецюна] могут отправиться в Чубар впереди меня».

Следуя указаниям Джецюна, некоторые из младших учеников пошли первыми, но когда они достигли пещеры Брилче [Язык Самки Яка], они увидели, что Джецюн пришел туда раньше них. Старшие ученики, которые шли сзади, сопровождали другого Джецюна. Еще один Джецюн с симптомами болезни находился в пещере на горе Ядовитая при Прикосновении. Когда одного Джецюна его преданные ученики сопровождали в Чубар, другой Джецюн читал на Красной Скале прощальную проповедь тем, кто пришел послушать его в последний раз. И одновременно он явился каждому, кто оставался у себя в доме и возносил ему прощальные молитвы.

Поэтому те, кто шел впереди, говорили, что Джецюн опередил их, в то время, как старшие ученики, которые вышли вместе с Джецюном, утверждали, что они сопровождали его. Те, кто пришел позже, в свою очередь, говорили, что шли вместе с Джецюном. Другие сказали, что в тот день Джецюн был с ними на Красной Скале. Некоторые говорили, что он тогда был в их доме. А те, кто, оставшись дома, молился ему, сказали, что он приходил к ним как раз в это время. Так, каждому казалось, что Джецюн был только у него почетным гостем и принимал от него все знаки внимания и поклонения, и поэтому в этом вопросе они не могли прийти к согласию. Тогда они все спросили об этом самого Джецюна, и он ответил: «Вы все правы. Это был я, кто играл с вами». {Совершенный йог обладает способностью воспроизводить свое феноменальное тело бесчисленное число раз и таким образом одновременно присутствовать в различных местах Вселенной. У нас есть текст одного из трактатов, в которых описывается способ приобретения этой способности.}

Когда Джецюн находился в Чубаре в Пещере Брилче, болезнь его продолжалась. Все жители этой местности пребывали в это время в состоянии экстаза и видели на небе такие же радуги, которые появлялись во время проповедей Джецюна. От вершин гор исходило сияние, все ощущали благодать, и каждый знал, что Джецюн собирается покинуть этот мир.

Тогда ближайшие ученики — Шива-Вёд-Репа, Учитель из Нган-Дзонга {То есть Нган-Дзонг-Репа.} и Себан-Репа спросили Джецюна, в какой мир он собирается уйти и куда им возносить молитвы [ему]. Они также попросили передать им последние наставления, и каждый из них хотел получить еще специальные указания по методам религиозной практики.

Джецюн сказал им: «О том, куда вам обращать молитвы, решайте сами, согласно вашей вере. В какое бы место вы ни посылали свои молитвы, если вы будете молиться искренно и усердно, я приду к вам {Ср. со словами из Евангелия от Матфея, XVIII, 20: «Ибо где двое или трое собраны во имя Мое: там Я посреди их».} и исполню ваши желания. Поэтому молитесь искренно и с твердой верой. Сейчас я собираюсь посетить Обитель Счастья [Нгён-гах], где правит Бхагаван Акшобхья. И мое последнее распоряжение, которое вы должны выполнить после моей смерти, состоит в следующем: Речунгу, который, как я предчувствую, скоро вернется, отдайте мой бамбуковый посох и это платье из хлопка, которые, как вы знаете, являются моей единственной собственностью. Они будут служить ему талисманом и помогать контролировать жизненные токи во время медитации. {Контроль над психо-физическими силами организма, осуществляемый с целью духовного совершенствования и достижения успеха в практике йоги (ср. с. 297).} Пока не прибудет Речунг, никто не должен прикасаться к моему телу. Шляпа Учителя Майтри и этот черный посох из агару будут служить утверждению веры с помощью глубокой медитации и возвышенных устремлений. Их вы должны отдать Юпа-Тёнпе. Эту деревянную чашу может взять себе Шива-Вёд. Чашу из черепа я предназначаю Нган-Дзонг-Тёнпе. Себан-Репе я отдаю кремень и огниво. Эту костяную ложку я оставляю Бри-Гом-Репе. Другим ученикам я отдаю эту накидку из хлопка, которую они могут поделить между собой, разрезав ее на куски. Цена этим вещам невелика, но каждая из них несет в себе заряд духовной силы.

А теперь послушайте о главном. Об этом никто не должен знать, кроме моих близких учеников и преданных мне мирян. Все золото, которое я, Миларепа, накопил в течение жизни, спрятано под этим очагом, и при нем находится письмо, в котором указано, как оно должно быть поделено между всеми вами. После моей кончины не забудьте достать его оттуда и распорядитесь им согласно моим указаниям.

В отношении того, как применять в жизни религиозные учения, вы должны помнить следующее. Среди вас могут найтись такие, кто будет прикрываться показным благочестием, а на самом деле будет стремиться к славе и почестям. Раздавая сотни нужных и ненужных вещей под видом благотворительности, такие люди надеются получить за них щедрое вознаграждение. Хотя боги с их божественным видением отворачиваются от них, эти эгоистичные люди с ограниченным сознанием продолжают в этом усердствовать. Их показную религиозность, рассчитанную на то, чтобы скрыть страсть к приобретению материальных благ, так как в противном случае об этом станет известно, и это послужит поводом к их осуждению со стороны окружающих, можно уподобить употреблению изысканных яств, смешанных со смертельным аконитом. Поэтому не пейте яд желания славы и почестей и, сорвав с себя путы мирской суетности, рождающей это желание, посвятите себя искренному служению». Ученики тогда спросили, можно ли уделять немного времени мирским делам для оказания помощи другим. На это Джецюн ответил: «Это допускается, если они исполняются без малейшей личной заинтересованности. {Также и «Бхагавадгита» учит, что все действия должны совершаться с полной отрешенностью и их результаты должны быть посвящены делу всеобщего блага.} Но такое отречение встречается редко, и служение другим редко приносит пользу, если помогающий полностью не освободился от желания личной выгоды. Даже при отсутствии желания помогать другим работа, исполняемая в собственных интересах [из эгоистических побуждений], требует больших усилий. Это подобно тому, как если бы тонущий, беспомощный сам, пытался спасать другого тонущего. Пока вами не будет достигнута Истина во всей полноте, не бросайтесь слишком поспешно оказывать помощь другим. Слепой не может вести слепого {Произносить «Верую», как это делают не знающие Истины, приводит лишь к сомнениям и заблуждениям. Учитель, обладающий духовной силой, рожденной от знания Истины, провозглашает «Знаю».} Пока существует жизнь, будут и нуждающиеся в помощи и каждый будет иметь возможность ее оказывать. А сейчас я призываю вас стремиться лишь к одному — достижению Состояния Будды ради блага всех живущих. Смиряйте себя и удовлетворяйтесь малым. Одевайтесь в лохмотья. Кротко переносите лишения — голод и нищету. Оставьте все помыслы о мирской славе. Умерщвляйте плоть и тренируйте ум и таким путем приобретайте знания из опыта. Чтобы вам не сойти с правильного пути в вашей религиозной практике, храните эти наставления в вашем сердце». А затем Джецюн спел гимн:

С почтением я склоняюсь к стопам Владыки Марпы!
Если вы, стремясь служить религии и достичь Мудрости,
Не изберете себе мудрого Гуру и не будете верны ему,
Мало вы заслужите благодати
Несмотря на вашу веру и кротость.
Если вы не примете Посвящения глубокого, мистического,
Слова Тантр будут только вашими путами.
Если вы не будете сверять ваш опыт с Тантрами,
Все вами исполняемые обряды будут лишь вашими тенетами.
Если вы не будете медитировать на Избранных Учениях,
Отречение от мира будет лишь напрасной мукой.
Если вы не погасите греховные страсти противоядием,
Словесные проповеди будут для вас пустым звуком.
Если вы не знаете Совершенных Методов и Пути,
Одним усердием вы немногого достигнете.
Если вы не знаете Тайных Совершенных Методов,
Одним упорством вы не сократите Путь.
Если вы не приобретете великой заслуги
И будете жить только для себя, ваша жизнь в сансаре будет продолжаться.
Если вы не откажетесь ради Религии от накопленного богатства,
Даже непрестанно медитируя, вы не приобретете больших Знаний.
Если вы не развили в себе чувство удовлетворенности малым,
Накопленное вами будет служить только обогащению других.
Если внутри вас не светит Свет Умиротворенности,
Внешнее благополучие и вкушаемые удовольствия станут источником страданий.
Если вы не одолеете Демона Гордыни,
Ваше честолюбие приведет к краху и судебным искам.
Желание нравиться пробуждает Пять Ядовитых Страстей,
Любостяжание разлучает самых близких друзей.
Возносить одного — значит унижать остальных.
Будьте успокоенными и распрей избежите.
Сохраняйте сосредоточенность, и рассеянность исчезнет.
Пребывайте в одиночестве и найдете друга.
Занимайте самое низкое место и взойдете на самое высокое.
Торопитесь медленно и прибудете скоро.
Откажитесь от всех мирских целей и достигнете высочайшей цели.
Если вы пойдете Тайным Путем, для вас это будет кратчайший путь.
Если вы познаете Пустоту,
Сострадание родится в вашем сердце.
Если других от себя отличать вы будете, другим служить вы не сможете.
Если служа другим, вы принесете пользу, тогда вы встретитесь со мной.
И приняв меня, вы достигнете Состояния Будды.
Мне, Будде и моим ученикам молитесь искренно, не делая различий.

Исполнив гимн, Джецюн сказал: «Так как мне уже совсем мало осталось жить, соблюдайте мои заповеди и следуйте мне».

После этих слов Джецюн погрузился в спокойное состояние самадхи. Так, в возрасте восьмидесяти четырех лет {«Владыка Гаутама Будда также вошел в паринирвану в возрасте восьмидесяти четырех лет». — Шри Ниссанка.} Джецюн покинул этот мир. Это случилось на рассвете четырнадцатого дня последнего зимнего месяца, в год дерева и зайца [1135 г. н. э.]. {Это был сорок девятый год шестидесятилетнего цикла.}

Когда Джецюн уходил из этого мира, совершилось соединение его физического тела с Царством Вечной Истины. {С Дхармакаей.} Знаки, еще более удивительные и в гораздо большем числе, чем прежде, были явлены дэвами и дакини, и очень многие из присутствовавших видели их. Небо было пронизано лучами всех цветов радуги, образующими фон в виде квадратных орнаментов, в центре которых находились разноцветные лотосы, некоторые из восьми, а некоторые из четырех лепестков. На лепестках были видны чудесным образом начертанные мандалы [мистические диаграммы круглой формы], красотой превосходившие написанные самым искусным художником [из людей]. Облака чудесной окраски принимали форму [церемониальных] зонтов, знамен, занавесей, драпировок и различных других ритуальных предметов. С неба ливневым потоком падали цветы. Разноцветные облака украшали вершины гор и принимали форму ступ, наклоненных в сторону Чубара. Слышались изумительная музыка и песнопения, славословящие Святого. Воздух был напоен ароматом, куда более прекрасным, чем лучшие земные благовония, и каждый ощущал его. Божественные существа, дэвы и дакини принесли множество даров, как если бы они пришли навестить Джецюна, и многие видели их. Еще более удивительным было то, что люди, видя обнаженные формы дэв, не испытывали никакого смущения, а неприятный запах, исходивший от людей, казалось, не действовал на богов. {Эманации загрязненной ауры людей, погрязших в мирских заботах, чрезвычайно неприятны чистым божественным существам.} Боги и люди встречались, обменивались приветствиями или беседовали друг с другом, как если бы наступил снова Золотой Век [Сат-юга]. {«Такими же сверхъестественными явлениями сопровождалась кончина Владыки Гаутамы Будды. См. «Книгу о Великом Уходе» («Маха-париниббана-суттанта») палийского Канона». — Шри Ниссанка.}

Жители Ньянама, узнав вскоре о кончине Джецюна, поспешили в Чубар и обратились к ученикам Джецюна и находящимся там мирянам из Брина с предложением кремировать тело Джецюна в Ньянаме, но их предложение не было принято. Тогда они попросили подождать с кремацией до тех пор, пока они не приведут из Брина всех преданных Джецюну, чтобы те смогли в последний раз взглянуть на своего Гуру. В этом им не было отказано, и они пошли в Брин, откуда вернулись с большим людским подкреплением и собирались применить силу, чтобы унести тело Джецюна в Ньянам. Чуть было не разгорелся конфликт, но вмешались старшие ученики и сказали: «Вы, жители Ньянама и Брина! Вы все верили в Джецюна и в равной степени были его последователями. Поскольку Джецюн скончался в Чубаре, кремация также должна происходить в Чубаре, а не в Ньянаме. Те, кто пришел из Ньянама, могут остаться, чтобы присутствовать при кремации и получить свою долю реликвий». Но когда люди из Ньянама, считая себя более многочисленными и сильными, собирались силой унести тело Джецюна, на небе появился дэва и голосом Джецюна спел гимн:

О, вы, ученики, здесь собравшиеся!
И вы, миряне-последователи, затеявшие спор!
Внемлите мне.
Я, дэва, ученик Джецюна,
Явился к вам с советом, чтобы помирить вас.
Миларепа, лучший из людей,
Слил свой ум с Нерожденной Дхармакаей.
И так как все формы нереальны, кроме ума,
И земная форма Джецюна [также] сольется с Дхармакаей,
Глупо спорить об останках,
Не приобретя Истинных Реликвий.
Только неразумные затеяли бы спор из-за тела Миларепы.
Ссорясь, вряд ли вы его получите.
Молитесь со смирением и верой.
И хотя Дхармакая не имеет рождения,
Если вы будете искренно молиться,
Воссияет Не Знающая Преград, {То есть Божественная Благость, исходящая от Дхармакаи.} рожденная благими помышлениями,
И соответственно вашим заслугам
Вы получите свою долю Реликвий.

Закончив петь, дэва исчез, как исчезает на небе радуга, и все ученики-миряне возрадовались, как если бы они снова встретились со своим любимым Гуру. Они прекратили спор и начали молиться.

Вскоре обнаружилось, что одно тело Джецюна было у ближайших учеников и жителей Брина, а другое — у жителей Ньянама. Жители Ньянама унесли тело и кремировали его близ пещеры Дюл-дюл на Лапчи, на утесе, называемом Орлиное Яйцо. Эта кремация также сопровождалась многими чудесными явлениями. Радуги сияли на небе, и с неба падали цветы. Воздух благоухал неземными ароматами, и божественная музыка звучала на Лапчи и в Чубаре.

В Чубаре ближайшие ученики все время непрерывно молились возле тела Джецюна, и на седьмой день увидели, что от тела исходит сияние, как от божественного существа, а само оно уменьшилось и стало не больше тела восьмилетнего ребенка.

Тогда старшие ученики сказали: «Речунг, наверно, не придет. Если мы еще будем откладывать кремацию, от тела может ничего не остаться, и мы не получим священных реликвий. Лучше сейчас совершить кремацию».

Все были согласны, и после того, как каждому была предоставлена возможность в последний раз взглянуть на Джецюна, были сделаны приготовления для совершения кремации на большом камне возле пещеры Брилча, на котором Джецюн читал проповеди, и туда с большой торжественностью было отнесено тело. Была также начертана разноцветная мандала. {Погребальная мандала наносится с помощью окрашенной земли или другого материала так, чтобы погребальный костер находился в центре мандалы, подобно перикарпу лотоса. Как и в Сиккиме, в Тибете при погребении обычно чертят мандалу Дхьяни-Будды Амитабхи — Безбрежного Света, Освещающего и Просветляющего, символизирующего очистительный огонь.} Хотя приношений от божественных существ было намного больше, приношения от людей, скромно возложенные на месте кремации, были лучшими из того, что они могли приготовить. Затем, до наступления рассвета, когда было еще темно, начали зажигать костер, но костер не загорался. { «Также в течение семи дней не загорался костер во время кремации Владыки Гаутамы Будды, и его смогли зажечь только после прибытия Кашьяпы». — Шри Ниссанка.}

Как раз в это время из облака, окруженного радужным сиянием, вышли пять дакини и хором спели гимн:

Что может сделать этот земной огонь с Ним,
Непрерывно созерцавшим Ром2 {Или Ранг — Биджа (Семя) — мантра огненной стихии.} — божественный огонь Жизненной Силы?
Ему, всю жизнь проведшему в медитации,
Созерцавшему свое физическое тело как божественную форму,
Разве нужно оставлять его здесь?
Йогу, тело которого запечатлено печатью
Совершенной божественной Мандалы,
Разве нужна мандала, начертанная на земле?
Ему, сохранявшему Светильник Ума
Всегда ярко горящим вместе с Жизненным
Дыханием, Разве нужны ваши маленькие [земные] светильники?
Ему, все время вкушавшему Чистый Эликсир,
Разве нужен ваш жертвенный хлеб? {Имеется в виду ритуальное приношение пищи духу умершего.}
Ему, в Чистоту облачившемуся,
Свободному от двойственного заблуждения, {Или «Двойной Тени», которая есть Иллюзия и Карма}
Разве нужен ваш священный сосуд? {Сосуд, в котором хранится очистительная святая вода.}
Небеса благоухают от курящихся
Благовоний, и божественные приношения источают аромат.
И поэтому вам не нужно сейчас жечь здесь ваши благовония.
Четыре чина дакини поют песнопения,
А дакини высших чинов совершают молебствия.
И поэтому ваши молебствия сейчас не нужны.
Владыки Мудрости окружили место кремации,
И Герои соревнуются друг с другом в ревностном почитании.
И поэтому не должны вы сегодня прикасаться к священным мощам.
Человеку, постигшему То, не нужны обычные ритуалы.
И поэтому оставьте сейчас в покое его смертную часть.
То, чему сейчас поклоняются боги и люди,
Не нуждается во владельце, и поэтому вы пребывайте в молитве.
К священным обетам, предписанным дэвами и гуру,
Не нужно добавлять наставлений.
Перед этой драгоценной сокровищницей
Не произносите «Она моя!», но пребывайте в медитации.
О тайных и глубоких учениях Гуру и Будд
Не заводите легкомысленных разговоров и пребывайте в молчании.
Не разглашайте Священные Избранные Учения, носящие на себе дыхание Ангелов,
И поэтому ищите уединения.
В жизни, избранной вами,
Много встречается превратностей; поэтому творите молитву тайно.
Наставления, данные вашим чудесным Гуру,
Принесут вам благо; поэтому оставьте все сомнения.
Жизнь вашего Учителя Джецюна
Не нуждается в формальных славословиях.
Гимны, исполненные Божественными Дакини,
Принесут благо; помните об этом со смирением и верой.
Среди духовных последователей Миларепы
Будет много святых, о, вы, высшего предназначения!
Болезни минуют людей и животных
В этих местах, о, вы, божественные и земные существа!
Из всех, здесь собравшихся, Никто не родится в Несчастливых Мирах.
О, вы, из человеческого рода!
Для Мандалы, изображающей То,
Внешние явления и ум — одно; поэтому оставьте двойственность.
К последним словам Джецюна
Относитесь с особым благоговением и следуйте его заповедям; их цена велика.
Пусть каждый неукоснительно соблюдает Святую Дхарму.
Она приносит Мир и Счастье всем.

Когда гимн был исполнен, Нган-Дзонг-Тенпа сказал: «Приказание не трогать тело Джецюна, пока не придет Речунг, и наставления дакини не противоречат друг другу, но поскольку неизвестно, когда он придет, мы рискуем остаться без реликвий, так как священное тело может исчезнуть совсем».

Но Шива-Вёд-Репа возразил: «Воля самого Джецюна, гимн, исполненный дакини, и то, что костер не загорается, означает одно. Наверное, Речунг скоро будет здесь. И мы должны ждать его и молиться». И все они снова погрузились в молитву.

Речунг в это время находился в монастыре Ло-ро-Дёл и однажды после полуночи он спал и имел видение, которое он воспринимал незамутненным сверхсознанием. Он видел в Чубаре хрустальную чайтью, излучавшую свет, осветивший все небо. Ее должны были унести сонмы дакини с помощью его братьев по вере и мирян, преданных Джецюну, к которым присоединилось множество других людей и богов. Небеса, казалось, были заполнены поклоняющимися Джецюну людьми и богами, приносящими дары и поющими гимны. Приношений было очень много, и все они были изумительно прекрасны. Речунг также поклонился чайтье, и затем увидел Джецюна, который выглянул из чайтьи и сказал ему: «Мой сын Речунг! Хотя ты не пришел тогда, когда я велел тебе прийти, все равно я рад тебя встретить. Эта встреча отца с сыном, действительно, большая радость. Но так как маловероятно, что мы встретимся еще раз, давай используем сполна выпавшую нам редкую и счастливую возможность и поговорим об интересующих нас вещах». И он ласково и любовно гладил Речунга по голове. В этот момент Речунг испытывал невыразимое счастье, любовь и глубокую веру в Джецюна, какие он никогда не испытывал прежде. Вскоре он проснулся. Вспоминая уже наяву, что говорил ему Джецюн, он вдруг подумал: «Неужели мой Гуру умер?» И как только эта мысль пронеслась в его голове, глубокая вера пробудилась в нем, и он стал молиться. Его охватило непреодолимое желание увидеть Джецюна, и он решил сразу отправиться в путь, хотя уже прошло время, назначенное ему Джецюном. В этот момент появились на небе две дакини и сказали ему: «Речунг, если ты не поспешишь, твой Гуру скоро уйдет в Священные Обители, и ты больше не увидишь его в этой жизни. Иди, не задерживайся». Когда они ему это говорили, на небе сияли радуги

Находясь под сильным впечатлением увиденного во сне и томясь страстным желанием увидеть своего Гуру, Речунг сразу же отправился в путь, когда в Лоро-Дёле еще пели петухи.

Укрепившись верой в своего Гуру и контролируя дыхание, Речунг за утро проделал путь, на который обычно уходит два месяца езды на ослах. Задержав дыхание, он приобрел силу, позволившую ему мчаться со скоростью стрелы, пущенной из лука, и на рассвете достиг перевала между Тин-гри и Брином, который назывался Позеле. Во время короткого отдыха на вершине перевала он видел на необыкновенно чистом небе изумительные радуги и другие чудесные явления, которыми освещались вершины гор и весь небосвод, и эта картина вызывала в нем попеременно то радость, то печаль. Он заметил, что особенно ярко светилась радужным светом гора Джово-Рабзанг. Он видел облака в форме шатров, из которых выходили сонмы богов и богинь, и все они несли приношения и кланялись в глубоком почтении в сторону Лапчи, и торопились туда, благоговейно молясь. Речунг, охваченный тревожным предчувствием, спросил богов и богинь о значении происходящего и чем вызван его собственный приход. В ответ богини сказали ему: «Человек, ты живешь с закрытыми глазами и ушами и поэтому ты спрашиваешь, почему все это явлено сейчас. Это все явлено потому, что Джецюн Мила Жадпа-Дордже, {Жадпа-Дордже — краткая форма имени, данного Миларепе при посвящении.} который жил на Земле и был почитаем богами и людьми, сейчас покидает этот мир и переходит в более чистые, более духовные сферы. И поэтому боги, которые почитают Святую Дхарму [или Белый Путь], пришли поклониться Джецюну, и все люди, собравшиеся в Чубаре, также возносят ему молитвы».

От этого известия Речунгу стало так тяжело, как будто кто-то вырвал у него сердце из груди. Он сразу же стремглав помчался дальше и, когда приблизился к Чубару, он увидел Джецюна, ожидающего его на камне, похожем на основание чайтьи. Он встретил Речунга с большой радостью и сказал ему: «Наконец мой сын Речунг пришел». И стал гладить его голову точно так, как это было во сне.

Решив, что Джецюн не умер, и чрезвычайно обрадовавшись этому, Речунг положил ноги Дже-цюна себе на главу и горячо молился.

Джецюн ответил на все вопросы Речунга, а затем сказал: «Сейчас ты, мой сын Речунг, не торопись, а я пойду вперед, чтобы подготовиться к твоему приходу». И оставив Речунга одного, он через несколько секунд исчез из виду.

Придя в Чубар, Речунг застал в пещере, где обычно жил Джецюн, всех его учеников и последователей, которые, находясь возле тела Джецюна, скорбели и молились. Некоторые из недавно принятых учеников не знали Речунга и не разрешили ему подойти к телу. Тогда охваченный горем и сильно страдая, он исполнил этот гимн, состоящий из семи молитвенных обращений к своему Гуру:

О Владыко, воплощение Вечных Будд,
Ты — прибежище всех живущих.
Преисполненный великой любви и мудрости, слышишь Ты
Плач твоего несчастного Речунга-Дордже-Тагпа?
К Тебе я взываю, охваченный горем и скорбью.
Если Ты своею мудростью и любовью
Своего сына сейчас не защитишь, кого еще тогда защищать, Владыко?
Чая увидеть Тебя и припасть к Твоим стопам, мчался я, несчастный Твой сын,
Но взглянуть на Тебя не позволила мне судьба.
К доброте Твоей взываю я; милость яви, о отец!
Тебе, исполненному любви и всеведающему,
О Владыко, Будда прошлого, настоящего и будущего,
Я, нищенствующий, смиренно молюсь.
Заповеди Твои соблюдая, я преклоняюсь перед Тобою.
Мои сомнения и заблуждения прости мне.
Восхищаясь Твоими великими благородными деяниями,
Я молю Тебя продолжать вращать
Колесо Великой Мистической Дхармы.
Все заслуги, приобретенные мной медитацией и преданностью,
Я посвящаю Тебе, о блаженнейший.
Прими их И позволь мне увидеть Твой лик.
Я был Твоим любимым учеником,
А сейчас, увы, мне даже не дают взглянуть на Тебя.
Хотя Твоя Истинная Форма невидима для меня,
Счастье видеть Твой лик пусть будет даровано мне.
И глядя на Тебя очами земными или духовными,
Пусть я обрету Знание, Редкое и Драгоценное,
Устраняющее скептицизм относительно Двух Учений, {То есть учений о сансаре и нирване.}
О Ты, Владыко всеведающий, милосердие яви
К сыну Твоему. К кому же другому его являть?
О отец, не лишай меня Твоего Спасительного Крючка {Как и христиане, верящие в спасительную силу божественной благодати, тибетские буддисты верят, что будды, бодхисаттвы и божественные гуру, обитающие в небесных мирах, и великие йоги, живущие на Земле, посылают благодать непосредственно в виде волн преданным им последователям и ученикам. Эти волны называют крючками спасения, так как они удерживают их от погружения в иллюзию, рожденную незнанием (сансару), и ведут к Освобождению.}
И милостиво взгляни на меня из мира незримого.
Милосердие яви ко мне, Речунгу неразумному, Ты, Знающий Три Времени.
Блюди меня, Речунга, отравленного Пятью Страстями,
Ты, отец мой, носящий Пять Знаков Божественной Мудрости.
Сострадание яви ко всем живущим
И ко мне, Речунгу.

Как только Речунг начал произносить эту скорбную, исходящую из сердца молитву, и его проникновенный голос достиг тела Джецюна, мертвое тело неожиданно приобрело живой оттенок, и костер сразу загорелся взметнувшимся ввысь пламенем. В это время к Речунгу подошли, чтобы приветствовать его, Шива-Вёд-Репа, Нган-Дзонг-Тёнпа, Себан-Репа, другие братья по вере и ученицы из мирян, но он был так сокрушен тем, что ему не позволили подойти к Джецюну, что не тронулся с места, пока не закончил молитву. Вера Речунга была столь сильна, что Джецюн, который уже погрузился в сферу Ясного Света, оживил свое тело1 1 {«Джецюн не умер в обычном понимании этого слова, но находился в состоянии транса Ниродха-Самапатти и поэтому смог оживить свое тело. При уходе Владыки Гаутамы Будды также всем казалось, что он умер, и только величайший из его учеников Достопочтенный Анирудха, обладавший сверхъестественным зрением, мог видеть, что сознание Учителя поднялось на Небеса, а затем возвратилось еще раз на Землю и только тогда растворилось в Нирване». — Шри Ниссанка.} и обратился к тем недавно принятым ученикам, которые не пустили Речунга к нему, с такими словами: «Один лев стоит больше, чем сотня тигров. Таким львом является мой сын Речунг. А ты, Речунг, не принимай это так близко к сердцу и подойди поближе к своему отцу».

Сначала все были потрясены при виде этого чуда, но затем всех охватила радость.

Речунг в это время ухватился за Джецюна и залился слезами. Испытываемые им попеременно радость и печаль были столь сильны, что на какое-то время он потерял сознание.

Очнувшись, он увидел, что все ученики сидели перед домом кремации.2 {Отсюда мы узнаем, что погребальный костер был устроен в доме кремации, возможно, специально для этого построенном.} В это время Джецюн встал в своем нетленном теле, {Ваджракая (неизменное, нетленное тело).} в котором слились его духовное и земное тело. Пламя костра приняло форму лотоса из восьми лепестков, и в центре его сидел Джецюн. Одно его колено было приподнято, а вытянутой правой рукой он усмирял пламя. «А теперь послушайте мое последнее наставление»,— сказал он и, приложив левую руку к щеке, спел божественным голосом, исходящим из его Нетленного Тела, гимн о шести главных заповедях, который был ответом на молитву Речунга и последним наставлением ученикам:

О Речунг, мой сын, дорогой мне, как мое сердце,
Внемли моему гимну, который есть мое последнее наставление.
В океане сансары, в Трех Локка
Тленное физическое тело — большой враг.
Добыванием пищи и одежды оно занято,
Не прекращая забот о мирском.
Оставь, Речунг, все мирские попечения.
В граде преходящих физических форм
Мирской ум — большой враг.
Он служит телу из плоти и крови,
И недосуг ему осознать природу Реальности. {Буквально «семя», или «основание Истины» (санскр. Дхармадхату).}
Познай, о Речунг, истинную природу Ума.
На границе между умом и материей
Саморожденное [или созданное] знание — большой враг.
Оно всегда начеку, дабы с ним не случилось несчастье. {Знание, как производное чувственного опыта, всегда страшится (как и личное я) какой-то непредвиденной случайности, которая может вызвать его разрушение.}
Ему недосуг осознать истинную природу нерожденного знания [Истины].
Пребывай, о Речунг, в надежной твердыне Нерожденного [Несозданного]. {Знание, источником которого является сансара, состоит, (как и личное я) из впечатлений, получаемых с помощью органов чувств, и как явления, его порождающие, преходяще и иллюзорно. Поскольку это знание создается (или саморождается), оно не истинно. Истинное Знание (Истина) трансцендентно Природе, сансаре (круговороту рождения и смерти), миру явлений, вещей, преходящим, иллюзорным состояниям и, как не имеющее начала, является нерожденным и несотворенным.}
В промежуточном состоянии между этой и будущей жизнями
Сознание [саморожденное] — большой враг.
Оно ищет формы, которой лишилось,
И ему недосуг осознать Истину. Познай, о Речунг, природу Вечной Истины.
В Граде Иллюзий Шести Лока
Грехи и заблуждения, рождаемые плохой кармой,— главное препятствие.
Здесь над смертным довлеют приятное и неприятное,
И недосуг ему познать Единство. {Или Недвойственность. В этом понятии заключено признание единого основания для всех противоположностей.}
Сторонись, о Речунг, приятного и неприятного.
В некоем невидимом небесном граде
Совершенный Будда, искусный в тонком умозрительном анализе,
Разъясняет сложные и глубокие Преходящие Истины
И потому слушающему его недосуг познать Вечные Истины. {Научные истины, касающиеся исключительно Природы, или Сансары, являются преходящими, так как то, на чем они основаны, то есть изучение мира явлений, само по себе нереально, как и нереален этот мир. Вечными Истинами являются познанные Пустота, Дхармакая, Нирвана. Как следует из содержания данной строфы, последователи Махаяны считают, что Будда проповедовал различные, но не противоречащие друг другу учения, исходя из потребностей или способностей учеников. Так, буддийские тантрики утверждают, что тантризм как учение Будда передал тем, кто был к нему более склонен, а более известное учение о Дхарме передал другим его последователям.}
Избегай, о Речунг, тонкого умозрительного анализа.
Гуру, Дэвы и Дакини — Соедините их в одно слово и поклоняйтесь ему.
Цель, медитация и практика —
Соедините их в одно слово и добывайте Непосредственное Знание.
Эту жизнь, жизнь будущую и промежуточное состояние [в Бардо] {Бардо (Между Двух) — промежуточное состояние между смертью и новым рождением. См. его описание в «Тибетской книге мертвых».}
Считай как одну и внедри в себя эту мысль. {Существование следует рассматривать как непрерывный поток жизни, подверженной постоянным изменениям. Жизнь в телесной оболочке на Земле, жизнь в тонком теле на небесах, в преисподней, в промежуточном состоянии или в утробе матери есть единая жизнь.}
Это мои последние избранные наставления
И окончание моих заповедей.
Другой Истины нет, Речунг.
Из нее черпай Практическое Знание.

Произнеся эти слова, Джецюн в состоянии транса снова погрузился в Ясный Свет.

И тогда погребальный костер принял форму огромной вихары (храма) квадратной формы с четырьмя порталами, пьедесталами и другими архитектурными украшениями и был окружен сверкающей радугой со свисающими и колышущимися занавесями из света различных оттенков. Появились крыши и купола, увенчанные знаменами, флагами, [церемониальными] зонтами, полотнищами и различными другими символами. Внизу пламя принимало форму лотосов из восьми лепестков, которые свертывались и раскрывались, становясь похожими на различные предметы, такие как восемь счастливых знаков, а наверху оно превратилось в семь драгоценных вещей. Ими являются:

1. драгоценный дом, или дворец,
2. драгоценное царское одеяние,
3. драгоценная [расшитая узорами] обувь,
4. драгоценный слоновый бивень,
5. драгоценная серьга царицы,
6. драгоценная серьга царя,
7. драгоценный камень.

Даже искры обращались в богинь, несущих ритуальные приношения. А треск от горящего костра слышался как божественная музыка, исполняемая на музыкальных инструментах — скрипках, флейтах и тимпанах. Дым от костра издавал сладостный аромат благовоний и поднимался вверх клубами, окрашенными во все цвета радуги и принимающими форму [церемониальных] зонтов и знамен. Небо над костром было заполнено ангелами, держащими сосуды, из которых они выливали потоками нектар. Другие ангелы принесли божественные яства, напитки, душистые масла, благовония и другие дары, услаждающие пять органов чувств, и предлагали их всем присутствующим. Хотя перед учениками был один и тот же погребальный костер, тело Джецюна одним казалось Гайпой-Дордже, другим — Демчо-гом, Санг-дю или Дордже-Па-мо. {Это четыре тантрийских бога-хранителя Каргьютпа (и других школ Северного буддизма). Их санскритские имена: Хеваджра, Самвара, Гухьякала и Ваджраварахи соответственно.} И все они слышали гимн, который пели дакини:

Из-за утраты Драгоценного Камня, исполняющего желания,
Некоторые рыдают, а некоторые от непереносимого горя лишились чувств.
В это скорбное время костер горит сам, не требуя топлива,
И пламя принимает форму цветов лотоса с восемью лепестками
И Восьми Счастливых Знаков и Семи Драгоценных Вещей,
И различных других прекрасных даров.
Звуки, издаваемые горящим костром, звучат, как музыка раковин, цимбал,
Арф, флейт, барабанов и тимпанов.
А из искр, вылетающих из пламени,
Выходят богини открытых, закрытых и самых тайных орденов,
Приносящие дары, разложенные с изумительным вкусом.
Дым от костра светится всеми цветами радуги
И поднимается вверх в виде знамен и [церемониальных] зонтов,
Восьми Счастливых Знаков, Свастики и Счастливой Диаграммы.
Богини чарующей красоты
Унесли обугленные кости и пепел Того, кто сейчас свое земное тело
В эфир пресуществил. И кремация завершилась.
Гуру, кто есть Дхармакая, подобен небосводу,
На лице которого собираются облака благих желаний Самбхогакаи.
Оттуда низвергаются дождем цветы Нирманакаи. {В этих трех строках очень кратко изложено главное содержание Учения о Трех Телах (санскр. Трикая).}
Непрерывно льется этот дождь на Землю,
Орошая ниву Спасающихся. {Как жизнь всех физических форм на Земле питает энергия Солнца, так и Высшая Эволюция, достижение Окончательного Освобождения от Природы (сансары) и Просветление, приносящее с собой осуществление этого, возможны только с помощью духовных сил, передаваемых человечеству из мира запредельного Существами, Исполненными Сострадания.}
То, что имеет природу Несозданного, Дхармадхату, Нерожденного, Пустоты, Шуньяты, не имеет начала и никогда не прекращается.
Даже рождение и смерть имеют природу Пустоты. {Пустота (санскр. Шуньята) изначальная, несозданная, к которой не приложимы никакие определения, исходящие от ограниченного человеческого ума, является Первопричиной Сансары, или Природы. Так как смерть и рождение сами по себе представляют собой две иллюзорные противоположности физической природы, явления феноменального мира, отражающиеся на Экране Времени, они также относимы к Просветленному Надмирному Уму, к Тому, что трансцендентно Природе.}
Так как такова Истинная Реальность, оставьте всякие сомнения и заблуждения [относительно Ее].

Когда дакини закончили петь гимн, наступил вечер. Погребальный костер к тому времени погас, и дом кремации опустел. Обыкновенные люди ничего не нашли внутри него, но когда ученики заглянули туда, перед взором некоторых из них предстала огромная чайтья из света. Другие увидели Гайпу-Дордже, Демчога, Санг-дю и Дордже-Па-мо. Некоторые снова видели дордже, колокольчик, сосуд с освященной водой и другие ритуальные предметы, а кто-то — буквы, из которых были составлены Биджа-мантры. {Семя (биджа)-мантры, или мантры, закладывающие основание.} Некоторым казалось, что дом кремации освещается светом, исходящим от расплавленного золота. Были еще видевшие пруд с водой, горящий огонь. Но были и такие, кто не видел ничего.

Ученики открыли дверь дома кремации [чтобы дать золе быстро остыть] и, предвкушая обрести драгоценные реликвии несравненной формы и достоинства, легли в ту ночь спать, расположившись головами к дому кремации. Рано утром Речунг увидел во сне, что пять дакини, одетые подобно небесным йогини в шелка, с украшениями из костей и драгоценностей, вместе с большой свитой сопровождающих, цвета которых были белый, желтый, алый, зеленый и голубой, молились у погребального костра и возлагали приношения. Затем пять главных дакини стали выносить из дома кремации шар из Света, и Речунг какое-то время смотрел на это действо, как зачарованный, но вдруг подумал, что дакини, должно быть, унесли реликвии и пепел. Он пошел посмотреть и увидел, что все дакини улетели. Позвав своих братьев по вере, он вошел внутрь дома кремации и обнаружил, что все было унесено. Не осталось даже малейшей частички пыли или пепла. Он очень опечалился и, обратившись к дакини, просил их отдать часть реликвий ради блага людей. Дакини в ответ сказали: «Что касается вас, учеников, то вы уже получили самые лучшие реликвии — вы получили Истины, с помощью которых вы узрели в себе Дхармакаю. Если это для вас недостаточно и вы хотите иметь что-то еще, вам лучше обратиться с искренной молитвой к Джецюну. Может быть, он исполнит вашу просьбу. Что касается остальных, то для них Джецюн был не больше светляка. И они не могли понять, что он был, как Солнце и Луна. Они не заслуживают этих реликвий, которые теперь принадлежат нам». И сказав так, дакини застыли неподвижно на небе. А ученики, признавая справедливость их слов, стали молиться:

О Владыко, когда Ты был у ног Твоего Гуру,
Все заповеди его исполняя ревностно и усердно,
Ты получил все Избранные Учения, содержащие самые глубокие Истины. Соблаговоли удостоить нас [части] Твоих
Священных Реликвий, Дабы укрепляли они веру Достойных
И помогали всем живущим возвыситься [духовно].
О Владыко, когда сидя один на вершине горы,
Ты медитировал с величайшим старанием и упорством
И [сиддхи] — божественных совершенств достиг,
Твое имя прославилось по всей земле.
Соблаговоли удостоить нас [части] Твоих Священных Реликвий,
Дабы могли им поклоняться
Все, кто видел Тебя или слышал Твое имя.
О Владыко! Когда Ты был с Твоими учениками,
Милосердным Ты был ко всем.
Мудрость и всезнание Ты излучал,
И ученики помогали
Тебе, когда, исполненный сострадания и любви ко всем живущим,
Ты совершал свой подвиг служения.
Соблаговоли удостоить нас [части] Твоих Священных Реликвий,
Дабы все Твои последователи, кому благоприятствует карма,
Могли их чтить с благоговением и верой.
О Владыко! Когда Ты проповедовал народу,
Млеко милосердия и любви потоками Ты источал
И спас всех, и наставил на Путь,
И больше всех жалел глубоко уязвленных печалью.
Соблаговоли удостоить нас [части] Твоих Священных Реликвий,
Дабы могли их чтить с благоговением и верой
Те, у кого нет [Твоих] упорства и энергии.
О Владыко! Когда иллюзорное Тело Твое Ты оставил,
Ты показал, что достиг состояния Совершенных Святых.
Всю Вселенную в Тело Истины Ты претворил {Иными словами, в Джецюне сансара и нирвана слились в Едином Уме Дхармакаи}
И стал Учителем всех Святейших Дакини.
О Владыко! Смилостивись и удостой нас [части] Твоих Священных Реликвий, Дабы все Твои шишьи, собравшиеся здесь,
Поклонялись им с благоговением и верой.

Когда они закончили петь эту печальную молитву, из Светящегося Шара, который находился у дакини, спустился ковчег шарообразной формы размером с яйцо. Освещаемый лучом света, он опустился прямо на место кремации. Все ученики сразу потянулись за ним и каждый стремился взять его себе. Но ковчег снова поднялся на небо и вошел в Светящийся Шар, который все еще держали дакини. Затем Шар разделился пополам. Одна часть сделалась троном в виде лотоса, поддерживаемым львами, на котором находились солнечный и лунный диски, {Трон в виде лотоса, лев, солнце и луна символизируют Прославление Будды.} а другая превратилась в чайтью из чистого, прозрачного хрусталя, высотой с локоть. От чайтьи исходили яркие лучи пяти цветов. {Цвета лучей — синий, белый, красный, желтый и фиолетовый. Нимб вокруг Будды и буддийский флаг имеют эти цвета.} На конце каждого луча находилось изображение одного из Тысячи Двух Будд, {Известная серия Тысячи Двух Будд, встречающаяся в тибетских книгах. Возможно, является заимствованием из индуистских трактатов о совершении ритуалов, в которых перечисляется тысяча имен Вишну.} и эти лучи с изображениями Будд окружали чайтью. Четыре яруса основания [чайтьи] имели [изображения] четырех иерархий богов-хранителей тантрийского пантеона, {Это боги-хранители, олицетворяющие описанные в четырех тантрах четыре ступени Ваджраяны (Путь Молнии). Первые две — «Крия-тантра» и «Карья-тантра» являются младшими тантрами, а «Йога-тантра» и «Аннутара-тантра» — высшими. Первая тантра содержит указания по совершению ритуалов, вторая — наставления о том, как должен вести себя садхака. Третья посвящена йоге, а четвертая раскрывает превосходный, или эзотерический смысл вещей и служит дверью, ведущей к Ади-йоге.} расположенный соответственно их степеням. А внутри чайтьи находилось изображение Джецюна величиной с пядь, окруженное поклоняющимися ему дакини. Две дакини, которые охраняли чайтью и совершали поклонение, спели гимн:

О сыновья, Дева-Кьёнг, Шива-Вёд, Нган-Дзонг-Тёнпа и другие,
Ученики высокого предназначения, одетые в хлопковую ткань,
Преисполненные истинной веры и религиозной преданности,
Вы призывали вашего Духовного Отца,
Моля его о реликвии, которую вы хотите чтить с благоговением и верой.
С такой верой молились вы и с таким усердием,
Что воплощающее в себе все совершенства Трикаи,
То, что узревших его спасает от круговорота рождения и смерти,
А верящим в него приносит Просветление,
Дхармакая, чей символ сфера,
Опустилась в виде чайтьи яйцеобразной формы,
Которой поклонялись бы все живущие.
Она для всех предназначалась, а не для кого-то из вас,
желавших взять ее захватом.
И потому в недостойных руках не может она остаться.
Но если вы снова молиться в раскаянии будете,
Не уменьшатся благо и благословение, даруемые ею.
Таково всех Будд Святое Заверение.
Боги-хранители и Демчог с ними,
Носящие погребальные украшения из [человеческих] костей,
В окружении сонмов Героев и Йогини, {«Эти йогини в материальном проявлении являются Шакти Вирасадхаков, на более высоком плане — Богиней Кундалини, а в еще более возвышенных состояниях они представляют собой Силы Природы, направленные вверх, к Высшей Трансцендентной Шакти». — Атал Бихари Гхош.}
Заполняют все небеса и собираются священными конклавами.
Эти Божественные Существа, олицетворяющие Мудрость Самбхогакаи,
Быстро приходят на помощь и приносят [духовные] дары.
И если вы молиться будете самозабвенно,
Не уменьшатся благо и благословение, исходящее от них.
Таково всех Дакини Святое Заверение.
По милости Будды, который есть сама Дхармакая,
Явлены были различные образы:
Хрустальная чайтья высотою с локоть, которую
Украшают тысяча [два] изображения Будд из камня,
Тантрийские Боги Четырех Орденов,
Чудесным образом явившиеся.
И если вы молиться будете самозабвенно,
Не уменьшится эта милость.
Таково всех Дхармапал {Дхармапала — божественный защитник Дхармы (Религии).}
Святое Заверение.
Гуру — нераздельное воплощение Трикаи,
Является в любой форме сверхъестественным образом.
И, как чудо, он явился
В этой маленькой прекрасной форме.
Если к ней из глубины сердца обратитесь Вы с горячей молитвой,
Не уменьшится исходящая от нее благодать. Таково Святое
Заверение всех Величайших Йогов, которым вы можете верить.
Если Святую Веру в них всех вы сохраните,
Благо этой Веры осенит вас.
Если вы можете жить в одиночестве,
Матрики {Матрики — Матери-Богини.} и Дакини соберутся возле вас.
Если вы искренни в вашем религиозном служении,
Это будет залогом ваших достижений в йоге.
Если к мирским приобретениям вы не стремитесь,
Ваша греховность будет искоренена.
Если вы живете не для себя и не копите богатства,
Злые духи и Мара не подойдут к вам.
Если различия в касте и вере не существуют для вас,
Это значит, что истинны ваши Взгляды [или Цели]. {Здесь, как и в следующих строфах речь идет о Восьмеричном Благородном Пути.}
Если вы сможете познать сансару и нирвану как Пустоту,
Это значит, что вы медитируете правильно.
Если кипучей энергией и упорством вы обладаете,
Это значит, что ваши Поступки правильны.
Если от вашего Гуру вы получаете пророческие предсказания,
Это значит, что ваша Преданность правильна.
Если вы можете помогать всем живущим,
Это значит, что Результат правильный.
Если Гуру и Шишья сердцем едины,
Это значит, что их Отношения правильны.
Если милости от богов и счастливые знамения вы получаете,
Это значит, что ваши Мысли правильны.
Преданность друг к другу, Опыт,
Удовлетворенность — Пусть они служат вам вашей долей Реликвий.

Исполнив гимн, дакини продолжали держать чайтью высоко в небе так, чтобы самые близкие ученики могли хорошо ее видеть. Затем они возложили ее на трон из драгоценных металлов и камней и собирались куда-то унести. Но в это время Шива-Вёд-Репа начал петь гимн, в котором он умолял дакини передать чайтью ученикам, дабы ей могли поклоняться все люди:

О, Отец, Ты принявший земную форму, чтобы служить другим,
Божественный йог ордена Самбхогакаи
Во всех Невидимых Мирах, где
Истина рождается, Ты пребываешь. {Букв. «Невидимые Миры Дхармадхату».}
Ты есть Сама Реальность Истинная. {Букв. «Дхармакая».} и к Тебе,
Владыко, обращаемся мы,
Моля Тебя передать нам, Твоим шишьям,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда других Совершенных
Йогов Ты встречал,
Подобен сокровищнице с золотом Ты был,
Йогом безупречным и совершенным.
Учитель аскетов, молитву Тебе мы возносим:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты служил Твоему Гуру,
Как шерсть Ты был на кроткой овце,
Йогом, готовым служить и помогать всем.
О милосердный Владыко,
Тебе мы возносим молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты отрекся от мира,
Как Царь Мудрых Риши Ты был.
Йог непоколебимой твердости
И безграничного мужества,
Тебе, о Владыко, мы возносим молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты медитировал на Учениях Твоего Гуру,
Как тигрица, едящая плоть человека, Ты был.
Йог, освободившийся от всех сомнений,
О Ты, величайший в стойкости,
Тебе мы молитву возносим:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда в безлюдных местах
Ты жил, Как непреломимый железный слиток Ты был.
Йог, колебаний не знавший,
Тебе, отказавшемуся от всякой тщеты, возносим мы эту молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда знаки Твоих чудесных сиддхи Ты явил,
Подобен льву или слону Ты был.
Страха не ведающий и духом могучий Йог,
Тебе, бесстрашному, возносим мы эту молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Психическое Тепло и [истинный] Опыт {То есть познание Истины с помощью йоги} Ты приобрел,
Как полная луна Ты был,
И всему миру светишь Ты.
Тебе, отказавшемуся от всех страстей, возносим мы эту молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты Твоих учеников достойных наставлял,
То было подобно встрече линзы с солнцем.
Ты сиддхов создал, о Йог,
И Тебе, милосердному, мы молимся:
Подари нам, Твоим шишьям и
последователям на Земле, Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда богатство шло к Тебе, Как капли ртути на Земле, Ты был
не загрязнен Стяжательством, о Йог,
И Тебе, безгрешному, мы молимся:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда во главе собраний многолюдных Ты сидел,
Как солнце, восходящее над миром, Ты был, И всех Ты просвещал, о Йог.
И Тебе, Мудрому и Милосердному, мы молимся:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда с людьми встречался Ты,
Как мать с сыном встречался с ними Ты.
О Йог, добра Ты столько сделал им.
И Тебе, Сострадающему, молимся мы:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле, Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты уходишь в мир горний,
Ты подобен источнику всех благ.
О Йог, Ты, исполняющий все желания,
Тебе, Непревзойденному, молитву мы возносим:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты пророчествовал,
То было, как длани поднесение к устам
[при совершеннейшем исполнении песни].
О Йог, Ты никогда не ошибался.
Тебе, знающему Три Времени, молитву мы возносим:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.
О Владыко, когда Ты милости расточал,
Ты был, как отец, одаривающий сына.
О Йог, Ты ничего не скрывал и не жалел отдать.
И Тебе, Милостивому, мы возносим эту молитву:
Подари нам, Твоим шишьям и последователям на Земле,
Чайтью, которая сейчас у Дакини.

По окончании чтения молитвы образ Джецюна, который находился в Чайтье, ответил Шива-Вёд-Репе песней о вещах, имеющих кажущееся сходство:

О, ты, со счастливой судьбой и преданный вере,
Ты молишься мне самозабвенно.
Внемли мне, мой ученик достойный, одетый в белое платье из хлопка.
О всепроникающей Дхармакае, познанной мной,
(Ее истинная природа — Пустота)
Никто не может сказать: «Я владею Ею» или «Я потерял Ее».
Когда Пространством поглотилось земное тело,
Осталась все же от него реликвия яйцеобразной формы
И стала Чайтьей, излучающей сиянье.
В его пределах все трудиться могут и приобретать заслуги.
А Чайтья в мире горнем навсегда пребудет,
Охраняемая Дакини Пяти Чинов.
Небожители и Дакини будут ей поклоняться,
А если в мире людей она останется, постепенно она исчезнет.
Вы, мои духовные сыновья и ученики, уже получили свою долю реликвий — Знание, с помощью которого вы смогли постичь в себе Дхармакаю.
Это дороже реликвий и пепла.
Когда вы стремитесь к Ее постижению,
О сходствах, приводящих к Ошибке, вы должны знать.
Не забывайте о них и память об этом храните в вашем сердце,
И держитесь Правого Пути и сторонитесь Неправого.
Служение совершенного гуру
И служение человека удачливого
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Истинное познание Пустоты
И иллюзорные видения ума
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Познание путем медитации Чистого, Незапятнанного Состояния
И погружение в Безмятежное Состояние во время транса
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Глубокое интуитивное прозрение
И глубокая убежденность в том, что
«Это правильно», и «Это истинно»,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Ясное постижение Неизменного Ума {То есть ума йога как ума в его изначальном состоянии, на который мир явлений не может оказывать влияния.}
И благородное стремление служить другим Могут казаться похожими,
И потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Достижения в сфере духа, являющиеся следствием Связанных Причин,
И временная заслуга, приносящая земное богатство,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Духовная помощь и пророческие указания, получаемые от божественных защитниц — Матрик и Дакини,
И искушения от злобных духов и элементалов
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Благие наставления от Дакини
И искушения и препятствия, чинимые Марой,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Сфера Дхармакаи [совершенная]
И сфера для реликвий, изготовленная из земного вещества,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Воплощенный цветок Нирманакаи
И небесный цветок чувственного рая
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Чайтья, сотворенная чудесным образом богами,
И чайтья, которую показывают демоны,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Сияющее гало, символизирующее мир явлений,
И радуга, вызываемая [обычными] естественными причинами,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Вера, являющаяся результатом кармических связей прошлого. {То есть прежних существований.}
И вера, вызываемая искусственными способами,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Истинная вера, рожденная из сердца,
И традиционная вера, основанная на чувстве стыда и долга,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Искренний интерес к изучению религии
И показной, с целью угодить учителю,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Достижение истинного успеха
И успех, разрекламированный, но незначительный,
Могут казаться похожими, и потому будьте осторожны, чтобы не ошибиться.
Чайтья, которая принадлежит Матрикам и Дакини,
Символизирует Обитель Будд Прошлого, Настоящего и Будущего.
Она — зал собраний для Героев и Йогини,
А для твоего Гуру Джецюна она — место для медитаций.
Сейчас она будет унесена в Нгён-гах [Восточную Райскую Обитель],
Где собрались все дакини,
В эту блаженную Обитель,
Где встречаются Бхагаван Самвара, Локешвара и Богиня Тара.
Там, в этой благословенной Обители Счастья,
Сонмы божественных дакини собрались встретить ее.
Если ты Чайтье будешь молиться от всего сердца,
Со слезами на глазах, преданно и искренно,
И истинные приношения в благоговении возлагать,
Которые есть цветы проницательного ума,
И кропить ее святой водой очищенного сердца,
Защитив и оградив себя верой непоколебимой,
Если ты хочешь, чтобы сила Личной
Мудрости была передана тебе,
Склонись перед Чайтьей.

Когда Джецюн исполнил этот гимн, Дакини спустили Чайтью с неба и держали ее над учениками так, что лучи, посылаемые ею, достигали каждого из них и передавали им ее силу. Многие видели, что из Чайтьи выглядывает Джецюн. На небе появились [тантрийские божества] Гайпа-Дор-дже, Демчог, Санг-дю и Дордже-Па-мо, окруженные сонмами существ, которые, обойдя вокруг Верховного Бога, слились с ним.

Затем все они пресуществились в светящуюся сферу, которая унеслась по направлению к Востоку. Дакини обернули Чайтью в шелка и поместили в ларец, сделанный из драгоценных металлов, и понесли ее в том же направлении, под громкие звуки божественной музыки, исполнявшейся на музыкальных инструментах. Некоторые видели Джецюна в одеянии Будды Самбхогакая, сидящим на льве, каждую лапу которого поддерживала дакини какого-то одного цвета и ордена [белого, желтого, алого и зеленого]. Поводок держала сама Дордже-Па-мо. Герои, йогини и дакини держали над ним знамена, [церемониальные] зонты и другие церемониальные атрибуты и символы. У многих были в руках музыкальные инструменты. Некоторые ученики видели белую дакини, несущую чайтью на Восток под навесом из белого шелка. Не все видели одинаково: кто-то видел одно, а кто-то — другое.

Ученики были очень опечалены тем, что не получили реликвий. Они громко плакали и продолжали молиться. Вдруг они услышали голос, похожий на голос Джецюна, хотя никого на небе не было видно: «Сыновья, не принимайте это близко к сердцу. Вы обретете реликвию в виде четырех букв, чудесным образом высеченных на камне «Амолика». И вы можете с благоговением взирать на них. Вы их найдете на нижней стороне камня».

Осмотрев со всех сторон камень, на котором была совершена кремация, они нашли эти буквы и больше уже не горевали так сильно. Этот чудесный камень можно видеть и сейчас. Он почитается как святыня всеми монахами, живущими в монастыре Лапчи-Чубара.

Ближайшие ученики Джецюна, скорбя от разлуки с Гуру, одновременно утешали себя надеждой и верой в то, что в каком бы месте Джецюн ни достиг состояния Будды, они будут его первыми последователями. Они не сомневались в том, что Джецюн своим примером вложил новый дух и импульс в религиозную жизнь и в жизнь всех существ вообще, и все были убеждены, что тайное учение и мантра, которые они получили и должны применять на практике, будут приносить благо им и всем существам.

Теперь им предстояло исполнить волю Джецюна и извлечь то, что хранилось под очагом. Зная жизнь Джецюна, они никогда не могли даже помыслить о том, что у него может быть золото, но так как о золоте он упоминал особо, они решили поступить так, как он им велел.

Выкопав очаг, они нашли под ним квадратный кусок тонкой хлопковой ткани, которую носил Джецюн. В ткань был завернут нож, острие рукоятки которого служило шилом, тупая часть ножа — огнивом, а лезвие, которое было хорошо наточено, предназначалось для резки. Вместе с ножом был завернут кусок желтого сахара и письмо следующего содержания: «Сколько бы кусков ни отрезалось этим ножом от ткани и сахара, они никогда не уменьшатся. Отрежьте как можно больше кусков от них и раздайте людям. Все, кто вкусит этот сахар и коснется этой ткани, будут спасены и никогда не попадут в нижние миры. Они служили пищей и одеждой Миларепе, когда он находился в самадхи, и их благословили все прежние Будды и Святые. Тот, кто услышит имя Миларепы даже один раз, не родится в нижних мирах в течение семи жизней и в течение семи жизней будет помнить свои прежние воплощения. Об этом было пророчество Святых и Будд прошлого. Пусть прольется грязь на уста того, кто скажет, что у Миларепы было золото».

Прочитав последнюю фразу ученики не могли не рассмеяться несмотря на переживаемое ими горе. Письмо заканчивалось стихами:

Пища, которую я, йог, вкушал,
Когда пребывал в самадхи,
Двойное приносит благо.
Те, кому посчастливится отведать ее,
Закроют плотно дверь рождения в Прета-Лока.
Кусок этой белой хлопковой ткани, {Белая хлопковая ткань, которую носят йоги Каргьют-па, символизирует Духовную Силу.}
Носимый на поясе или на шее,
Во время медитации, рождающей Жизненное Тепло,
Закроет двери в ад, горячий и холодный.
А те, кто вкусит эту благословенную пищу,
Никогда не родятся в Трех Нижних Мирах.
Те, кто связан со мной узами религии,
Никогда не родятся в низших мирах,
Но постепенно достигнут цели на Пути к Бодхи.
Те, кто мое имя слышал даже один раз
И обратился к вере,
В течение семи жизней будут помнить свои прежние имена и касты.
Для меня, Миларепы, наделенного энергией,
Вся вселенная трансмутирована в золото,
И мне нет нужды держать его в суме.
Я призываю моих духовных сыновей и последователей исполнять мои заповеди.
Поступая так, они уподобятся мне
И достигнут блага и цели.

Исполняя волю Джецюна, они разрезали сахар на множество кусков, и каждый из них имел величину первоначального, который в то же время не уменьшался. Также и ткань была разрезана на куски, которые вместе с сахаром были розданы всем пришедшим. Болезни и невзгоды оставляли отягченных ими, когда они ели сахар и носили ткань как талисман. Имевшие порочные наклонности и порабощенные страстями переменились и стали последователями, преданными, искренними, рассудительными и сострадательными и благодаря этому избежали рождения в низших мирах. Сахар и ткань не убывали в течение жизни каждого, кто их получил.

В день погребальной церемонии сыпались дождем цветы самой различной окраски, и некоторые из них были четырех- и пятицветные. Но не все цветы достигали земли. Оказавшись совсем близко от людей, большая часть из них поднималась снова вверх и исчезала. Те, которые упали на землю, были особенно красивы, но они таяли, как только к ним прикасались. Некоторые, трехцветные и двухцветные, были миниатюрными и нежными, как крылья пчел. В долине Чубара небесные цветы лежали слоем по щиколотку, а в других местах их выпало достаточно много, чтобы земля вся покрылась ими и приобрела их окраску. Как только церемония закончилась, цветы исчезли, и радужное сияние на небе постепенно угасло.

В каждую годовщину небо было необыкновенно ясным, и на нем блистали радуги. Нескончаемо падали с неба цветы, воздух был напоен божественным ароматом, и повсюду, как и в день ухода Джецюна, звучала небесная музыка. Эта дарованная всему миру благодать была слишком велика и многообразна, чтобы можно было написать о ней подробно. Ограничимся лишь упоминанием о том, что цветы расцветали даже зимой, и повсюду на Земле собирали богатые урожаи, и не было ни эпидемий, ни войн.

Когда Величайший из Йогов ушел в Чистые Сферы, те, о ком упомянуто в Приложении к этой книге продолжали жить и свидетельствовать о том, что написано в ней. Учеников, достигших святости по его великой любви и милосердию, было столько, сколько звезд на небе. Как песчинки на Земле, не счесть тех, кто никогда не вернется в сансару, {Букв, «тот, кто никогда не вернется» (анагами).} как и тех мужчин и женщин, кто ступил на путь, ведущий к состоянию архата. {Первый шаг на Пути к достижению состояния архата называется на санскрите сротапатти, то есть «вхождение в поток»; тот, кто входит в этот поток, именуется сотапанно — «тот, кто вошел в поток» (ступил на Путь).}

И воссияла, как солнце, Буддийская Вера, и все живые существа освободились от печали и обрели вечное счастье.

Это двенадцатая [и последняя] глава жизнеописания Джецюна.

Об учениках Джецюна

Среди шишьев [учеников] Джецюна был ученик — Несравненный Двагпо-Ринпоче. {Другая форма этого имени — Двагпо-Лхардже. Он также известен как Дже-Гампопа.} О нем предсказали Дакини, являвшиеся Джецюну в видениях, когда он встретился с Шива-Вёд-Репой, что он будет, как солнце, затмевающее все светила. Вторым был Речунг-Дордже-Тагпа из Гунгтханга, который освещал мир, как луна. Созвездиям можно уподобить восемь ближайших учеников. {Букв, «сыновья сердца».} Нган-Дзонг-Тёнпа-Бьянг-Чуб-Гьялпо из Чим-Лунга (которого звали также Нган-Дзонг-Тёнпа), Шива-Вёд-Репу из Гьял-Том-мада, Себан-Репу из До-та, Кхьира-Репу из Ньи-шанга, Бри-Гом-Репу из Мюса и Сангьяй-Кьяп-Репу из Рагмы. Были еще тринадцать учеников {Букв, «родные сыновья».}: Шан-Гом, Лан-Гом, Ме-Гом, Ца-Пху, Кхар-Чунг, Ронг-Чунг, Стаг-Гом-Репа-Дорд-же-Вангчук, Джо-Гом-Репа-Дхарма-Вангчук, Дампа-Гья-Пхупа, Ликор-Чарува, Лотён-Гедюн, Кьё-Тён-Шакья-Гуна и Дретён-Трашибар, из которых последние шесть [также] удостоились звания Репа. {Благодаря невосприимчивости к холоду они не нуждались в теплой одежде и поэтому носили одежду из тонкой хлопковой ткани.} Из этих двадцати одного ученика йогами и бхикшу {Бхикшу назывались получившие полное посвящение в монашеский чин.} были Двагпо-Ринпоче и пятеро из тринадцати, упомянутые в конце списка.

Среди учениц были Чонга Речунгма, Сале-Вёд из Ньянама, Палдар-Бум из Чунга и родная сестра Джецюна Пета-Гёнкьит. {Отцы и святые буддийской церкви предоставляли женщинам возможность черпать утешение в религии наравне с мужчинами, и в этом состоит одно из главных достижений буддизма. Будда вначале не решался принимать в Сангху женщин не потому, что считал их в нравственном отношении ниже мужчин, а потому, что стремился оградить монахов от соблазнов пола, свойственного природе каждого человека. Впоследствии он позволил, хотя и неохотно, основать Орден буддийских монахинь [Бхикшуни-Сангха], и как свидетельствуют записанные Гимны монахинь, женщины разделили с мужчинами славу защитников и проповедников Учений Просветленного.}

Было еще двадцать пять йогов и йогини, значительно продвинувшихся на Пути. Анагами было сто, в том числе познавший Истину Дзиво-Репа (Пастух-Репа), и сто восемь Великих, приобретших с помощью медитации большой опыт и знания.

Отрекшихся от мира и живущих исключительно религиозной жизнью, садху и йогов, мужчин и женщин, была тысяча.

Кроме них было огромное число преданных Джецюну учеников-мирян, мужчин и женщин, которые навсегда закрыли для себя дверь в низшие миры. А теперь скажем несколько слов о нечеловеческих учениках Джецюна.

Среди нечеловеческих учеников, стоявших выше и ниже людей, были Пять Сестер-Богинь [или Фей], называемых Пять Сестер Дурги, и великанша-людоедка, жившая в скале близ Лингвы. Множество других духов также посвятили себя делу защиты Буддийской Веры. {Буквально: «Белой Стороны», в отличие от «Черной Стороны» (или черной магии, то есть религий, не приносящих Освобождения).}

Все человеческие ученики, присутствовавшие на погребальных церемониях, посвященных их Владыке Джецюну, затем сразу же удалились в свои пещеры и пустынные прибежища и, исполняя заповеди Джецюна, проводили жизнь в медитации и религиозном служении.

Речунг тем временем отправился в провинцию Ю, чтобы передать Двагпо-Ринпоче (первому ученику Джецюна) вещи [реликвии, которые ему завещал Джецюн]. Хотя и с опозданием, он вспомнил о завещании Джецюна. Встретив Двагпо-Ринпоче в Ярлунг-Пхушаре, Речунг передал ему шляпу Майтри и посох из агару и рассказал ему о случившемся. Гампопа [Двагпо-Ринпоче], выслушав его, на какое-то время потерял сознание.

Придя в себя, он обратился к гуру со скорбными молитвами, которые включены в «Житие» [Джецюна]. {Автором нашего текста является Речунг — второй ученик Джецюна.} написанное Гампопой. Затем он пригласил Джецюна к себе и получил от него всю Карна-тантру {Эзотерическое учение, всегда передаваемое устно, называется Истины, нашептываемые на ухо. Гуру, являющимся хранителями этих тайных знаний, запрещается их записывать, дабы они не оказались в руках непосвященных и недостойных.} Демчога.

Передав Гампопе предназначенную ему часть реликвий и все религиозные учения, (которые он должен был ему передать), он расстался с ним и пошел в монастырь Лоро-Дёл, где пробыл в глубокой медитации всю оставшуюся жизнь. На небо он был вознесен с телом [он не оставил на Земле и претворил в эфир свое физическое тело]. Также трансмутировали свое тело в эфир и вошли в Высшие Сферы Шива-Вёд-Репа, Кхьира-Репа, четыре сестры-ученицы, а также Палдар-Бум и Сале-Вёд.

Другие ученики покинули этот мир обычным путем, оставив свои тела на Земле на благо всем живущим.

Так, Святой Джецюн совершил три греховных деяния и девять благих деяний, которые в сумме составляют двенадцать, и все они сопровождались сверхъестественными явлениями. Последнее деяние принесло величайшее из всех благ, которые когда-либо могут выпасть на долю смертного — обретение им в течение одной жизни Четырехсоставного Тела и Пяти Мудростей Вездесущего Держателя Скипетра Духовной Власти (Ваджрадхары), благодаря которым он посещал все Священные Обители Будды и смог просветить и спасти бесчисленное множество существ, обитающих в мирах, таких же беспредельных, как и небесное пространство. {Доктрина о Вселенной как о множестве обитаемых миров известна на Востоке уже несколько тысяч лет. Однако в то время, когда писалась эта книга (восемьсот с небольшим лет назад) ученые Европы, как и христианская церковь, все еще считали, что Земля является центром Вселенной и единственным обитаемым миром.} Так заканчивается история жизни Великого Йога по имени Мила-Жадпа-Дордже, Водителя, указывающего Путь к Освобождению и Всезнанию, приносящего в сансаре вечное Блаженство Нирваны на блаженном пиру вкушения благостных даров, источаемых потоками, все ширящимися и ширящимися.

Сверкание этого драгоценного изумруда —
Несравненного Джецюна-Милы, Прославившего учение Будды
И исполнившего надежды всех живущих,
Пусть будет лучшим из приношений всем Святым и Буддам.
В начале и конце украшено это сказание словом изящнейшим.
Пусть оно будет праздничным пиром для всех знатоков и ценителей прекрасного.
Смирение и веру оно пробуждает и трепет священный.
Пусть оно будет праздничным пиром для тех, кто всем сердцем религии предан.
Даже только слушание его пробуждает веру в Святой Закон.
Пусть оно будет праздничным пиром для тех,
кто хорошей кармой и судьбой не обделен.
Даже мысль о нем отвращает от мирских привязанностей.
Пусть оно будет праздничным пиром для тех,
кто стремится стать в этой одной жизни всеведающим.
Даже прикосновение к нему помогает достигнуть двойных целей. {Иначе говоря, собственных целей и целей других существ, стремящихся освободиться от сансары и не прекращающегося в мире страданий круговорота рождения и смерти.}
Пусть оно будет праздничным пиром для тех, кто служит другим и предан Вере.
Те, кто читает его и следует ему, угождают Династии Учителей.
Пусть оно будет праздничным пиром для тех,
кто прославляет их, исполняя их заповеди.
Благо, исходящее от него, уносит печаль и страданья.
Пусть оно будет праздничным пиром для всех в трех мирах живущих созданий.

[Подписано и датировано]: Дуртёд-ньюл-налд-жор-рюпахи-гьен-чан [то есть йог, носящий костяные украшения и посещающий кладбища]. {Здесь названы внешние признаки йога, удалившегося от мира. Посещение кладбищ является одним из видов практического применения йоги, с помощью которого йог осознает преходящую природу существования в сансаре. Украшения из костей умерших служат этой же цели и имеют, кроме того, символическое значение (см. с. 31). Настоящее имя автора — Речунг-Дордже-Тагпа, который был вторым учеником Джецюна.}

Год Пхурбу, восьмой день среднего осеннего месяца, во время совершения паломничества на Лапчи-Канг. {Можно предположить, исходя из этого названия, что «Житие» было написано или закончено Речунгом, когда он совершал паломничество на Лапчи-Канг (г. Эверест) или жил отшельником в этих местах, освященных стопами Джецюна.}