Религии и философия Древнего Востока утверждают, что человеческая жизнь это всего лишь ступень в развитии души, которая, на пути достижения совершенства, многократно перевоплощается в тела разных людей. Самое раннее упоминание о перевоплощении души приводится в эпосе народов Индии "Махабхараты", которому более 3-х тысяч лет. В Тибетской "Книге мертвых" повествуется о возвращении души к земному существованию, о ее воплощениях и о влиянии минувшей жизни на характер нового воплощения.
В бессмертность души и в ее перевоплощение верили не только религиозные деятели, которым это было положено по статусу, но и серьезные философы, такие как Пифагор, Платон, Сократ, Спиноза, Шопенгауэр и др. Многие просвещенные люди и в наше время верят в реинкарнацию. Но, конечно, есть и скептики, которых в прошлом и сегодня немало.
Вера в перевоплощение души в Тибете и в Монголии является укладом их жизни. По буддистскому учению душа умершего далай-ламы переселяется в ребенка, который становится следующим далай-ламой. Считается, что все Далай-ламы, а их в истории Тибета было 14, являются воплощением одного и того же человека. Поиск нового кандидата ведется по указаниям тибетских оракулов. При этом особое значение имеет ритуал узнавания претендентом предметов, принадлежавших предшественнику.
Лауреат Нобелевской премии мира Далай-лама XIV Агван Лобсан Тенцзин Гятцо (все далай-ламы носят фамилию Гьяцо) родился 6 июля 1935 года в семье тибетских крестьян через два года после смерти предыдущего правителя. При рождении его звали Лхамо Тхондуп. Только в 1937 году специальная поисковая группа нашла маленького Лхамо. Ни о чем не подозревая, мальчик опознал вещи покойного далай-ламы. Нобелевской премии мира Далай-лама XIV был удостоен в 1989 году за свою миротворческую деятельность (в эмиграции).
Известная исследовательница тибетских тайн Александра Дэвид-Ноэль описывает (в книге "Среди мистиков и магов Тибета") ряд интересных случаев, с которыми ей пришлось столкнуться. "Довольно часто случается, что лама-тюльку предсказывает на смертном одре место своего следующего рождения. (Лама-тюльку - это представитель монашеской аристократии тибетского духовенства...). Иногда он сообщает подробности о будущих родителях, их жилище и т.д.
Обыкновенно только два года спустя после смерти ламы-тюльку его главный управляющий и другие слуги принимаются за розыски своего перевоплотившегося господина. Если покойный лама предсказал место своего возрождения, или же оставил распоряжения относительно предстоящих поисков, то следопыты черпают вдохновение именно в этих указаниях... Но, случается, проходят годы, а поиски остаются безуспешными... Я могла бы сообщить десятки подобных историй, но предпочитаю ограничиться двумя событиями, так как мне довелось принимать в них некоторое участие лично".
Вот одна из них:
"Рядом с дворцом ламы-тюльку Пегиай, у которого я жила в Кум-Буме, находилось жилище другого тюльку по имени Агнай-Тсанг. После смерти последнего Агнай-Тсанга прошло уже семь лет, а его воплощения все еще не удавалось найти. Не думаю, что это обстоятельство слишком удручало его домоправителя. Он бесконтрольно распоряжался всем имуществом покойного ламы, причем его собственное состояние, по-видимому, переживало период приятного процветания. Во время очередной коммерческой поездки интендант ламы завернул отдохнуть и утолить жажду на одну из ферм. Пока хозяйка готовила чай, он достал из-за пазухи табакерку из нефрита и уже собирался угоститься понюшкой, как вдруг игравший до этого в углу кухни мальчуган помешал ему, положив ручонку на табакерку и спросив с укором:
- Почему у тебя моя табакерка?
Управляющий остолбенел. Драгоценная табакерка действительно ему не принадлежала. Это была табакерка покойного Агнай-Тсанга. Может быть он и не собирался совсем ее присвоить, но все-таки она была у него в кармане и он постоянно ею пользовался. Он стоял в смущении, дрожа перед устремленным на него суровым угрожающим взглядом мальчика: лицо малыша вдруг изменилось, утратив все ребяческие черты.
- Сейчас же отдай, - приказал он, - это моя табакерка.
Преисполненный раскаяния, перепуганный монах рухнул к ногам своего перевоплощенного повелителя. Через несколько дней я наблюдала, как мальчика с чрезвычайной пышностью препровождали в принадлежавшее ему жилище. На нем было одеяние из золотой парчи, а ехал он на великолепном пони черной масти, которого управляющий вел под уздцы. Когда шествие вошло за дворцовую ограду, мальчик сделал следующее замечание:
- Почему, - спросил он, - мы поворачиваем налево? Во второй двор нужно ехать через ворота направо.
И действительно, после смерти ламы по какой-то причине ворота справа заложили и проделали взамен другие слева. Это новое доказательство подлинности избранника повергло монахов в восхищение. Юного ламу провели в его личные покои, где был сервирован чай. Мальчик, сидя на большой груде подушек, посмотрел на стоявшую перед ним нефритовую чашку с блюдцем из позолоченного серебра и украшенную бирюзой крышку.
- Дайте мне большую фарфоровую чашку, - приказал он и подробно описал чашку из китайского фарфора, не забыв и украшавший ее рисунок. Никто такой чашки не видел. Управляющий и монахи старались почтительно убедить молодого ламу, что в доме подобной чашки нет. Как раз в этот момент, пользуясь дружескими отношениями с управляющим, я вошла в зал. Я уже слышала о приключении с табакеркой и мне хотелось поближе посмотреть на моего необыкновенного маленького соседа. По тибетскому обычаю я поднесла новому ламе шелковый шарф и несколько других подарков. Он принял их, мило улыбаясь, но с озабоченным видом продолжал думать о своей чашке.
- Ищите лучше и найдете, - уверял он.
И вдруг словно мгновенная вспышка озарила его память, и он добавил несколько подробностей о сундуке, выкрашенном в такой-то цвет, который находился на таком-то месте, в такой-то комнате, где хранятся вещи, употребляемые только изредка. Монахи вкратце объяснили мне, о чем шла речь, и желая посмотреть, что же будет дальше, я осталась в комнате тюльку. Не прошло и получаса, как чашку вместе с блюдечком и крышкой обнаружили в коробке на дне описанного мальчиком сундука.
- Я и не подозревал о существовании такой чашки, уверял меня потом управляющий. Должно быть, сам лама или мой предшественник положили ее в этот сундук. В нем больше ничего ценного не было, и туда уже несколько лет никто не заглядывал".