Измени себя — изменится Мир вокруг

Индустрия аборта

Почему закон поощряет аборты? Почему столь не оправдано часто выдаются направления на аборт в женских консультациях, а в расширение системы абортов вкладываются огромные деньги? Посмотрим на проблему ещё с одной стороны, задумаемся, кто заинтересован в том, чтобы женщины делали аборты, кому выгодно запускать абортивный конвейер? В данном случае мы будем говорить даже не о проблемах перенаселения планеты или способах манипуляции обществом… Слово «выгодно» в данном случае употребляется в его прямом значении. Сфера абортов давно стала областью успешного и высокодоходного бизнеса, в котором получают деньги и врачи, склонившие к аборту, и те, кто проводят эти операции, и те, кто ведут исследования и разработки, и те, кто продают потом волшебные средства омоложения. Не идут в расчёт только загубленные жизни. Аборт, как оперативное вмешательство, давно переведён в сферу платных услуг, от оказания которых напрямую зависит премия сотрудников медицинского учреждения. Кроме того, наращивание производства абортов позволяет увеличивать приток средств, называемых внебюджетными. За производство аборта как хирургической операции врачу идёт дополнительная оплата. За консультирование женщин с целью отказа от аборта врач не получает ничего.

Мы уже не говорим о частных гинекологических клиниках, для которых аборты — значительная статья дохода. Именно поэтому беременность часто описывается врачами как нежелательная болезнь, которую нужно предотвращать медикаментозными и лечить оперативными методами современной «медицины». Приглашение в кабинет в женской консультации зачастую звучит как: «Больная, заходите!» — «Я не больная, я беременная», — ответит здраво мыслящая женщина. Но мы привыкли к обратному. Врачи заинтересованы подать информацию о беременности и родах так, чтобы пациентка решила сделать аборт. Для них он выгоднее, чем сопровождение беременности и родов. Но доходы от проведения абортов, самих по себе, меркнут на фоне нового явления в медицине — фетальной терапии. Фетальная терапия относится к разряду трансплантологических манипуляций. Тем не менее, она в корне отличается от методов обычной трансплантации, при которой пересаживаются органы или умерших людей, при жизни не протестовавших против забора их органов, или добровольных доноров, дающих на это своё согласие. Отличие в том, что лечению с помощью частей тела человеческих эмбрионов предшествует предварительное убийство. В основе фетальной терапии лежит изъятие и использование тканей плода (fetus — лат. «плод»), уже сформировавшегося в чреве матери ребёнка, жизнь которого искусственно прерывается на поздних сроках беременности. Из фетальных зародышевых тканей (головного мозга, половых желез, поджелудочной железы, печени и т.д.) изготавливаются новые «лечебные» препараты. Основной ценностью для фетальной терапии являются стволовые клетки, добываемые из изъятых из чрева младенцев. Это клетки, способные к неограниченному размножению и к перевоплощению в любую другую специализированную клетку человеческого тела. Иначе их называют «материнскими» клетками. У взрослого человека такие клетки есть в костном мозге, где они постоянно превращаются в клетки крови. У эмбриона их, конечно, гораздо больше, потому что происходит усиленный рост маленького организма. Соответственно, и получать их можно разными путями: взяв у взрослого человека (пересадка костного мозга при лейкемии и других заболеваниях), у только что родившегося младенца (забирают пуповинную кровь после перерезания пуповины, в которой тоже содержатся стволовые клетки) и, наконец, у здоровых неродившихся детей после аборта.

Клетки, полученные последним способом, стоят неизмеримо дороже, так как обладают гораздо большей жизненной энергией по сравнению с клетками уже взрослого человека и имеют больше перспектив к использованию. Хотя уже сейчас некоторые учёные сомневаются в их лечебном (а особенно в омолаживающем) эффекте, так как он носит весьма временный характер и к полному излечению не приводит. Как получают материал для производства фетальных продуктов? Во-первых, весь он должен быть получен от здоровых особей (человека или животного). Поэтому, если это продукт 94 95 Сохрани свою будущую жизнь животного происхождения, то из стада выбираются здоровые беременные животные и забиваются. С человеком так поступать пока ещё нельзя. Естественными поставщиками такого продукта являются абортарии (которые есть в каждой женской консультации). Причём, ребёнок должен быть абсолютно здоров, то есть аборт производится совсем не по медицинским показаниям. Методика приготовления лечебных взвесей из абортированых детей подробно описана в патенте Г.Т. Сухих (патент [RU (11)2160112(13)C1, «Способ приготовления клеточного трансплантата фетальных тканей»]: «Для приготовления трансплантата необходимы абортивные плоды 17–21 недели внутриутробного развития весом 150–450 г <…> В работу принимаются плоды без генетических аномалий и без нарушений целостности кожных покровов… Плод тщательно обрабатывают раствором детергента и отмывают дистиллированной водой… Затем забирают следующие органы: тимус, сердце, лёгкие, печень, селезёнку, брыжейку, спинной мозг, щитовидную железу, глаза. Кроме того, снимается кожа с головы и спины, органы измельчают». Своим клиентам фетальная медицина обещает такие чудеса как: · оптимизация веса, · омоложение стареющего организма (фетальные ткани используются в том числе в косметических целях), · замедление старения, · восстановление умственных способностей. Если рассматривать эффекты для лечения конкретных заболеваний, то переработанная «биомасса» из тканей человеческих тел, с точки зрения Г.Т. Сухих, представляет собой уникальное средство широкого спектра действия: от лечения синдрома Дауна и болезни Паркинсона — до бесплодия и импотенции, заболеваний нервной системы, поражений головного мозга, почек.

Какая конкретно продукция выпускается на основе фетальных тканей? (к слову сказать, не только медицинская):

Омолаживающие уколы. Пациенту вводят шприцем в живот препараты, приготовленные из органов младенцев, абортированных для этого живыми на поздних месяцах беременности. Прививки из абортированных младенцев. Некоторые среды, используемые в производстве вакцин, содержат клетки, взятые из тканей абортированного человеческого эмбриона (краснуха, ветряная оспа, натуральная оспа, гепатит А). Причём, для получения этих эмбриональных клеток младенцы требуются абсолютно здоровые, то есть убитые по желанию «матери».

Фетальная косметика. К счастью, большая часть фетальной косметики, доступной в наших магазинах — животного происхождения. Маркировка может быть такая: экстракты Ovar, Placenta, Cutis, Hepar, Amnion, Liquor amnii (амниотическая жидкость), плацентарные протеины, протеины фетальной кожи и т.д. Продукты человеческого происхождения маркируются Human или Fetal. Однако важно понимать, что производители зачастую не указывают, что помимо продуктов животного происхождения (применение которых также однозначно противоречит нравственным нормам), в состав могут войти и человеческие эмбрионы (такая косметика стоит на порядок дороже). В основном, это косметические линии швейцарских, французских, немецких и российских производителей. Это и очищающие лосьоны, и противозудные кремы, кремы для век, антицеллюлитные кремы и даже зубные крем-пасты. На некоторых упаковках написано «Placenta». Один из методов получения такого сырья — это использование отслоившейся естественным путём плаценты (последа) уже после родов — материала, который вроде бы никому и не нужен. Но, не стоит обманываться. Если на предприятии производятся продукты именно фетального происхождения, то и плацента будет получена путём аборта, а вовсе не естественным путём.

Вкусовые добавки. Значительное количество потребителей не знают, что множество пищевых добавок изготовлено из клеточной ткани не рождённых младенцев, ведь на этикетке это не указано, пишется: «натуральные ароматизаторы», «искусственные ароматизаторы». Например, биотехнологическая корпорация Senomyx, специализируется на экспериментах с клеточными линиями из абортивного материала. Она производит искусственные усилители вкуса на основе клеточной линии НЕК 293 (клетки абортированного младенца, патент США 5681932, цена 1 фл.— 534 евро) и поставляет их крупнейшим производителям продуктов питания: суп Кэмпбелл, Kraft Foods, PepsiCo, Кока-Кола, Nestlé, Solae, Cadbury Adams ООО. Эти компании выпускают продукты под марками «Nescafé», «КитКат», «Nesquik», «Экстрем», «Россия — щедрая душа», «Бон Пари», «Nuts», «Золотая марка», «Maggi», «Perrier», «Friskies», «Felix», «Purina ONE», «Gourmet», «Дарлинг» и др. Общественность проводила длительный бойкот продукции Пепси-Колы, и в 2013 г. получила известие о том, что та всё-таки разрывает свой 30-миллионный контракт с Senomyx. Из описания типов продукции фетальной промышленности видно, что они чётко распадается на две категории.

Первая — это дорогостоящие медицинские препараты. Например, одна омолаживающая инъекция стоит от 500 до 2000 долларов. Такие цены и определяют высокую доходность этой области. Обращающиеся к подобным медицинским услугам люди понимают, за что они платят, осознают, что за их молодость и здоровье заплачено чьей-то жизнью. И это их осознанный выбор.

Но есть и вторая категория — сюда входят, например, прививки и вкусовые добавки. Эта продукция либо не дорога, либо и вовсе бесплатна (прививки), и самое страшное, что употребляющие её люди обычно даже не имеют представления о «технологическом» процессе. Ну кто из нас мог представить себе, что в детских завтраках «Nestlé» или шоколадках «Nuts», или леденцах «Бон Пари» могут содержаться клетки убитых младенцев? Людей просто обманывают, оставляют без информации… и они поедают человеческих детей, получая при этом тяжелейшую карму убийства… Стоит задуматься, кому и зачем нужен такой обман? Кому выгодно, что бы мы стали людоедами? Стал бы кто-то из нас добровольно, и владея полной информацией, употреблять такие продукты? Безусловно, развитие фетальной промышленности, «людоедство» — это трагедия для всего человечества, но в России эта проблема стоит особенно остро. Фетальная терапия до сих пор запрещена в странах либерального Запада. В частности, осенью 2008 года Европейское патентное бюро наложило запрет на патентование технологических разработок, основанных на выделении человеческих эмбриональных стволовых клеток, так как «подобные технологии… наверняка вызовут в обществе стойкий протест и обвинения в нарушении базовых принципов морали». В России же закона, запрещающего применять подобные методики, нет. Соответственно, центр разработок такого рода сместился на наши территории. Разгул фетальщиков на многострадальной Украине и в России уже приобрёл широкую огласку на международном уровне. В частности, на известном католическом интернет-портале «Human life international (hli)» в разделе, посвящённом анализу биоэтических проблем современной медицины, можно увидеть аналитическую статью, название которой говорит само за себя: «Эксперименты с фетальными тканями и транс- плантация: биологическая камера ужасов в Восточной Европе» (2007) (автор — Брайан Клoус [B. Clowes]).

Клиник, связанных с исследованиями и производством такого рода в нашей стране уже более 30. Наиболее «успешен» Российский научный Центр акушерства, гинекологии и перинатологии под руководством Г.Т. Сухих. Центр абортирования и расчленения живых младенцев был основан в Москве американским бизнесменом Мольнаром для лечения иностранцев и «новых русских». Руководитель центра Г.Т. Сухих печально «прославился» на всю Россию тем, что, начиная с 90-х годов, упорно продвигал в стране фетальное людоедство. Первоначально, фетальный бизнес развивался на основе использования материала абортов, происходящих по медицинским показаниям, то есть за счёт убийства больных или нежизнеспособных детей. Такие аборты производят на основании результатов пренатальной диагностики, если у младенца выявляют неизлечимый врождённый порок развития или аномалии наследственного аппарата, например, синдром Дауна (и мать соглашается прервать беременность). Обычно такие аборты совершают на поздних сроках беременности (чаще всего во втором триместре беременности). Так сложилось, что, например, неродившихся ещё младенцев с синдромом Дауна в нашей стране истребляют целенаправленно. Их матерям настойчиво рекомендуют про- извести аборт, так как ряд организаторов здравоохранения и политиков считают, что в «социальном государстве», каковым по Конституции является Россия, допустимо тратить деньги налогоплательщиков на массовое производство абортов, но расходование средств на оказание помощи инвалидам — это «непереносимый социальный груз».

Разумеется, диагностика не была (и сейчас не является) совершённой, и среди больных случайным образом гибли и здоровые младенцы. По приблизительным оценкам, при обследовании 200 беременных женщин, выявлялись 4–10 нерождённых детей (2–5%) с хромосомными болезнями, чаще всего, с синдромом Дауна. При этом как минимум 2 младенца из 200 обследованных (1%) объявлялись «больными» ошибочно (так называемые ложноположительные результаты). И их тоже приговаривали к аборту, а дальше использовали как материал для фетальных продуктов. Такова была ситуация до недавних пор. Но объёмы производства росли, требования к поставляемому абортивному материалу тоже, и политика заказчиков изменилась. Производящие компании стали стимулировать количество производимых абортов, не гнушаясь при этом ничем. Бизнес на жертвах аборта в России и на Украине становится причиной появления совершенно уникального явления: среди женщин всё популярнее становится профессия «человек-инкубатор». Это дамы, которые зарабатывают себе на жизнь исключительно тем, что вынашивают беременность до момента проведения искусственных преждевременных родов, в которых ребёнок выжить не должен. По неофициальной информации, «ходячему инкубатору» на всём протяжении беременности платят 150–200 долларов в месяц и снимают где-нибудь комнату. После аборта, сдав ценные зародыш и плаценту, женщина получает порядка 1000 долларов и, отдохнув, начинает всё сначала. Максимальное количество таких беременностей — семь, после чего «инкубатор» теряет всякую способность к репродукции и зарабатывает кучу сопутствующих заболеваний. Мало кто из таких женщин доживает до 45 лет.

Другим способом, позволяющим получать абортивный материал в достаточном количестве стал подкуп врачей. Сейчас медицинские компании, занятые в производстве фетальных препаратов, доплачивают врачам женских консультаций за направление на аборт на позднем сроке. Поводом может быть заподозренная генетическая мутация, патология развития, чаще всего, выдуманная, просто потому, что врачам выгодно убить ещё одного ребёнка. Чаще всего намеренные «врачебные ошибки» совершают во втором триместре. Потому что на маленьком сроке материал не очень подходит для изготовления фетальных препаратов, а вот срок около 20 недель — самый подходящий. К слову скажем, что медицине известны случаи, когда выживали даже дети, рождённые в 19 недель. На 20–25 неделе ребёнок представляет собой практически полностью сформировавшегося человека. Даже в официальной медицине — разрешение от бремени начиная с 22 недели уже называется не «самопроизвольным абортом» (то есть выкидышем), а преждевременными родами. Жуткая закономерность: с развитием фетальной терапии в России резко увеличилось число абортов на поздних сроках.

Известны многочисленные примеры одной и той же схемы: на позднем сроке беременности — 20–25 недель, женщине делают ультразвуковое исследование и говорят, что «плод мёртвый» либо «беременность замершая» (не развивается), либо обнаруживают «патологию плода», и настойчиво предлагают сделать аборт. Медики могут найти любую причину для того, чтобы убедить женщину пойти на этот шаг, утешая: «Ничего, молодая, в следующий раз родишь», — или упрекая: «Куда тебе третьего ребёнка», — или угрожая: «Слишком старая, чтобы родить ребёнка». Для многих женщин слово врача — закон, и они, даже не посоветовавшись с родственниками, а зачастую, даже не рассказав ничего близким людям, заливаясь слезами идут и выполняют волю палача. Пользуясь психологическим состоянием беременной и её впечатлительностью, врачи наживаются на чужом горе. И им неважно, что патология, из-за которой они отправляют на убийство, только вероятная, а скорее всего вовсе выдуманная. После проведённой операции никто не узнает, имело ли место действительно серьёзное заболевание, или ребёнок был абсолютно здоров и мог бы жить и радовать своих родителей. Масса случаев, когда женщины, ослушивались и, несмотря на уже вынесенный приговор, рожали крепких, здоровых и полноценных детей.

Приведём несколько живых историй и свидетельств, взятых из сети интернет: «Наташа Семёнова ждала второго ребёнка. Как положено, встала на учёт в женской консультации, сдала бесчисленное количество анализов. До трёх месяцев всё было в порядке, женщина прекрасно себя чувствовала, плод развивался строго “по правилам”. На тринадцатой неделе беременности у Наташи начались периодические боли. Она поначалу не придала этому значения, но через три дня решила на всякий случай сделать УЗИ. По направлению из женской консультации она пришла во 2-ю гинекологическую больницу. — Меня, честно говоря, очень напугали соседки по палате,— рассказывает Наташа.— Но я сначала подумала, что они расстроены из-за того, что беременность прервалась. Тем более, как потом выяснилось, одна из моих соседок теряет ребёнка в этой гинекологии уже во второй раз. Я была уверена, что у меня всё будет в порядке: дело в том, что точно такие же проблемы у меня были в первую беременность, но всё прошло, и я нормально родила. Через пару часов Наташу отправили в кабинет УЗИ. На стульях перед кабинетом сидели 12 женщин. Разного возраста, по большей части на поздних сроках беременности — от 19 до 23 недель. Дальнейшее выглядело как кошмарный сон. — Пока я ждала УЗИ, из кабинета выходили женщины, которые сидели в очереди передо мной и уже прошли исследование,— говорит Наташа.— Всего их было семь человек. Несколько женщин выходили в слезах и говорили, что УЗИ показало “мёртвый плод”. Я думала, что схожу с ума. Потом подошла моя очередь, я вошла. Врач-узист очень быстро провёл мне аппаратом по животу — это и минуты не заняло — и сказал: “Ну, мёртвый он у тебя. Сильно не переживай, сейчас почистим, в следующий раз родишь”. — Я вам не верю! — сказала Наташа, стараясь держаться как можно спокойнее.— Вы врёте. Не может быть такого, чтобы у всех был мёртвый ребёнок. Я сделаю УЗИ в другом месте. — Да что ты понимаешь? — возмутился эскулап.— Я тридцать лет делаю УЗИ. Отправляйся в палату! — Он назначил мне пенициллин,— говорит Наташа.— А я была уверена, что ребёнок живой, и спросила у сестры, не повредит ли пенициллин — это ведь антибиотик. Само собой, она тоже на меня накричала, что, мол, нечего умничать, делай, что сказано. А соседки по палате объяснили, что пенициллин колют перед “чисткой”. То есть меня уже готовили к аборту. Но избавляться от ребёнка Наташа не собиралась. Она позвонила мужу, он забрал её из больницы и сразу же отвёз в поликлинику при Финакадемии — на повторное ультразвуковое исследование. — Жив ваш ребёночек,— сказали Наташе в поликлинике.— Сердце бьётся…». «Я боюсь обратиться в нашу районную женскую консультацию, так как уверена, что меня пошлют на аборт. Наша врач, если к ней приходит беременная женщина, почему-то всегда ищет причину, чтобы послать её на аборт (слишком молода, слишком стара, второй ребёнок никому не нужен и т.д.), и это не преувеличение, так как за аборт она берёт с женщины деньги, а за ведение беременности ей никто не делает даже подарки».

«На шестом месяце беременности мне сделали анализ крови на альфафетапротеин. Когда я пришла узнать результаты, меня пригласила в кабинет врач и сказала: “Превышение на несколько единиц. Это значит, у ребёнка будут нарушения слуха или зрения. Я вам очень рекомендую сделать аборт”. Я, разумеется, не стала избавляться от ребёнка, он родился совершенно здоровым, без всяких отклонений. Но все остальные месяцы беременности я просто сходила с ума». «В январе 2006 г. я забеременела, малыш был очень желанный. Уже тогда я знала, что ни при каких обстоятельствах не позволю никому лишить меня малыша. В марте я попала на сохранение. Направили на УЗИ, где как гром среди ясного неба прогремел приговор врача: «На чистку! Беременность замершая.» Я смотрела не неё и не верила! Нет! Неправда! Я же знаю, что он жив. Я просила ещё раз посмотреть, но врач была неумолима. Тогда я просто вышла из кабинета и попросила мужа приехать за мной. Я написала заявление зав. отделению и просто уехала. Никто за мной не гнался, наверно, ещё потому, что муж специально надел милицейскую форму. Мы поехали в частную клинику, к одному очень авторитетному врачу. Там нам сказали, что ребёнок абсолютно здоров, никаких отклонений, а тем более признаков замершей беременности, нет. Сейчас моему чуду почти 2 года. Я не представляю, что со мной было бы, если бы я согласилась на аборт. А тому врачу я искренне желаю самого серьёзного наказания за свою нерадивость. Поэтому, милые девочки, верьте только своему сердцу!»

Эти письма никакой не эксклюзив. Подобных случаев в Москве сотни, если не тысячи. Опытные врачи-гинекологи тоже подтверждают эти факты. «Я несколько лет проработала в Центре перинатологии при 29-м роддоме,— говорит врач-гинеколог Ирина Клименко.— Когда приходили пациентки, направленные на позднее прерывание беременности из-за патологии плода, просто волосы вставали дыбом. Женщина с нормально развивающейся беременностью, всё в норме с ребёночком, есть какие-то незначительные отклонения, которые, по большому счету, ни на что не влияют. А её направляют на аборт — да ещё на сроке 20–25 недель». Игорь Белобородов, вице-президент Благотворительного фонда защиты семьи, материнства и детства комментирует историю Наташи: «Наташина история меня не чуть не удивила.— С подобными историями к нам обращаются с удручающей регулярностью. Схема одна и та же: на позднем сроке беременности — 20–25 недель, реже на небольшом сроке женщине делают УЗИ и говорят: “плод мёртвый”, либо “беременность замершая” (не развивается), либо “патология плода”. И настойчиво предлагают аборт. Дальнейшее зависит от самой женщины: она может поступить так, как Наташа,— то есть обратиться к другому врачу и сделать повторный анализ, а может пойти на аборт. Что, к сожалению, чаще и происходит».

Если врач вдруг настойчиво предлагает избавиться от ребёнка, любимого и желанного, всегда стоит задуматься. Если прогнозируют какие-то страшные диагнозы, не стоит совершать необдуманных поступков, лучше остановиться и рассмотреть иные варианты. «Как и куда смотрят врачи, когда ставят диагноз «замершая беременность»!? Мою крестницу тоже чуть было не убили из-за некомпетентности гинеколога, сказавшего что беременность переросла в опухоль, нужно делать аборт. Но подруга ушла к другому доктору. Ребёнок развивался нормально, родилась здоровая и очаровательная малышка! Сейчас дочурке подруги 5 лет! У знакомой до 3 месяцев не могли разобрать, то ли есть беременность, то ли нет, какой срок, то замерла, то нет. Тоже ушла к другому доктору, который без УЗИ и анализов на осмотре сказал всё, и срок, и то что беременность хорошо развивается… Так что лучше уж провериться у другого доктора, а не верить безоговорочно всему, что вам говорят! Будущие мамочки, что бы там ни говорили медицинские светила, Ваше сердце чувствует, сердце будущей мамы чувствует лучше всякого УЗИ и вердиктов врачей!» Возможно, стоит обратиться к другому специалисту, в другом месте. В конце концов, к генетику, посоветоваться с отцом ребёнка, родными. Самое страшное в этой ситуации то, что сделать с такими врачами ничего нельзя. Все имеют право на ошибку. И люди в белых халатах не исключение. Прикрываясь этим аргументом, они продолжают направлять женщин на аборт. Поэтому не стоит идти на поводу у врачей. Ещё не рождённый малыш — живое существо, и тоже хочет жить, расти, любить, и у него должна быть такая возможность.

Фетальная терапия — страшная угроза для наших детей. Она не раз вызывала резкие протесты общественности, в том числе православной. Например, в заявлениях Церковно-общественного совета (ЦОС) по биомедицинской этике Московского Патриархата она недвусмысленно названа «разновидностью людоедства» (каннибализма). В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» однозначно сказано: «… Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдания и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни некто, возможно, будет получать пользу для здоровья. Неизбежно способствуя ещё более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика (даже если её эффективность, в настоящее время гипотетическая, была бы научно доказана) являет пример вопиющей безнравственности и носит преступный характер».

Большая часть духовных людей негативно характеризует это явления: Французский врач Пьер Мантье: «Допустима ли фетальная терапия? Допустимо использовать психически неполноценных людей, допустим, с синдром Дауна для лечения тяжело больных? Нет.

  1. Фетальную терапию могут позволить себе богатые.
  2. Возникает опасность поставить на поток производство эмбрионов, чтобы обеспечить всех нуждающихся.
  3. Сегодня мы выкачиваем целебную жидкость из Даунов, завтра дойдёт очередь до детей с менее тяжкими заболеваниями, послезавтра…» (комментируя высказывание Мантье, можно сказать, что уже дошла).

Даже сама идея о возможности использования фетального материала обществом поощряет компании на продолжение разработок и опытов над нерождёнными младенцами: в Калифорнии шестимесячные эмбрионы были погружены в банки с жидкостью с высоким содержанием кислорода, чтобы определить, смогут ли они дышать через кожу — младенцы не смогли;

Было проведено исследование на отрубленных головах 12 детей, рождённых путём кесарева сечения, которые содержались живыми в течение нескольких месяцев; медицинская компания Огайо протестировала мозг и сердца 100 плодов в рамках $300000-ного контракта по исследованию воздействия пестицидов;

в Финляндии на грант в $6,000,000 в эксперименте с печенью младенец вскрывался без обезболивающего, а медик отрицал необходимость анестетика, утверждая, что абортированный ребёнок — только мусор. И — совсем запредельное: эмбрионы человека и их органы были заключены в пластик и продавались как пресс-папье; также из тел младенцев изготавливались сумки; в некоторых провинциях Китая абортированные дети считаются деликатесом и доступны в ресторанах только богатым, а плаценту в сушенном виде можно приобрести в обычной аптеке. Всё это кажется полубредом. Но как могло произойти, что фетальная терапия стала нормой? А все мы — жертвами, которых, запугивая и манипулируя, заставляют убивать собственных детей? Фетальная терапия стала не просто теоретическим конструктом, чем-то из области фантастических ужасов. Это уже не предмет абстрактных споров и рассуждений. Это очень грубая и жестокая часть нашей реальности, которую мы, к сожалению, должны иметь ввиду, выстраивая взаимодействие с этим миром и принимая решения.