Рамаяна. Книга третья. Лесная

В лесу Дандака на яркой поляне среди прозрачных водоемов, покрытых божественными цветами лотосов, Рама увидел хижины из травы и бересты. В них жили отшельники. Полы и стены хижин были покрыты оленьими шкурами, а по углам лежали связки хвороста, плоды, коренья и стояли сосуды с водой. В каждой хижине был небольшой алтарь для разведения священного огня. Древние старцы, одетые в платье из коры деревьев и оленьи шкуры, нараспев читали молитвы и заклинания, и все вокруг было мирно и тихо.

Рама опустил свой лук и направился к отшельникам, которые с восторгом воззрились на пришельцев: на Раму, подобного луне, на Лакшману, стройного станом и отважного лицом, на Ситу, прекрасную, как Лакшми, богиня счастья. Святые старцы благословили их от чистого сердца, предложили им кров и все, чем были богаты сами. Громко восславили они Раму, своего покровителя и друга.

Рама отдохнул у радушных брахманов, а потом с Лакшманой и Ситой пошел в глубь леса, кишевшего дикими и хищными зверями. Сыро, темно и мрачно было там, и путь им преграждали деревья, опрокинутые свирепой бурей и могучим лесным зверем.

Вскоре в лесной чаще путники заметили людоеда, огромного, как горная вершина. Рык его был подобен грому, и видом он был ужасен: с одним глазом, с бездонным брюхом, с телом, измазанным кровью, с широко раскрытой пастью.

Когда людоед увидел Раму, Лакшману и Ситу, прекрасную дочь царя Митхилы, он пришел в ярость и кинулся на них так, как Разрушитель Мира бросался на все живое в час гибели Вселенной. Воплем своим сотрясая землю, он схватил Ситу, посадил ее к себе на бедро и, отскочив в сторону, крикнул Раме и Лакшмане: «Эй вы, бродяги в берестяных одеждах! Эй вы, слабосильные людишки! Зачем вам, тощим подвижникам, оружие и женщина? Вы – скверные и похотливые нечестивцы! Вы позорите праведных отшельников! Я – грозный и свирепый ракшас, и зовут меня Вирадха. Лес Дандака принадлежит мне, и я брожу по нему и пожираю дичь и благочестивых отшельников. Эта неземная красавица не для вас, она станет моей женой, а тела ваши будут мне сегодня пищей».

Услышав эти речи Вирадхи, Сита затрепетала от страха, как трепещет дерево, сотрясаемое ветром. Рама взглянул на нежную Ситу, несомую на бедре кровожадным ракшасом, лицо его побледнело от горя, и он сказал Лакшмане: «О милый брат мой, посмотри на Ситу, мою верную и непорочную супругу. Прекрасная царевна, вскормленная в роскоши и неге, – на бедре у людоеда! О Лакшмана! Вот чего добивалась для нас жестокая Кайкейи! Этой корыстолюбивой царице, моей второй матери, не довольно было отнять у меня царство, ей хотелось еще и погубить нас в лесных дебрях.

О сын Сумитры! Ничто – ни холодность отца моего, ни потеря царства, ни жизнь в лесах – не может причинить мне больше горя, чем прикосновение чужого человека к Сите, моей супруге».

С глазами, полными слез, говорил Рама эти горестные слова своему верному брату, и Лакшмана загорелся гневом. Яростно, как слон, пришедший в неистовство, закричал он: «Почему же ты, повелитель Вселенной, предаешься печали, как будто ты всеми покинут, как будто нет меня рядом с тобой? Земля упьется кровью этого мерзкого пожирателя мяса, когда он падет бездыханным, лишенным жизни 'моей стрелою! Я обрушу на него весь гнев, накопившийся во мне с того дня, когда лишили тебя родины и власти».

Вирадха, услыхав грозные речи Лакшманы, громко засмеялся: «Эй вы! Оставьте свои надежды и убирайтесь отсюда, пока целы. Всемогущий Брахма наградил меня великим даром – никто в мире не может причинить мне вреда оружием. Не берут меня ни мечи, ни стрелы, ни дротики, ни секиры».

Тогда Рама с лицом, пылавшим гневом, ответил людоеду: «Ты, видно, ищешь смерти, и ты найдешь ее сегодня в битве». Он натянул лук и всадил в ракшаса острую стрелу, а за ней еще семь стрел, украшенных павлиньими перьями, блеснувших в воздухе, как языки пламени.

Меткие стрелы Рамы пронзили тело Вирадхи и упали на землю, покрытые дымящейся кровью. Ракшас пришел в ярость от боли, посадил Ситу на землю и, высоко подняв дротик, метнул его в Раму.

Ливень стрел обрушили Рама и Лакшмана на людоеда, но он только смеялся, отшвыривая от себя стрелы руками. Тогда братья бросились на ракшаса с острыми мечами, подобными черным губительным змеям. И когда они приблизились к Вирадхе, он схватил их своими длинными руками и, посадив на плечи, понес их в глубину леса, сотрясая деревья и землю своим страшным криком.

Сита, увидев, что лесное чудовище уносит ее возлюбленного супруга и его благородного брата, горестно закричала, простирая руки к небу: «О Рама, сын Дашаратхи, сильный, чистый, правдивый! Тебя уносит злой ракшас, тебя и Лакшману! А меня растерзают медведи, тигры и пантеры! О ракшас, возьми лучше меня Я склоняюсь перед тобою, только отпусти Раму и Лакшману!»

Когда Рама и Лакшмана услышали крик Ситы, их терпение истощилось, и для ракшаса наступил последний час. Лакшмана схватил Вирадху за левую руку, Рама – за правую, и в могучих ладонях братьев-царевичей руки ракшаса переломились, как сухие щепки. Огромный, как туча, он потерял сознание от боли и рухнул на землю, как холм, развалившийся под ударами молний. А Рама и Лакшмана бросились на людоеда и стали топтать его ногами. Они изрубили его секирами, сломали ему ноги, но страшный ракшас все еще оставался живым. Тогда Рама велел Лакшмане вырыть большую яму, чтобы заживо похоронить в ней жестокого пожирателя мяса. И тут Вирадха жалобно сказал старшему сыну Дашаратхи: «Я убит тобой, владыка, и сила твоя подобна силе самого Индры. Только мое неведение помешало мне признать тебя раньше. Теперь же я узнал тебя – ты великий Рама, достойный сын Каушальи. Я узнал и Лакшману, твоего брата, и прекрасную Ситу, твою преданную супругу. О благородный Рама, я – гандхарва. Но проклял меня когда-то бог богатства Кубера: я пытался соблазнить красавицу-апсару Рамбху. И стал я кровожадным ракшасом, но Кубера сжалился надо мной и сказал мне: «Когда Рама, сын Дашаратхи, сокрушит тебя в поединке, ты снова станешь небесным музыкантом и вернешься обратно на небо». Спасибо тебе, великий Рама. Отныне я свободен от проклятия Куберы и вернусь в поднебесье. Закопайте меня в лесную яму и ступайте себе с миром. Недалеко отсюда есть обитель великого подвижника Шарабханги, идите к нему, он принесет вам благо».

Сыновья Дашаратхи так и сделали – закопали в землю лесного людоеда и, радостные, поспешили к Сите, чтобы обнять ее и утешить.

Затем Рама сказал Лакшмане и Сите: «В этом лесу оставаться опасно – он дик и мрачен и кишит ядовитыми гадами и дикими зверями. Нам неведомы здесь лесные тропы и дороги, и лучше нам уйти отсюда в обитель благочестивого Шарабханги». Лакшмана и Сита с ним согласились.

Когда все трое приблизились к обители Шарабханги, Рама вдруг заметил в небе невиданное чудо: необыкновенной красоты драгоценную колесницу, запряженную зелеными конями, в колеснице – великого Индру в нетленных одеждах в окружении небесных дев, красавиц-апсар, держащих над ним золотые опахала. Вокруг колесницы Индры были другие небесные колесницы; в них сидели небожители и нежными голосами пели гимны, прославляя повелителя небес.

Рама показал рукой Лакшмане и Сите на явившееся им чудо и сказал: «Вы подождите меня здесь, а я пойду к обители. Кажется мне, что сам Индра со своей свитой пожаловал к святому старцу». Рама устремился к хижине отшельника, но, когда подбежал он к обители Шарабханги, необыкновенное видение исчезло – Индра простился со старцем, как только увидел бегущего к хижине Раму, и сказал: «До тех пор пока доблестный Рама не сокрушит всех врагов обитателей небес, пока не одержит победу в этой борьбе, он не должен меня видеть».

Когда Рама и Лакшмана вместе с Ситой подошли к обители, они низко поклонились отшельнику и воздали ему подобающие почести. Шарабханга приветливо их встретил и ласково сказал: «Это Индра был у меня в гостях, благородный Рама. Он звал меня к себе на небо. Но я знал, что ты идешь ко мне с братом и супругой, и ожидал вашего прихода. Вы – дорогие для меня гости, и вместе с вами в мою бедную хижину пришла радость».

И Рама ответил радушному Шарабханге: «Мы пришли к тебе, праведный отец, искать у тебя убежища в этом диком лесу». Тогда Шарабханга дал совет благородному Раме идти дальше к обители подвижника Сутикшны, а сам развел на алтаре огонь и бросился в него, чтобы последовать затем во владения Индры. Его дряхлое тело сгорело в священном огне жертвенного алтаря, и стал Шарабханга юным и прекрасным и взлетел в поднебесье, в царство Индры, повелителя молний.

Рама, Лакшмана и Сита остались одни в обители Шарабханги. Но вскоре явились к ним отшельники из окрестных хижин и обратились с мольбой к доблестному Раме: «О могучий стрелок из лука, ты прославлен в этом мире своей силой и воинским искусством. Праведность и правдивость обрели в тебе свою обитель. Мы, отшельники, молим тебя – защити от ракшасов наши алтари, тела и души. Трупами праведных подвижников усеяли злые ракшасы лесные дороги, великие муки терпят живущие на берегах Пампы и Мандакини и обитающие в лесу Читракута. Мы припадаем к ногам твоим, владыка, и ищем у тебя от ракшасов защиты. Освободи же нас от бродящих в ночи пожирателей мяса, великий воин!»

Рама поднял с земли благочестивых старцев и сказал им: «Вам не нужно молить меня об этом: долг мой – быть вам защитой. Я живу в лесу не для своего только, но и для вашего блага – я буду охранять вас от всех напастей. И, сопровождаемый Лакшманой и Ситой, окруженный благочестивыми старцами, Рама направился к обители Сутикшны.

После долгого пути через леса и речные потоки Рама увидел украшенную цветами хижину Сутикшны. Сыновья Дашаратхи и Сита почтительно поздоровались с подвижником, и Сутикшна приветливо сказал им: «Добро пожаловать, благородные царевичи. Я слышал, великий Рама, что коварством лишили тебя царства и изгнали из Айодхьи. Живите в моей хижине и будьте в ней хозяевами, не гостями, а меня давно уже зовет к себе Индра».

Рама поблагодарил Сутикшну за гостеприимство, и они провели в обители ночь, а наутро пошли по лесу Дандака дальше.

Десять лет прожил Рама с Ситой и Лакшманой в лесу Дандака, переходя из одной обители в другую, охраняя благочестивых отшельников от хищных зверей, ракшасов и ядовитых гадов. А на одиннадцатый год Рама вернулся в хижину Сутикшны и поведал ему о своем желании посетить обитель великого праведника Агастьи. Идти к нему от хижины Сутикшны было недолго – всего один день да еще день. Сутикшна указал дорогу Раме, и все трое отправились в путь. Агастья с радостью встретил великого Раму, его супругу и брата и подарил Раме драгоценное оружие бога Вишну – лук, меткие стрелы, сверкающие, как солнце; могучий меч в золотых ножнах, острую тяжелую секиру – и сказал: «Да будешь ты, доблестный Рама, непобедим в битвах с врагами».

Рама с благодарностью поклонился благочестивому и щедрому старцу и попросил: «Укажи мне, подвижник, такой край, где могли бы мы жить в мире и довольстве. Жить нам в лесах осталось еще четыре года, а мы очень утомились от многолетних странствий». – «Недалеко отсюда, – отвечал Агастья, – есть место, которое люди называют Панчавати. Там прекрасный лес, полный цветов, плодов и кореньев. Поблизости течет полноводная Годавари, а по берегам ее бродят олени и птицы». Он показал Раме дорогу в Панчавати, и Рама с Ситой и Лакшманой пошли туда искать себе кров.

Долго шли они по лесной дороге, и все время летел над ними огромный ястреб. «Кто ты?» – спросил его Рама, и ястреб приятным голосом ответил: «Я – друг твоего отца, и зовут меня Джатаю. Я буду помогать тебе, если ты этого захочешь, и охранять Ситу, когда ты будешь отлучаться». Рама радостно обнял друга своего отца, могучего ястреба Джатаю, и с веселой душой продолжал свой путь в Панчавати.

Вскоре они пришли в указанное Агастьей место, и Рама сказал Лакшмане: «О Лакшмана, мы пришли в Панчавати. Ступай, милый брат мой, и выбери недалеко от воды красивое ровное место, с цветами, травами и тенистыми деревьями».

Лакшмана быстро нашел такое место на берегу Годавари, нарубил длинных жердей, набрал травы и листьев и соорудил красивую хижину с крепкой крышей и ровным полом. Потом Лакшмана умылся в реке, набрал в лесу плодов и кореньев и принес их в хижину. И Рама сказал ему: «Я доволен тобой, о Лакшмана. Ты хорошо потрудился, и здесь, воистину, прекрасно – светлая река, цветущий лес, разные плоды и коренья, гуси, лебеди, утки, олени. Здесь мы будем жить с нашим могучим другом ястребом Джатаю подобно небожителям в небесных чертогах. Прими, Лакшмана, мои объятия как награду, ибо нет у меня здесь ничего больше».

Мирно прожили они в лесу Панчавати лето и осень, и вскоре наступило желанное зимнее время.

Однажды утром старший сын Дашаратхи пошел к прекрасной реке Годавари, чтобы омыть лицо и тело в ее водах. Смиренный сын Сумитры, благочестивый брат Рамы, пошел за ним следом и сказал: «О сладкоречивый брат мой, наступило время, которое всегда тобою было любимо. Земля полнится зерном, вода в реке свежеет, и желанным становится огонь в жаровне. Люди собрали с полей зерно риса и очищаются от грехов, принося богам жертвы, поминая своих предков и празднуя приход нового года. Селения полны зерна, молока и масла. Покрыт снегом и далек от солнца Обладатель Снегов – Химават. И солнце в полдень сейчас греет мягко, и не манят нас тень и речные воды; дни стали прохладными, а леса пустынны, и лотосы на холоде вянут. Темными и долгими стали ночи, лик луны покрыли туманы, и лунный свет уже не кажется приятным. И прекрасная Сита побледнела и не столь красива, как прежде. Неяркое солнце, покрытое туманом, стало подобно луне, и лик земли становится бледнее. И наш бедный брат Бхарата, честный, правдивый и могучий, истязает себя суровым покаянием, искупая грехи матери своей Кайкейи. Говорят, что люди следуют не за отцом, а за матерью своею, но о Бхарате этого не скажешь. Как же может Кайкейи, мать Бхараты, жена Дашаратхи, идти по дороге зла и неправды?»

Так сетовал добрый Лакшмана, идя следом за старшим братом, и Рама, не питавший зла к Кайкейи, сказал ему: «Не суди, брат мой, так строго Кайкейи, она нам – вторая мать. Лучше нам побеседовать о брате, о правителе царства Кошалы. И хотя не изменяет мне твердость духа, а все же я становлюсь сильнее, вспоминая любимого брата. Я вспоминаю его ласковые речи, берущие за сердце, и радость наполняет мою душу. Когда же встретимся мы с благородным Бхаратой и отважным Шатругхной?!»

Рама и Лакшмана, ведя такие речи, пришли к реке, умылись в ее водах и, чистые душой и телом, вернулись в свою обитель.

В то утро мимо хижины сыновей Дашаратхи проходила ракшаси Шурпанакха, сестра злобного Раваны, повелителя всех ракшасов на земле. Она увидела благородного Раму, и неодолимая страсть охватила ее. И пожелала Шурпанакха стать его супругой. Кровожадная ракшаси была страшна и отвратительна, а юный Рама прекрасен, как серебристый месяц в пору полнолуния; стан у сына Дашаратхи строен и тонок, а у ракшаси Шурпанакхи – огромное прожорливое брюхо; на голове царевича Рамы вились красивые волосы, а у мерзкой Шурпанакхи – красная всклокоченная грива; голос у Рамы был певучий и благозвучный, а у ракшаси – пронзительный и скрипучий. Но велика любовь – полонила она Шурпанакху и лишила рассудка, когда увидела ракшаси Раму, прекрасного, как бог любви Кама, юного воина с львиной грудью, могучими руками, с большими продолговатыми, как лепестки лотоса, глазами.

Опьяненная любовью, Шурпанакха подошла к хижине и спросила Раму, благородного сына Дашаратхи: «О могучий муж, прекрасный и желанный, зачем ты здесь, в этом краю, где бродят в ночи беспощадные ракшасы, пожиратели мяса? Скажи мне, какие невзгоды привели тебя в эти пустынные леса?»

Участливые речи безобразной ракшаси не разгневали Раму, и он рассказал ей искренне и правдиво о том, как пришлось ему уйти из Айодхьи с женой и братом и много лет скитаться по лесам. А затем Рама спросил Шурпанакху: «Теперь, женщина, скажи нам правду, кто ты, из какого рода и зачем ты пришла к нам?»

Неодолимая похоть совсем замутила сознание Шурпанакхи, и она, не таясь, сказала Раме: «Я скажу тебе, Рама, всю правду. Я – ракшаси, и зовут меня Шурпанакха. Непобедимый Равана, наш владыка, – родной брат мой. Я могу принимать любое обличье, и всех ракшасов я превосхожу силой, даже многие братья мои меня боятся. Я брожу по лесам, наводя на людей ужас, и питаюсь человеческим мясом. Но я увидела тебя сегодня и полюбила, как мужа. Так стань же отныне моим супругом и взгляни на меня с любовью! На что тебе изможденная и уродливая Сита? Она совсем тебя не достойна. Я съем ее сегодня на ужин, а потом мы пойдем с тобой, как счастливые супруги, и обойдем все леса и горы земные».

Спокойно выслушал благородный Рама глупые и хвастливые слова Шурпанакхи, попавшейся в сети коварного Камы, и ответил ей, улыбаясь: «О благородная ракшаси, я женат уже, и Сита – моя любимая супруга. Разве ты с твоими великими достоинствами согласишься быть второй женой и во всем подчиняться Сите? Но вот перед тобой юный воин, мой брат Лакшмана. Он отважен, красив, обладает могучей силой и тоскует в лесу без супруги. Он сумеет по достоинству оценить твои благонравие и прелесть. Ты его проси стать твоим мужем, и с ним ты не будешь опасаться соперниц».

И так жаждала любви кровожадная Шурпанакха, что, когда Рама отказался стать ее супругом, она обратилась к Лакшмане и сказала: «Воистину, ты молод, красив, силен и достоин быть моим супругом. Со мною, Лакшмана, в этих дремучих лесах ты будешь счастлив».

Лакшмана с улыбкой ответил ракшаси, охваченной страстью: «Не к лицу тебе, красавица, становиться у слуги служанкой. Ведь я – всего лишь раб моего старшего брата. О прекрасноликая прелестная дева, тебе подобает быть царственной супругой. Отбрось страх, будь младшей женой благородного Рамы, и твоя любовь отвратит его от старой и уродливой Ситы. О чарующая Шурпанакха, ни один муж на свете не сможем сохранить любовь к простой смертной, будучи рядом с тобою!»

Так убеждал Лакшмана Шурпанакху, потерявшую голову от страсти, и ракшаси поверила всему до единого слова. И она сказала Раме: «Твой красивый брат сказал правду, но почему же ты все время смотришь не на меня, а на свою уродливую костлявую Ситу? Ну ладно, я на твоих глазах съем ее сегодня, освобожусь от соперницы, и мы будем с тобой счастливы».

С этими словами обезумевшая от любовного желания ракшаси бросилась на Ситу, но Рама удержал ее могучими руками и, загораясь гневом, сказал Лакшмане: «О сын Сумитры, что толку смеяться над этим глупым лесным чудовищем? Шурпанакха не может понять насмешку. Надо пожалеть Ситу, она почти не дышит от страха. Накажи, брат мой, это похотливое страшилище».

И тогда Лакшмана выхватил свой острый меч и отрубил ракшаси нос и уши. Кровь залила лицо Шурпанакхи; страшно крича от боли, она бросилась бежать в лес к своим братьям, чтобы найти у них утешение и защиту.

Шурпанакха прибежала к брату своему, свирепому Кхаре, пала в слезах на землю, рассказала ему все, что случилось с ней в хижине Рамы, Лакшманы и Ситы; рассказала, как надругались над нею – младший брат Рамы отрубил ей мечом нос и уши.

Свирепый Кхара пришел в ярость, когда увидел свою сестру Шурпанакху без ушей и носа. «Не плачь, сестра, – сказал ей Кхара, – встань с земли, утри слезы и объясни мне толком, кто они, эти Лакшмана и Рама? Ведь ты – могучая ракшаси, и никто не может сравниться с тобою силой! Я не знаю никого в целом свете, кто мог бы причинить тебе такую обиду».

Утирая кровавые слезы, Шурпанакха послушно поднялась с земли и сказала: «Они красивые, юные, нежные, сильные, и глаза их огромны и прекрасны, как лепестки белого лотоса. Платье у них из бересты и оленьей шкуры, и питаются они кореньями и плодами. Живут они в бедной хижине, как подвижники, и с ними женщина, прелестная, как Лакшми. И оба сына Дашаратхи, Лакшмана и Рама, величавы и царственны, как Индра. И я не знаю, брат мой, кто они, эти мужи, – небожители или смертные люди. Это ради нее, той красавицы – ненавистной мне Ситы, – они обошлись со мной так жестоко, как будто нет у меня ни имени, ни чести. Вся душа моя горит от злобы, и ничего не хочу я больше – только бы напиться мне крови Ситы».

Тогда Кхара крикнул своих братьев, кровожадных ракшасов, и сказал им: «В лесу Дандаки, в бедной хижине живут два воина, одетые в оленьи шкуры, и с ними женщина, блистающая красотою. Эти воины оскорбили сестру нашу, отрубили ей нос и уши. Вы ступайте немедля в лес, отыщите обидчиков Шурпанакхи и доставьте их сюда живыми или мертвыми. Пусть сестра наша отомстит им за свою обиду и утолит свою жажду их теплой кровью».

В тот же день четырнадцать огромных и могучих ракшасов направились в Панчавати, повинуясь велению свирепого Кхары, и злобная Шурпанакха указывала им дорогу. К вечеру ракшасы добрались до хижины Рамы, Лакшманы и Ситы, и Шурпанакха показала им дочь Джанаки и сыновей Дашаратхи.

Братья-царевичи сидели в хижине у открытой двери и вели тихую беседу с Ситой. Вдруг Рама заметил притаившихся за деревьями ракшасов и сказал младшему брату: «О сын Сумитры, к нашей хижине подкрались ракшасы и замышляют недоброе. Побудь с Ситой и охраняй ее зорко, а я тем временем расправлюсь с ними».

Рама взял свой лук, украшенный золотом, вышел из хижины и сказал ракшасам, подосланным Кхарой: «Я – сын великого государя, имя мое Рама. Я живу здесь, в этой хижине, как подвижник, и со мною младший брат мой Лакшмана и супруга моя Сита. Я провожу в лесу все дни и ночи и охраняю благочестивых отшельников от лихой беды и от вас, кровожадных пожирателей мяса. Что надо вам в Панчавати? Зачем вы пришли сюда и притаились в зарослях, как хищные лесные звери? Эй вы, бродящие в ночи убийцы, стойте там, где вы стоите, и не смейте двигаться с места, если вам дорога еще ваша жизнь!»

Ракшасы слушали Раму молча, дыхание их от злобы прерывалось, и глаза от гнева покраснели; в руках они сжимали острые дротики. Но вот один из них, самый старший, дерзко ответил Раме, не знающему себе равных в битве: «Ты и брат твой надругались над нашей сестрой Шурпанакхой. Вы разгневали владыку нашего Кхару и умрете сегодня все трое: ты сам, и брат твой, и твоя жена. Что ты, слабый человек, можешь с нами сделать один? И хотя в руках твоих могучий лук, сегодня он не спасет тебя от гибели».

Сказав так, старший ракшас подал знак своим братьям – и четырнадцать дротиков полетели в Раму, угрожая ему смертью. Но не помогли ракшасам их острые копья: меткие стрелы Рамы сбили эти копья на землю, и в тот же миг четырнадцать неотвратимых стрел, пущенных Рамой, пронзили кровожадных братьев Шурпанакхи. Ракшасы пали на землю, корчась, как змеи, брошенные в муравейники; ужасно кричали они, обливаясь кровью и в муках расставаясь с жизнью. А Шурпанакха бросилась бежать к брату своему Кхаре, оглашая лес воплями и плачем.

Она прибежала к свирепому Кхаре, упала перед ним на землю, роняя злые слезы, и спросил ее изумленный Кхара: «Почему ты опять в слезах, сестра моя Шурпанакха? Где братья мои, преданные и могучие, непобедимые в битвах? Почему ты извиваешься на земле, как змея, и кричишь в голос, как женщины, потерявшие своих близких?»

И тогда Шурпанакха рассказала ему все: как погубили стрелы Рамы всех братьев Кхары, как охватил ее душу ужас перед Рамой, как устремилась она к брату своему Кхаре сквозь лесные дебри, чтобы найти у него убежище и защиту. «О брат мой, – кричала горестно Шурпанакха, – если жаль тебе сестру твою, если жаль тебе твоих братьев, убитых Рамой, если ты не боишься сразиться с Рамой, вырви с корнем ядовитую колючку, которая выросла в Панчавати! Если ты не покончишь сегодня с Рамой и его братом, если не отведаю я сегодня дымящейся крови Ситы, стыд и позор испепелят мою душу и я на твоих глазах наложу на себя руки!» И страшная ракшаси, охваченная дикой злобой, царапала себе лицо ногтями и била себя кулаками в огромное брюхо, испуская жуткие вопли.

Горестные слова, сказанные Шурпанакхой, жгли душу Кхары, не знающего пощады, как жжет соль открытые раны.

Ярости и гневу его не было предела, и он сказал стенающей Шурпанакхе: «Не плачь, сестра, я отправлю Раму, Лакшману и Ситу в обитель Ямы, бога смерти, и ты напьешься сегодня их дымящейся крови». Затем Кхара призвал к себе Душану, своего искусного полководца, и сказал ему: «Немедля приготовь к битве, победоносный Душана, четырнадцать тысяч ракшасов, преданных, отважных и свирепых, не ведающих страха в бою. Пусть будет готова к походу и моя боевая колесница – я сам поведу войско в Панчавати, чтобы покарать дерзких сыновей Дашаратхи».

Душана поспешил исполнить повеление Кхары, и вскоре огромное войско ракшасов, свирепых и могучих, было готово к походу в Панчавати. Кхара взошел на украшенную золотом колесницу, стоявшую впереди войска, с радостным сердцем оглядел своих победоносных воинов и, тронув с места колесницу, двинул свое войско в поход против двух сыновей Дашаратхи.

Когда грозное и кровожадное войско ракшасов приближалось к Панчавати, в небе появились предвестники несчастья. Большая черная туча повисла над войском Кхары и с громом низвергла на ракшасов потоки крови; черный круг, окаймленный кровавой полосою, появился на небосводе рядом с солнцем, и страшный ястреб с огромным телом опустился на знамя Кхары и уселся на золотое древко; пронзительно кричали хищные звери и птицы, кормящиеся мясом; пугающий душу мрак окутал землю, и завыли над нею злые ветры; падучие звезды проносились по огненным тропам, и, как океан в непогоду, волновалась земля, сотрясая леса и горы.

Но свирепая душа Кхары не ведала страха, и он обратился к своему войску, испуганному недобрыми знамениями, с хвастливой речью: «Братья, сила моя неизмерима, и мощь моя известна всему миру. Мои стрелы могут достать звезды с неба, и не страшны мне мрачные предзнаменования природы. Самое Смерть я могу отправить в царство Ямы! Ничто не заставит меня повернуть обратно! Мы убьем сегодня гордого Раму, убьем его прекрасную супругу, дерзкого брата, и сестра моя Шурпанакха утолит свою жажду их кровью. Никогда в жизни не знал я поражения в битвах, в гневе могу я убить самого небесного владыку. Братья! Вы знаете, что я говорю вам истинную правду, и не к лицу вам, ракшасам, наводящим ужас на все живое, бояться разгневанной природы!» И, ободрив испуганное войско, Кхара повел его дальше, навстречу битве.

А над Панчавати уже собрались боги, гандхарвы и апсары, благочестивые подвижники, прославленные мудростью и силой духа, и все они хотели посмотреть на битву великого Рамы с кровожадными ракшасами Кхары. Они взирали на Панчавати с небес и желали Раме победы над войском Кхары.

Когда жуткий мрак окутал землю и она заколебалась под ногами, Рама понял, что ракшасы идут войной на Панчавати, и стал готовиться к битве с ними. Он велел Лакшмане надежнее вооружиться, укрыть Ситу в потаенной горной пещере и стеречь ее там от напастей, пока он, Рама, будет биться с войском Кхары. «Я хочу их сам, один, уничтожить», – сказал Рама своему брату, и Лакшмана не стал ему перечить.

Рама надел на себя кольчугу, взял в руки могучий лук и меткие стрелы, ступил из хижины в ночную мглу, и, как языки пламени, сверкнули во мраке его золотые доспехи.

Войско ракшасов быстро приближалось к хижине Рамы, и грохот боевых колесниц Кхары гулко разносился по окутанному тьмой лесу. Небожители, взиравшие на землю с небес, в тревоге спрашивали друг друга, сможет ли сын Дашаратхи один победить огромное войско безжалостных пожирателей мяса.

Вскоре войско ракшасов совсем близко подошло к Панчавати, и Кхара увидел, что около бедной хижины из жердей и листьев стоит с луком в руках одинокий воин. Тогда Кхара крикнул своему возничему: «Гони!» – и тот направил колесницу прямо на доблестного сына Дашаратхи. Кхара во весь рост стоял на стремительно мчащейся колеснице, и его огромное тело, облаченное в сверкающие доспехи, было подобно огненному светилу на звездном небосклоне.

Ракшасы страшными криками сотрясали землю, тысячи стрел и дротиков полетели в сына Дашаратхи. С пронзительным свистом рассекали воздух сверкающие диски, острые копья и тяжелые булавы – это ракшасы на бегу метали их в Раму.

Колесницы и всадники, пешие воины – все огромное войско ракшасов с воем, леденящим душу, устремилось к юному царевичу, сыну Каушальи, угрожая ему смертью. Воины, сидевшие на спинах боевых слонов, обрушили на Раму ливни стрел и дротиков. Но как течение реки не колеблет гладь морскую, так и могучий Рама грудью встретил страшное войско Кхары и ни на миг не сдвинулся с места. И как могучая горная вершина не испытывает боли от ударов молний, так и Раму не тревожили стрелы и дротики, ранившие его тело. В доспехах, обагренных кровью, он был подобен солнцу, прикрытому вечерними облаками.

Нападение ракшасов разгневало сына Дашаратхи, в кольцо изогнул он свой могучий лук и спустил с тетивы его сотни и тысячи неотразимых стрел. Насмерть поражали они воинов Кхары. Страшную и нестерпимую боль несли ракшасам эти стрелы, и были они подобны тем роковым силкам, которые расставляет людям сама неотвратимая Смерть. Стрелы Рамы в щепы разбивали боевые луки ракшасов, отсекали воинам Кхары руки, раскалывали крепкие доспехи, крушили колесницы, и падали под их ударами воины, слоны и кони. Страх и ужас сеяли они повсюду и обращали в бегство кровожадных ракшасов Кхары. Один за другим отходили в царство Ямы боевые слоны, кони и воины Кхары, и редеть стало его войско, не знавшее доселе поражений. И стало войско свирепого брата Шурпанакхи подобно объятому пламенем лесу, спастись из которого невозможно.

Дрогнули тогда воины Кхары и, забыв стыд, побежали с поля битвы. Но остановил их громовым кличем храбрый полководец Кхары Душана. Он потрясал над головой боевым луком и, восклицая: «Победа! Победа!» – устремил свою колесницу навстречу Раме. И был он грозен, как Разрушитель Вселенной. Ракшасы, ободренные его отвагой, вслед за ним кинулись к Раме, и вновь разгорелась страшная и кровавая битва. Тысячами слетали в единый миг стрелы с тетивы божественного лука Рамы и несли смерть и уничтожение войску Кхары. Ракшасы даже не успевали заметить, как доставал великий Рама из колчана стрелы, как прилаживал их к тетиве своего лука, они только видели перед смертью Раму, стоявшего у своей хижины с изогнутым в кольцо огромным луком. Тучи стрел сына Дашаратхи закрыли небо, черной пеленой нависли они над полем битвы. Трупы убитых ракшасов, слонов и лошадей, брошенное оружие и разбитые колесницы устилали землю, и кровь потоком заливала ее.

Все свое войско потерял в кровавой битве Душана, не знавший никогда поражений. Ярость и отчаяние охватили его, и он направил свою колесницу прямо на Раму, сына Дашаратхи. Но неотвратимые стрелы настигли его быстрых коней и свалили их на землю. Следом за лошадьми пал замертво и колесничий, и сам Душана не сумел уклониться от метких стрел сына Дашаратхи. Тогда Душана бросился к Раме, держа над головой тяжелую палицу, окованную железом, и ударом палицы хотел сокрушить насмерть сына Дашаратхи. Меткими стрелами встретил Рама нападение Душаны и отсек полководцу Кхары его длинные руки. Тяжелая палица, окованная железом, упала на землю, а вслед за ней рухнул на землю и сам Душана, в тяжких муках расставаясь с жизнью.

Все воины Душаны пали мертвыми на этом кровавом поле, и не было предела ярости и скорби Кхары, когда узнал он о гибели своего полководца. Кхара собрал оставшихся в живых ракшасов, пришедших с ним в Панчавати, и повел их снова на бой с сыном Дашаратхи.

Но не знал усталости могучий и доблестный Рама. Тучи стрел, острых и метких, встретили воинов Кхары, и новые сотни и тысячи трупов устлали поле жестокой битвы. Вскоре все четырнадцать тысяч ракшасов уснули последним сном на залитом кровью поле битвы. Вся земля в окрестностях Панчавати пропиталась черной кровью ракшасов Кхары, и это побоище, невиданное в мире, совершено было всего лишь одним человеком.

Только сам Кхара и трехглавый ракшас Тришира еще продолжали сражаться с Рамой. С яростным криком кинулся Тришира на сына Дашаратхи, стрелы его впились в светлое чело непобедимого Рамы и окрасили его лицо кровью. И тогда разгневанный Рама сказал Тришире с насмешкой: «А, храбрый ракшас, ты ранил меня стрелами в лоб, и удар твоих стрел был подобен прикосновению цветов. Теперь я угощу тебя стрелами моего лука». И четырнадцать смертоносных стрел Рамы пронзили грудь трехглавого ракшаса. Четырьмя другими стрелами Рама свалил наземь четырех коней, запряженных в колесницу Триширы, следом за лошадьми пал возничий, а затем и сам Тришира метким выстрелом Рамы был сброшен с колесницы, и покатились по земле в разные стороны три головы убитого ракшаса.

Страх объял душу свирепого Кхары, когда пал мертвым его последний воин – трехглавый ракшас Тришира. В отчаянии Кхара схватил лук и бросился в последний бой с Рамой; с ловкостью уклоняясь от ударов, погнал он колесницу прямо на сына Дашаратхи. Ливень стрел обрушил Кхара на доблестного Раму, и, воспрянув духом, самонадеянный ракшас снова поверил, что одолеет он сегодня сына Дашаратхи, загубившего все его войско.

Как лев перед прыжком, недвижимо стоял на месте могучий Рама, ожидая последнего нападения Кхары. И как бабочка бездумно летит на огонь, так и Кхара, отбросив осторожность, кинулся к сыну Дашаратхи. Его стрелы разбили в щепы грозный лук доблестного Рамы, и стали подобны солнцу, упавшему на землю, золотые доспехи Рамы, расколотые на куски стрелами Кхары. Острые стрелы ракшаса впивались в могучее тело сына Дашаратхи, и стоял он на поле битвы, как столб пламени, пылающего без дыма.

Тогда Рама, стремясь поскорее закончить битву, взял в руки божественный лук Вишну, Хранителя Мира, и поток смертоносных стрел обрушился на Кхару. Забились в предсмертных корчах быстрые кони Кхары, на куски развалилась колесница, мертвым свалился на землю возничий, а сам Кхара, раненный стрелами Рамы, был весь залит кровью. Лишенный колесницы, Кхара вооружился тяжелой булавой и бросился с нею на сына Дашаратхи.

Меткими стрелами Рама выбил у него из рук булаву и сказал с насмешкой: «Ты умрешь сегодня, хвастливый ракшас, и земля насытится твоею кровью. Пораженный насмерть, ты уснешь навсегда в крепких объятиях земли и, как неприступная красавица, никогда не отзовешься на оклик. Все ракшасы в страхе убегут отсюда, слезами и стенаниями поминая погибших братьев, и обитатели лесов будут жить наконец спокойно. И возрыдают в печали твои любимые жены, и не знать им отныне ни радости, ни счастья».

Насмешливые слова Рамы разъярили свирепого Кхару. Он с корнем вырвал из земли огромное дерево и бросился на Раму со страшным криком: «Ты погиб, ненавистный Рама!» – но поток неотвратимых стрел сына Дашаратхи на половине пути остановил Кхару. Пронзенный стрелами Рамы, он зашатался, кровь брызнула из его ран, и Кхара упал па землю – жизнь навсегда покинула его тело.

Великие боги и мудрые брахманы, с волнением взиравшие на битву доблестного сына Дашаратхи с кровожадным Кхарой, изумились чудесному подвигу могучего Рамы и громкими радостными кликами восславили его победу над злобными и нечестивыми ракшасами. Рассеялась тьма, окутавшая землю, ярко заблистало на небосклоне солнце, весело защебетали птицы, робкие лесные лани без опаски стали щипать пахучие травы, и цветы, падавшие с неба, усеяли землю. Сита и Лакшмана вышли из горной пещеры, подошли к могучему Раме, и Сита с гордостью и любовью обняла своего победоносного супруга.

Все воины Кхары погибли в битве у Панчавати, только одному ракшасу, по имени Акампана, удалось живым уйти с поля боя. В великом страхе бежал он от губительных стрел сына Дашаратхи на Ланку, под защиту Раваны, его владыки. Акампана поведал грозному повелителю ракшасов о гибели Кхары и его могучего войска, и рассказ его привел Равану в ярость. «Кто же он, этот воин? – вскричал Равана в великом гневе. – Кто сумел так побить мое войско? Да причини мне такую обиду сам Индра, не видать ему радости вовеки! В ярости я могу испепелить самого Агни! Самого Яму я могу уничтожить! Ветры замирают при встрече со мною!» Так кричал разгневанный повелитель Ланки, и Акампана не мог вымолвить ни слова от страха.

Когда утих гнев грозного владыки ракшасов, Акампана осмелел немного и рассказал Раване, что войско Кхары погубил юный сын Дашаратхи, по имени Рама, могучий, как лев, и победоносный, как Разрушитель Мира. И тогда Равана сказал Акампане: «Я пойду в Панчавати и убью сына Дашаратхи». Но Акампана пал на колени перед своим государем и стал просить Равану не искать битвы с Рамой. «Ни один воин в мире, ни земной, ни небесный, не может одолеть в бою Раму, – говорил Акампана своему владыке. – Не берут сына Дашаратхи ни копья, ни стрелы, ни тяжелые палицы, ни острые секиры. А стрелы его не знают промаха и несут с собой неминуемую гибель. Стрелы Рамы способны повернуть вспять реки и остановить злые ветры. В битве Раму никто погубить не может, только разлука с Ситой, его любимой супругой, может лишить его жизни. Если Ситу похитить хитростью у Рамы, он без нее жить не сможет».

Так уговаривал мудрый ракшас своего государя не вступать в единоборство с Рамой, и Равана сказал тогда Акампане: «Я отправлюсь один в Панчавати, и будет со мной только мой искусный возничий. Сегодня же утром я вернусь на Ланку вместе с Ситой».

Повелитель Ланки взошел на золотую колесницу, взлетел на ней в поднебесье и вскоре опустился в глухом лесу у хижины ракшаса Маричи, некогда раненного Рамой в обители Вишвамитры. И Марича спросил своего господина: «Все ли спокойно в мире, великий царь? Не случилось ли в нашем государстве несчастья? Ведь не стал бы ты один без причины так спешить в лесную обитель?»

И тогда Равана рассказал Мариче, что в битве с Рамой погиб свирепый и верный ракшас Кхара и с ним вместе погибло огромное многотысячное войско. И Равана попросил Маричу помочь ему похитить Ситу, чтобы лишить победоносного Раму жизни. Речь повелителя Ланки повергла Маричу в ужас: сын Тараки хорошо помнил, сколь могуч и грозен был в обители Вишвамитры сын Дашаратхи. И Марича сказал тогда своему государю: «Только злейший враг, прикинувшийся другом, мог внушить тебе, великий царь, такую мысль. Только тот, кто жаждет погубить царство ракшасов, мог посоветовать тебе эту опасную затею. Вступать в смертельную войну с великим Рамой – все равно что голыми руками рвать ядовитые зубы у змея. В битве сын Дашаратхи все сметает на своем пути, как слон, объятый неистовой страстью. Не следует тебе дразнить льва, который может погубить все наше царство, не следует тебе, государь, погружаться в эту страшную пучину; крокодилы в ней – это смертоносный лук грозного Рамы, губительные волны – неотвратимые стрелы сына Дашаратхи. Будь, великий царь, благоразумен, возвращайся к себе на Ланку, пусть тебя развлекают твои жены, а прекрасную Ситу оставь ее грозному супругу».

Так говорил Марича своему владыке, и упросил вернуться обратно на Ланку.

Могучий Равана сидел на высоком золотом троне перед своим дворцом на Ланке, когда прибежала к нему терзаемая ненавистью и горем Шурпанакха, и окружали его мудрые и льстивые советники. Никто не мог одолеть повелителя ракшасов – ни боги, ни гандхарвы, ни брахманы, и страшен он был, как Разрушитель Вселенной. Тело его было покрыто шрамами от ударов, полученных в битвах, и на плечах его были пышные одежды. Двадцать могучих рук и десять хитрых голов было у владыки Ланки, и украшали его драгоценные браслеты, серьги и ожерелья. Осквернитель алтарей и хулитель благочестия, сеятель зла и ужаса – таков был грозный Равана, и у него стала искать защиты злобная и мстительная Шурпанакха.

Мысли о гибели Кхары и его войска, о победе Рамы и благополучии Ситы не давали ужасной ракшаси покоя. Она подошла к золотому трону своего великого брата и обратилась к нему с бранной речью: «Ты сидишь здесь, в своей мирной столице, государь, хмельной от наслаждений, и не видишь, что надвигается на наше царство грозная опасность. Подданные утратят уважение к такому государю, который, кроме чувственных утех, ничего знать не хочет. О Равана, ты глуп и беспечен, как ребенок! Твои лазутчики погрязли в безделье, ты не знаешь, что происходит в мире, и не сумеешь предотвратить опасность, грозящую гибелью нашему царству. Как ты можешь править государством, если неведомо тебе, что творится вокруг Ланки? Разве тебе неизвестно, что случилось в Панчавати с войском Кхары? Или это тебе безразлично? Там лежат четырнадцать тысяч могучих воинов, все до единого погубленные Рамой, и среди них доблестные Кхара и Душана! Тех царей, которые не пекутся о безопасности своего государства, подданные прогоняют с престола, истинный государь даже спит с открытыми глазами, всегда готовый к защите своего народа».

Дерзкие речи Шурпанакхи не разгневали, но повергли в задумчивость повелителя Ланки, и он попросил сестру свою рассказать о Раме все, что она о нем знает. Тогда Шурпанакха поведала своему державному брату, что могучий Рама – сын Дашаратхи, что он молод, красив и лук его не знает промаха в битве. Ракшаси рассказала государю Ланки, как в единый миг уничтожил Рама огромное войско Кхары и никого не звал себе на помощь; она рассказала Раване, как Рама отпустил ее живою, не желая лишить женщину жизни, но велел Лакшмане, своему могучему и преданному брату, отрезать ей за грубые речи нос и уши. Ракшаси сказала своему великому брату, что живет в лесу с Рамой его супруга, не знающая по красоте себе равных. «Зовут эту женщину Сита, – говорила Раване Шурпанакха, – и она достойна быть тебе женою. Тот, кто будет иметь Ситу супругой, тот, кого будет обнимать она жарко, проживет в мире дольше, чем сам небесный владыка. Только ты, великий брат мой, достоин владеть красавицей Ситой. Стрелы Камы поразят тебя навечно, лишь только раз ты на нее посмотришь. И если ты, повелитель Ланки, желаешь стать супругом Ситы, то отправляйся в путь и не медли».

Равана молча выслушал Шурпанакху и не сказал ей ни слова. Затем он отправился в свои конюшни и велел возничему готовить в путь золотую колесницу. Слуги облачили Равану в крепкие воинские доспехи, поверх кольчуги набросили богатые одежды, и, готовый к великой битве, грозный владыка ракшасов взошел на свою чудесную колесницу. Дивные кони вознесли колесницу в поднебесье, и взору повелителя Ланки открылась вся земля с реками, лесами и горами.

Вскоре показалась бедная хижина ракшаса Маричи, и колесница опустилась перед нею.

Марича почтительно встретил своего государя и спросил, все ли ладно на Ланке и почему так скоро вернулся к нему повелитель.

В ответ Равана обратился к нему с такими словами: «О Марича, брат мой, я охвачен печалью и в тоске моей ищу у тебя утешения. Я поведаю тебе, Марича, о своем несчастье.

В лесу Джанастхана жили мои подданные и братья – Кхара, Душана и Тришира. Там жила сестра моя Шурпанакха и четырнадцать тысяч могучих и свирепых ракшасов, неистовых в битве. Они жили там по моему приказу и отбирали у брахманов приносимые богам жертвы. И вот они встретились в лесу с Рамой, старшим сыном Дашаратхи. И Рама, охваченный гневом, своими огненными стрелами погубил мое войско, брата моего Кхару, отважного Душану, искусного полководца, и грозного Триширу, не знавшего поражений. А Лакшмана, юный брат Рамы, оскорбил сестру мою Шурпанакху, отрезав у нее нос и уши. Так сын Дашаратхи, будучи всего лишь человеком, избавил лесных обитателей от страха и погубил мое отборное войско. Рама глуп, жесток и лишен достоинств, душа его и тело погрязли в пороках, и он заслуживает самой лютой казни. Недаром старый Дашаратха изгнал его из своего царства.

Я решил отобрать у него супругу, прекрасную Ситу, и мне нужна твоя помощь. Ты, Марича, неукротим в битве и можешь по своему желанию принимать любое обличье. Обратись, Марича, в золотого оленя и пойди к хижине Рамы. Там увидит тебя красавица Сита, ей полюбится чудный зверь с золотой шкурой, и попросит она Раму поймать его. И когда братья-царевичи, сыновья Дашаратхи, пойдут ловить чудесного оленя, я схвачу Ситу, унесу ее на Ланку, и не будет для Рамы беды ужасней, чем эта».

Когда Марича услышал слова повелителя Ланки, душа его затрепетала от страха, и он сказал коварному Раване, почтительно сложив ладони перед лицом: «О царь! Редко встречаются храбрые люди, которые не боятся говорить государям правду. Льстецов, угождающих властелинам, всегда бывает гораздо больше. Я же предан тебе, государь, без корысти и скажу тебе сейчас истинную правду, хотя она и будет тебе неприятна.

Ты, о великий Равана, не посылал лазутчиков в Панчавати и потому не знаешь, как опасно гневать сына Дашаратхи. И сказал ты о нем неправду – Рама добродетелен и благочестив, как подвижник, и всемогущ, как Индра, повелитель молний. Велик разум сына Дашаратхи, и стоек он в исполнении обетов. Его душа и тело не знают людских пороков, и не ведает греховных помыслов его разум. Берегись, Равана, причинить горе сыну Дашаратхи – ты погубишь и себя, и царство, и все ракшасово племя. Царь, греховный и капризный, не взвешивающий на весах разума своих поступков, и себя и народ свой доводит до несчастья. Великий грех ты совершаешь, государь, когда говоришь о Раме дурное, и еще больше ты будешь грешен, если похитишь Ситу у сына Дашаратхи. Мощь доблестного Рамы безгранична, и час твоей битвы с Рамой будет последним твоим часом. Да не коснется твоя рука, государь, прекрасной Ситы! Ведь она супруга великого воина, и он дорожит ею больше, чем жизнью. Рама добровольно ушел в леса и живет как бедный отшельник, чтобы помочь своему отцу не нарушать данного им когда-то слова. Сита последовала в лес за любимым супругом, и Рама с ней ни на миг не расстается. Сохранить жизнь, счастье и царство – нелегкое дело, и потому тебе надлежит все хорошо обдумать, прежде чем ты решишь причинить великому Раме такую обиду.

Послушай, великий государь, я расскажу тебе о том, что случилось со мною когда-то, и мой рассказ будет тебе полезен. Еще недавно я скитался по лесам, питаясь мясом и кровью и наводя на людей ужас. Тело мое было огромно, и силен я был, как тысяча могучих змеев. В руках я держал тяжелую палицу, окованную железом, в ушах моих висели золотые серьги, и тело мое было голубое, как облако на ярком солнечном небе. Днем и ночью я бродил по лесу Дандака, пожирал благочестивых отшельников и съедал приносимые богам жертвы. И тогда великий подвижник Вишвамитра пошел к царю Кошалы Дашаратхе и упросил его отпустить в лес юного Раму охранять жертвенный алтарь от бродящих в ночи пожирателей мяса. Царь долго не соглашался, предлагал Вишвамитре большое войско, но твердо стоял на своем подвижник, и пришлось Дашаратхе отпустить с ним в лес юного Раму. И вот сын Дашаратхи стал по ночам охранять алтарь Вишвамитры. Он был еще очень молод, и лицо его было чисто, на щеках его еще не вырос ни один волос. На шее у него висело золотое ожерелье, голова была покрыта золотым шлемом, и в руках он держал тяжелый лук и острые стрелы. И красота его сияла в темноте ночи, как молодая луна на звездном небосклоне.

Я был неразумен и весел и непомерно горд своей силой. Огромный, как туча, я вступил в обитель Вишвамитры и беспечно прошел к алтарю мимо сына Дашаратхи, как проходит могучий лев мимо котенка. И когда я занес руку на приготовленные богам жертвы, Рама нанес мне удар в грудь с такой силой, что в единый миг я пролетел над землей сто йоджан и упал в океан с помутившимся от боли рассудком. Но удар оказался не смертельным – видно, Рама не хотел лишать меня жизни. Когда же я очнулся, то ушел из леса Дандака подальше.

Но послушай, великий государь, что случилось потом со мною. Злобный дух мой не унялся от неудачи, душа моя и моя ненасытная утроба тосковали по людскому мясу, и решил я пойти в лес Дандака снова. Я принял другое обличье, и страшный лик мой наводил ужас на все живое. Из моей разверстой пасти торчали огромные зубы и полыхало пламя, а острые рога упирались в небо. Два быстрых оленя бежали по лесу рядом со мною – то были свирепые ракшасы, мои товарищи по охоте. Мы бродили по ночному лесу, пожирали благочестивых отшельников и мешали им совершать жертвенные обряды. Вскоре а совсем одичал от человеческой крови и столь ужасен стал видом, что даже хищные звери стали меня бояться.

И однажды я встретил в лесу Раму, Лакшману и Ситу. Страшный гнев овладел мною, когда я увидел сына Дашаратхи. Жажда мести затуманила мне рассудок, и, обратившись в могучего оленя, я кинулся к Раме, стремясь пронзить его острыми рогами. Тогда сын Дашаратхи натянул свой огромный лук и пустил в меня и моих товарищей три острые стрелы. Спутники мои погибли, а мне и на этот раз посчастливилось избежать смерти. И тогда я поклялся оставить ночную охоту, не есть больше человеческого мяса и предался покаянию, как подвижник. С тех пор только вода, плоды и коренья служат мне пищей, а молитвы укрепляют мою душу. Но ни на минуту не покидает меня великий страх перед Рамой. В каждом кусте, в каждом дереве мне чудится грозный сын Дашаратхи, и кажется мне, что он повсюду, как Смерть с неотвратимой петлей в руках. Даже во сне я вижу Раму и так боюсь его, что все слова, которые начинаются на «ра», внушают мне смертельный ужас.

И я предостерегаю тебя, великий государь. Нет большего греха на земле, чем похищение жены, которая принадлежит другому. В твоем дворце тысяча прекрасных женщин, и пусть развлекают тебя твои собственные жены. Не покушайся на супругу Рамы, если хочешь сохранить наше племя, свой царственный род и все наше государство. Я – твой друг и вновь умоляю тебя не причинять вреда Раме. Если ты не последуешь моему совету, то неминуемо погибнешь; я же не пойду с тобой, государь, против всемогущего сына Дашаратхи».

Но как человек, который, не желая звать к себе врача, приближает свою кончину, так и Равана не прислушался к советам мудрого Маричи. Выслушав его правдивую речь, повелитель ракшасов сказал: «Твои слова, трусливый Марича, не принесут плодов, как семена, брошенные в пустыне. Ничтожный Рама – всего лишь слабый человек, погрязший в пороках, и не страшны мне его лук и стрелы. Решение мое твердо – я отберу у него прекрасную Ситу. И даже Индра, повелитель молний, с его небесным войском не заставил бы меня отступиться. А тебе, моему подданному, не подобает так непочтительно говорить со своим государем. С царем следует беседовать смиренно и говорить ему лишь то, что ласкает его слух. Только восхваления выслушивает повелитель без гнева. Ты, Марича, запутался в сетях заблуждений и совсем разучился почтительно держать себя с государем. Я не нуждаюсь, раб, в твоих советах, я сам знаю, что должно делать великому владыке Ланки. Мне нужны не советы, а помощь. Запомни, Марича, хорошенько, что надлежит тебе сделать. Ты направишься со мной к хижине Рамы и обратишься в золотого оленя с серебряными пятнами. На поляне перед хижиной сына Дашаратхи ты станешь играть на траве и прыгать. Там тебя увидит прекрасная Сита и попросит Раму поймать для нее золотого оленя. Сын Дашаратхи погонится за тобою, а ты заманивай его в лес все дальше и дальше, а потом громко крикни голосом Рамы: «О Сита! О Лакшмана!» Сита пошлет Лакшману на помощь Раме, а я схвачу ее без всякой опаски и унесу на Ланку. Тогда ты ступай своей дорогой и делай что хочешь. Если ты выполнишь мое повеление, пожалую тебе половину царства, а не захочешь мне подчиниться, я убью тебя, не сходя с этого места. Ты боишься потерять жизнь, приблизившись к сыну Дашаратхи, но погибнешь здесь, вдали от Рамы, если откажешься выполнять мою волю. Выбирай же, робкий и болтливый Марича, что для тебя будет лучше».

Марича знал, что свирепый повелитель Ланки без жалости исполнит свою угрозу, и смирился. Он сказал своему государю: «Мои советы, великий царь, тебе пришлись не по вкусу, и я подчиняюсь твоей воле. Я знаю, что живым не вернусь из Панчавати, но и ты проживешь недолго, похитив супругу сына Дашаратхи».

Равана, довольный, ласково обнял Маричу и сказал: «Ты порадовал меня, брат мой, своим согласием. Теперь ты снова стал ракшасом, доблестным и отважным. Взойди же скорей на мою колесницу, она мигом перенесет нас в Панчавати».

Чудесные кони Раваны подняли золотую колесницу в поднебесье и понесли ее над горами и лесами, над царствами и городами, над реками и озерами – в Панчавати. Вскоре колесница повелителя Ланки уже летела над лесом Дандака. Вот она незаметно опустилась на землю недалеко от хижины сына Дашаратхи. Ракшасы сошли с колесницы, спрятались в кустах, и Равана сказал Мариче: «Ступай и делай то, что я тебе велел».

Великий страх перед Рамой охватил душу Маричи, но он безропотно повиновался государю Ланки. Обернувшись золотым оленем, выпрыгнул Марича на поляну перед хижиной Рамы, Лакшманы и Ситы. Он обежал вокруг хижины сына Дашаратхи, а потом принялся резво прыгать и скакать на поляне. Он то вдруг замирал на месте, изогнув длинную шею, то начинал весело бегать по поляне, то падал на спину и перекатывался по траве с боку на бок. Побегав и поиграв на поляне, Марича вдруг исчезал в лесу и не показывался долго, а потом снова выскакивал на поляну и весело прыгал по ней у дверей хижины сыновей Дашаратхи.

И случилось так, что Сита вышла из хижины собирать цветы и плоды манго и увидела золотого оленя с серебряными пятнами на шкуре. Прекрасный олень подбежал к ней и стал весело играть с ней и лизать теплым языком ее руки. Широко раскрыла Сита от удивления свои подобные лотосам глаза – никогда раньше не видела дочь Джанаки такого чуда. Золотом и серебром блистала шкура дивного оленя, на кончиках его рогов сверкали драгоценные камни; мордочка его была как красный лотос; как сапфир, голубело его брюшко, и ярким огнем горел на голове его драгоценный венец.

Восхищенная красотой золотого оленя, Сита стала звать сыновей Дашаратхи: «О Рама! О Лакшмана! Идите сюда скорей, поглядите на чудесного оленя!» И когда сыновья Дашаратхи вышли из хижины и увидели оленя, Лакшмана сказал Раме со страхом: «Мне кажется, брат мой, что это ракшас Марича прикинулся золотым оленем. Этот кровожадный пожиратель мяса и раньше оборачивался оленем и убивал царей, приезжавших в лес на охоту. Этот олень необычен своей красотой и драгоценным убранством. Таких оленей не рожают в лесу дикие лани. О мудрый брат мой, это, наверное, Марича, злобный и коварный оборотень».

С улыбкой на устах слушала Лакшману Сита; и сказала она своему благородному супругу: «О великий Рама! О доблестный сын Дашаратхи! Поймай для меня чудесного оленя. Я никогда еще не видела такого красивого и ласкового зверя. Поймай его мне, и он будет играть со мной на лесной поляне. Золотой олень пленил мое сердце, и, когда мы вернемся в Айодхью, он будет украшать древний дворец государей Кошалы. О Рама, любимый супруг мой, если ты не сможешь поймать живым прекрасного оленя, то пусть его чудесная шкура радует нас в нашем лесном жилище».

С восхищением взирал доблестный Рама на дивного оленя, и радость Ситы тронула его. И он сказал младшему брату: «Нигде в мире, Лакшмана, ты не увидишь такого прекрасного оленя. Красота его и убранство в каждом человеке вызовут удивление и радость. И боюсь я, что убьют его в этом лесу царственные охотники для забавы и заберут себе золотую шкуру и камни-самоцветы. Сита, моя любимая супруга, хочет сидеть на золотой шкуре оленя, и я добуду для нее эту шкуру. А если это не просто олень, а Марича, коварный ракшас-оборотень, то его непременно надо убить. Два раза я сохранил ему жизнь, а на этот раз уже не прощу ему хитрости и обмана. Ступай в хижину, Лакшмана, и зорко стереги Ситу, а я пойду ловить золотого оленя».

Рама опоясался острым и длинным мечом, через плечо повесил свой могучий лук и пошел по зеленой поляне к дивному золотому оленю. Но олень ему в руки не дался, а пугливо побежал от него в лесную чащу. Рама бросился за ним следом, но густые кусты скрыли чудесного зверя от зорких глаз сына Дашаратхи. Потом олень снова показался Раме на лесной опушке, постоял там недвижимо некоторое время, и, когда Рама был уже совсем рядом с оленем, тот сорвался с места, и снова скрыла его лесная чаща. Все дальше и дальше в глубь леса увлекал прекрасный олень сына Дашаратхи, а Рама все не мог его настигнуть. Быстрее ветра мчался могучий сын Дашаратхи по дремучему лесу, но чудесный олень не подпускал его близко к себе. И тогда разгневался Рама, достал из колчана огненную стрелу и выстрелил в золотого оленя из своего грозного лука. Неотвратимая стрела сына Дашаратхи сверкнула в воздухе, как ядовитая змея, и впилась в грудь Маричи, обернувшегося золотым оленем. От смертельного удара огненной стрелы Рамы Марича подскочил высоко в воздух, до самой вершины могучей пальмы, а затем рухнул на землю, испуская страшные вопли» Упав на землю, Марича вспомнил наказ Раваны, своего владыки, и закричал громко голосом Рамы: «Ах Сита! Ах Лакшмана!»

Стрела Рамы вернула Мариче его настоящий облик ракшаса, наводящего ужас. И когда Рама подбежал к тому месту, где упал золотой олень, сраженный его огненной стрелою, он увидел, что в луже крови лежит отвратительный Марича, ракшас злобный и коварный, и корчится в смертельных муках.

Тревожное беспокойство закралось в душу доблестного Рамы, и он быстро побежал обратно к своей хижине, где оставил Ситу и Лакшману. И пока он бежал по лесу, вспомнились ему слова младшего брата, говорившего Раме и Сите, что золотой олень сулит им несчастье и что не олень это вовсе, а Марича, ракшас-оборотень, не с добром пришедший к ним.

«Я, поистине, убил коварного Маричу, – думал про себя сын Дашаратхи, – а перед тем как расстаться с жизнью, Марича моим голосом вскрикнул: «Ах, Сита! Ах Лакшмана!» Что, если услышала его крик преданная и любящая Сита? И как поступил могучий Лакшмана, отважный и прямодушный, когда крик ракшаса достиг его слуха?» И сжалось сердце у Рамы, не ведавшего страха в битвах, от тревоги за жизнь Ситы и Лакшманы.

Когда Сита услышала голос Рамы, звавший ее и Лакшману на помощь, силы оставили ее нежное тело, и великий страх за жизнь супруга сковал ее душу. «Милый Лакшмана, – сказала она юному брату Рамы, – ты слышал горестный крик моего супруга. Наверное, с ним случилось несчастье и ему нужна твоя помощь. Так не медли же ни минуты, беги и помоги ему, о сын Сумитры!» Но Лакшмана помнил наказ старшего брата и не двинулся с места. И тогда дочь Джанаки в гневе сказала ему: «Теперь я узнала тебя, сын Сумитры. Ты вовсе не друг моему благородному супругу. Ты – враг, спрятавшийся за личиной брата! Уж не из-за меня ли ты жаждешь гибели родного брата? Ты, нечестивый Лакшмана, пожелал жену своего старшего брата и, не боясь позора, не идешь Раме на помощь! О Рама, любимый, с тобой случилось несчастье, и ни к чему мне сохранять свою жизнь!» Так причитала Сита, охваченная горем, и заливалась горючими слезами.

И тогда Лакшмана, любящий и верный брат Рамы, сказал стенающей Сите: «О Сита, нет никого на свете, кто мог бы нанести поражение великому Раме, и ты не должна сомневаться в этом. Ты – моя царица, и я преклоняюсь перед тобою, о благородная супруга моего брата. Твои горькие упреки мне обидны, но я не смею оставить тебя одну. Отбрось, госпожа моя, тревогу и успокойся. Рама скоро убьет оленя и вернется. Не верю я, чтобы всемогущий Рама звал нас с тобой на помощь. Это, наверное, кричал Марича, коварный оборотень. После гибели Кхары и его войска ракшасы стали нас ненавидеть, и не могу я бросить тебя одну в лесу».

Но Сита не поверила мудрым словам младшего брата Рамы, глаза гордой дочери Джанаки покраснели, и она грубо крикнула Лакшмане, сказавшему ей правду: «Позор тебе, о подлый! Ты хочешь быть со мной, когда Раму лишают жизни. Я вижу, что несчастье брата приносит тебе радость. Не из любви к брату ты последовал в лес за нами, а снедаемый вожделением к его супруге. Уж не сговорился ли ты с завистливой и жестокой Кайкейи? Только напрасны ваши коварные надежды, не видать вам успеха в ваших греховных замыслах! Да разве я могу пожелать кого-либо другого, я, любящая и любимая супруга прекрасного и доблестного Рамы? Скорее я наложу на себя руки, чем буду принадлежать другому мужчине. О Лакшмана, без Рамы, моего возлюбленного мужа, я ни минуты жить на земле не буду!»

Лакшмана смиренно отвечал разгневанной Сите: «Я не смею спорить с тобою, Сита, и ты для меня не женщина, а богиня. Но я не в силах вынести твои несправедливые упреки, они ранят мою душу. Быть может, боги были сейчас вместе с нами, и они будут мне защитой. Я говорил тебе истинную правду, а ты ответила мне жестокой обидой. Да будет тебе, дочь Джанаки, стыдно! Я пойду на поиски Рамы, и да хранят тебя боги! Увижу ли я тебя снова, когда с Рамой вернемся мы в хижину?!»

Сита со слезами ему сказала: «Я жить без Рамы не буду. Я выпью яд, брошусь в костер, или утоплюсь в быстрых водах Годавари, или повешусь, или брошусь на землю с утеса. Мне нестерпимо подумать о прикосновении другого мужчины», – и дочь Джанаки поникла, подавленная горем.

Тогда Лакшмана низко поклонился Сите и пошел в лес на помощь своему старшему брату.

Долго прятался в кустах десятиглавый Равана и терпеливо ждал той минуты, когда Сита, прекрасная супруга Рамы, останется в лесной хижине одна, без защиты. И едва скрылся могучий Лакшмана в глубине леса, как грозный повелитель Ланки вышел из своего лесного убежища и в обличье брахмана направился к хижине Ситы. На нем было одеяние из шелка, на ногах – сандалии из кожи, в руках он держал крепкий посох. И застыло, замерло все вокруг, когда страшный Равана подошел к дверям хижины. Утихли ветры, и деревья стояли не шелохнувшись. Даже быстрые воды Годавари остановились, когда налитые кровью глаза коварного ракшаса обратились на печальную царевну Митхилы, потемневшую от горя, как вечернее безлунное небо. С восхищением смотрел на Ситу повелитель Ланки, и возрадовалось сердце кровожадного хищника ночного, и неодолимая страсть наполняла его душу. Розовые губы Ситы были прекрасны, зубы ее сверкали белизною, и лепесткам лотоса были подобны большие глаза царевны. Одеяние из желтого шелка покрывало её стройное тело, и даже тяжкое горе не могло скрыть божественной красоты благородной супруги Рамы.

И Равана, охваченный любовью, сказал Сите, прекрасной, как Лакшми: «О красавица, на тебе одеяние из желтого шелка, и блеском ты серебру и золоту подобна. Ты как нежный цветок лотоса, окруженный лепестками. Зубы твои как тычинки цветка кунда, а глаза твои – ясные и большие, и зрачки их чернее ночи. Бедра твои широки и округлы, тяжелы и упруги. Твои юные перси с острыми сосцами пленительны и прохладны, как плоды кокосовой пальмы. Локоны твои прекрасны, грудь упруга, и стан твой столь тонок, что его можно охватить ладонью. О красавица, улыбка твоя чарует, и ты похитила мое сердце, как река, которая смывает и уносит берега своим потоком. Нет на земле женщины, которая была бы по красоте тебе равной! О синеглазая, все в тебе прелестно – и аромат твой, и локоны, и тело. О милая дева, твоя юность, твоя улыбка взволновали мою душу! Обликом ты богиня, но небожители здесь не бывают, здесь обитают только злые ракшасы, пожиратели человеческого мяса. Как ты, прекрасная, здесь очутилась? Разве не страшны тебе львы и тигры, кровожадные гиены и шакалы? Не подобает тебе, божественная дева, жить в диком лесу, в этой хижине, бедной и ветхой. Тебе нужно жить в городе богатом, нежиться в дворцовых покоях, гулять по цветущему саду. Ступай со мною в мой великий и богатый город, там тебе, красавица, будет благо! Скажи мне, прелестная, кто, ты, чья ты дочь, чья супруга?» Доверчивая Сита оказала брахману должное почтение, с поклоном попросила его войти в ее лесную хижину и угостила его кореньями и плодами. А затем Сита ему сказала: «Благо тебе, досточтимый брахман! Я – дочь Джанаки, царя Митхилы, и супруга Рамы, сына Дашаратхи. Двенадцать лет я жила в царском дворце в Айодхье, и все мои желания исполнялись. А на тринадцатый год царь Дашаратха захотел передать престол моему супругу, доблестному и мудрому Раме. И когда все было уже готово для венчания Рамы на царство, Кайкейи, вторая жена государя, потребовала, чтобы Дашаратха исполнил данное ей когда-то слово. И захотела Кайкейи изгнать Раму из Айодхьи, а престол передать Бхарате, своему сыну. Не думал царь Дашаратха уступать бессердечной Кайкейи, но Рама не желал отцу бесчестья и сам ушел вместе со мною и братом Лакшманой в изгнание.

Ты можешь жить здесь с нами вместе, благочестивый брахман, только скажи мне, как тебя величают, какого ты племени и какого рода?»

И тогда брахман сказал ей: «О прелестная Сита! Я – грозный Равана, великий и всемогущий, и боятся меня небожители и люди. Царство мое лежит в океане, и все ракшасы на земле – мои слуги. Я увидел тебя, прекрасная царевна Митхилы, и все жены мои мне постыли. Стань моей супругой, желанная дева, и ты будешь первой царицей в моем государстве. Пышна и обширна моя столица, стоит она на вершине горы в океане; люди зовут ее Ланкой. Я увезу тебя туда на золотой колеснице, в золотом дворце будут твои покои, и слуги мои станут твоими рабами. Там, в цветущих дворцовых садах, ты забудешь свои лесные беды».

Греховные речи повелителя Ланки разгневали целомудренную Ситу, и она, отойдя от Раваны подальше, сказала: «Я – верная супруга Рамы, не ведающего страха. Мой любимый Рама подобен неколебимой скале, он подобен могучему океану и равен самому великому Индре. Ты, нечестивый Равана, – всего лишь тигр, а пожелал себе в супруги львицу! О подлый ракшас, я для тебя как луч солнца, которого ты и коснуться не смеешь! Уж не задумал ли ты вырвать зубы у льва голыми руками? За непосильное дело ты взялся: не обнять тебе Гималаи, не гулять тебе по земле, выпив яду. Уж не хочешь ли ты переплыть океан со скалой на шее? Уж не думаешь ли ты тушить огонь клочком ткани, снять руками солнце и луну с неба? Как не сравнить ручей с океаном, а шакала – со львом могучим, так и тебе, Равана, не сравниться с великим сыном царя Дашаратхи! И ты, низкий ракшас, задумал добыть себе жену могучего и благородного Рамы?!»

Выслушал владыка ракшасов Ситу и понял, что не прельстить ему верную супругу Рамы ласковыми речами. И тогда Равана задумал напугать Ситу своей грозной силой. И он сказал ей: «Послушай меня, земная женщина, во всем мире нету никого, кто мог бы сравниться со мной силой. Не только смертные люди, даже небожители меня боятся. И в страхе бежит от меня воинство Индры, когда ярость охватывает мою душу. Сводный брат мой, бог богатства Кубера, и тот не смеет мне перечить. Силой добыл я себе золотую колесницу, и завидуют моему богатству великие боги. Ветры дуют осторожно, и солнце светит боязливо там, где ступает нога великого владыки Ланки. Столица моя красива и богата. Желтые крепкие стены со всех сторон окружают Ланку, и тысячи ракшасов стерегут ее днем и ночью. Золотые дворцы, цветущие сады и чистые водоемы украшают город и радуют мою царственную душу. О дочь Джанаки, ты будешь счастлива со мной на Ланке и вскоре забудешь о своей прежней жизни. Дни твои потекут там в роскоши и веселье, и там ты не станешь думать о Раме, обреченном на короткую земную жизнь. Бхарата, любимый сын Дашаратхи, будет править Айодхьей, а постылого, недостойного Раму царь-отец навсегда лишил власти и отправил в изгнание. Что ждет тебя с несчастным Рамой, лишенным престола и богатства? О прекрасная дева, стрелы Камы, бога любви, пронзили грозного властелина Ланки. Не отвергай же меня, желанная царевна! Я добыл тебя, и ты сейчас в моей власти. Я пришел к тебе, охваченный любовью, для твоего же блага».

Сита, преданная своему супругу, с гневом ответила повелителю Ланки: «Воистину, ты, Равана, – царь неразумный, необузданный и похотливый. Ты приведешь свое царство и все свое племя к неминуемой гибели и позору. И тебе самому не избежать страшной кары, если ты посмеешь меня похитить».

Смелые речи Ситы привели Равану в ярость. С гневом ударил в ладоши повелитель Ланки, и обличье благочестивого брахмана исчезло. Равана принял свой прежний образ, и тело его стало огромным. Двадцать рук его крепко сжимали оружие, и десять его голов грозно глядели на Ситу налитыми кровью глазами. И страшный повелитель ракшасов с великим гневом сказал отважной Сите: «Ты, верно, лишилась рассудка, глупая Сита, и не знаешь, что всемогущ в этом мире владыка Ланки. Если встану я во весь рост на своде небесном, то могу достать землю руками. Всю воду в океане могу я выпить, и сама Смерть погибнет, если вступит в схватку со мною. Если я выстрелю из лука, то стрела моя пронзит солнце и сбросит его на землю. И ты решила напугать меня ничтожной силой твоего супруга, недолговечного земного человека! Верно, красота твоя совсем лишила тебя рассудка. Ты взгляни на меня, неразумная дева, все подвластно мне в этом мире!»

И поистине, огромный Равана страшен был, как Яма, бог смерти. Глаза его сверкали, как пламя, и неотрывно глядели на Ситу, драгоценную жемчужину среди женщин. И Равана сказал нежной Сите: «Предайся мне, красавица-дева, если хочешь иметь своим супругом воителя, прославленного в мире. Ты будешь угождать мне, твоему супругу, достойному восхвалений, а я буду радовать тебя богатством и всемогущей властью повелителя Ланки. Только на меня обрати ты свою любовь, прекрасная Сита!»

С этими словами Равана, охваченный страстью, подошел к супруге Рамы. Одной рукой он схватил Ситу за волосы, а другой обнял ее бедра. И когда добрые лесные божества увидели Ситу в объятиях ракшаса, они разбежались во все стороны в великом страхе.

Через миг у хижины Ситы появилась чудесная колесница владыки Ланки. Равана усадил в нее горестную Сигу, сам сел рядом с нею, и зеленые небесные кони подняли колесницу в поднебесье. Благородная супруга Рамы боялась оскверниться, прикасаясь к кровожадному властелину Ланки, и забилась в угол колесницы. Охваченная горем, с помутившимся рассудком, дочь Джанаки громко закричала: «Ах Лакшмана, не ведаешь ты, что коварный Равана прикинулся праведным брахманом и меня похитил! О милый Рама, из любви к отцу ты отринул счастье и богатство, и не видишь ты, как уносит меня злая сила! О супруг мой, о могучий сокрушитель вражеских ратей, ты всегда карал преступников и злодеев, почему ты не наказываешь похитителя твоей Ситы? Ах, я – преданная жена могучего и прославленного Рамы, а подлый ракшас меня уносит! Так вот когда исполнилось сокровенное желание Кайкейи! Я молю вас, деревья Джанастханы, я умоляю вас, нежные цветы лесные, расскажите Раме, что Равана похитил Ситу! О лес, о лесные боги! О птицы, олени и все живые твари! Я ищу у вас от Раваны защиты. О друзья мои, поведайте Раме, что силой унес Равана его любимую Ситу. И тебя, быстрая Годавари, я прошу рассказать моему супругу, как унес меня злой ракшас в свое царство. Я верю, что Рама найдет Ситу, и если даже Яма заберет меня к себе, то великий сын Дашаратхи вызволит меня и оттуда».

На вершине дерева сидел царь ястребов, древний Джатаю, и горестная Сита к нему воззвала: «О досточтимый Джатаю, ты видишь, как Равана уносит меня от любимого супруга, похищает меня, как деву, не имеющую мужа. Ты уже стар, благородный Джатаю, и не можешь сразиться с этим хищником и злодеем. Так поведай, Джатаю, Раме, кто нанес ему смертельную обиду».

Верный друг царя Дашаратхи, царь ястребов Джатаю, спал глубоким сном, но горестные крики Ситы разбудили его. Он очнулся от сна и увидел, что коварный Равана похитил супругу Рамы и уносит ее в золотой колеснице на Ланку. И тогда Джатаю крикнул повелителю ракшасов: «О Равана, мне известны древние предания, я знаю все, что предписывают живым существам священные законы. Ты совершил недостойный поступок. Это говорю тебе я, повелитель ястребов Джатаю. Великий Рама, почитаемый людьми сын Дашаратхи, сурово накажет тебя за это. Он полон любви и дружбы к людям, перед ним склоняются лесные подвижники, но в гневе страшен непобедимый и грозный супруг царевны Митхилы. Войско Кхары испытало на себе его силу.

Ты, Равана, – сам государь и властитель и должен следить, чтобы законы соблюдались. Как же ты будешь блюсти священные законы, если сам их преступно нарушаешь? Ты, Равана, – сам великий царь, а жену похитил у другого царя! Благородный муж не взглянет на чужую жену, а ты посягнул на супругу великого сына Дашаратхи. Все у людей исходит от царя – и низкий грех, и праведная добродетель. Послушайся, Равана, доброго совета, верни Ситу скорей обратно. Жизнью ты заплатишь за нее могучему Раме! Ужели не чувствуешь ты, как Смерть обвила тебя своей петлею? О коварный ракшас, я – старый ястреб, шестьдесят тысяч лет я живу на свете, но не дам я тебе в обиду нежную супругу Рамы. Ты будешь, трусливый вор, сражаться со мною в поединке! Подожди, подлый Равана, немного, и земля обнимет тебя так же крепко, как обняла она брата твоего, свирепого Кхару. Стой же, десятиглавый пожиратель человеческого мяса, я спасу от тебя царевну Митхилы! И хотя нету со мною рядом ни Рамы, ни Лакшманы, я сброшу тебя с твоей золотой колесницы».

И в небе началась горячая битва благородного ястреба Джатаю с подлым и коварным властелином Ланки.

Равана метал в ястреба дротики и острые стрелы, противники сближались в рукопашной схватке, и удалось наконец Джатаю нанести Раване кровавые раны. Царь ракшасов, разъяренный болью, натянув свой лук со всей силой, пустил в Джатаю десять острых стрел и пронзил ими тело его. Но горькие слезы нежной Ситы ранили могучего царя ястребов сильнее, чем стрелы владыки Ланки. Джатаю взлетел высоко в небо, а затем ринулся вниз на Равану, сидевшего в колеснице, и сломал острыми когтями могучий лук повелителя Ланки. Тогда Равана, вне себя от гнева, схватил другой лук, еще более прежнего грозный, и острые стрелы сотнями, тысячами полетели в отважного Джатаю. Стрелы Раваны покрыли все тело Джатаю и торчали со всех сторон, как острые иглы дикобраза. И казалось, что старая грозная птица лежит в гнезде, свитом из прутьев.

Могучим взмахом огромных крыльев сбил Джатаю со своего тела стрелы, бросился без страха на владыку Ланки, когтями сломал на куски лук и щит похитителя Ситы. Не избежали когтей Джатаю и чудесные зеленые кони, запряженные в золотую колесницу. Доблестный царь ястребов нанес им смертельные раны, и они пали на землю и забились в предсмертных судорогах. Ударом крепкого, как железо, клюва Джатаю убил возницу, а затем на куски разбил колесницу. И не стало тогда у Раваны драгоценной колесницы, которая быстро, как ветер, носила царя ракшасов по земле, по воде и в поднебесье.

И остался Равана без лука, без щита, без доспехов, без своей чудесной колесницы и полетел на землю, держа на груди трепетную Ситу. И когда увидели это звери и птицы и все живые существа, то трижды восславили они отважного Джатаю.

Но царь ястребов был очень дряхл, и яростная битва истощила его силы. А десятиглавый Равана усталости не ведал, и по-прежнему могучи были его длинные руки. На земле, отойдя в сторону от Ситы, Равана снова бросился на Джатаю. Тогда царь ястребов вцепился ему в спину и стал наносить Раване удары крыльями, клювом и когтями. Он рвал ему когтями тело, долбил голову острым клювом, и клочьями летели волосы ракшаса на землю. Доблестный защитник Ситы отрывал когтями Раване руки, а они вырастали снова. Лютая злоба охватила повелителя Ланки. И бросился он на изнемогшего Джатаю и отрубил острым мечом крылья и ноги храброй птицы. И пал на землю доблестный Джатаю, обливаясь кровью. Безутешно зарыдала Сита, подавленная тяжким горем. Она подбежала к распростертому на земле другу и горестно закричала: «О могучий Рама, ради нас с тобою погибла в жестокой битве эта добрая и сильная птица! О Рама! О Лакшмана! Спасите меня!»

Жалобные крики Ситы разнеслись далеко по лесу, и услышали ее все звери и птицы. Несчастная супруга великого Рамы прильнула к дереву всем телом, обхватила его руками и плакала, заливаясь горючими слезами. А в злобном Раване еще не остыла ярость жестокой битвы. Он подбежал к Сите, схватил ее за волосы мощной рукой и рванул к себе с такой силой, что у бедной царевны Митхилы все завертелось перед глазами: и земля, и лес, и небо. И непроглядная тьма покрыла все вокруг, и застыли недвижимо ветры, и солнце яркое померкло.

Равана крепко сжал руками Ситу, птицею взвился в небо и полетел на Ланку, унося с собой супругу Рамы.

Через леса и горы, через реки и озера летел царь ракшасов на Ланку, и некому больше было защитить прекрасную Ситу. Но вдруг заметила царевна Митхилы, что стоят на вершине горы пять больших обезьян, смотрят в небо и видят, как Равана уносит Ситу. Тогда бедная Сита оторвала шелковый лоскуток от своего платья и бросила его вниз обезьянам. «Может быть, – подумала Сита, – обезьяны увидят Раму, отдадут ему этот клочок от моей одежды и расскажут сыну Дашаратхи, как нес над землею могучий демон его верную супругу».

Вскоре Равана был уже у океана, пролетел над его бурными волнами и опустился у золотого дворца на Ланке. Повелитель ракшасов быстро прошел в дворцовые покои, посадил на золотую асану Ситу и приказал страшным демоницам: «Ни женщины, ни мужчины – никто не должен видеть Ситу без моего согласия. Все, что прекрасная Сита пожелает, доставьте ей немедля – и золото, и драгоценности, и ткани. И если кто-либо нанесет ей обиду, да не проживет он долее ни часу. И пусть все во дворце помнят об этом». Так сказал грозный Равана слугам и удалился в свои покои. Затем он призвал к себе восемь могучих ракшасов-людоедов, дал им в руки грозное оружие и приказал поспешить в Джанастхану и быть там вместо войска Кхары, убитого великим Рамой.

«Я не могу быть спокоен, – сказал своим воинам повелитель Ланки, – пока не уничтожу Раму и его брата. Только тогда жизнь моя станет радостной и веселой. Будьте моими ушами и глазами в Джанастхане и доносите мне все, что вы узнаете о сыновьях Дашаратхи. Могучий Рама опасен в битве, и вам надлежит соблюдать осторожность. Постарайтесь напасть на него внезапно, когда Рама не будет ждать нападения, и смело лишайте его и Лакшману жизни. Мне известна ваша хитрость и доблесть в битвах, и во всем я на вас полагаюсь».

Ракшасы низко поклонились своему владыке, молча вышли из дворца государя и ночью покинули Ланку, направив свой путь в Джанастхану. А коварный и безрассудный Равана веселился, похитив Ситу, и не ведал он, что надвигается на него грозная опасность и что жить ему осталось недолго.

Гордый Равана был доволен собою. Прекрасную Ситу он похитил, восемь коварных ракшасов-людоедов отправились в Джанастхану подстерегать сыновей Дашаратхи, и радовался повелитель Ланки своим успехам. Теперь он желал поскорее жениться на Сите, и, отбросив в сторону все заботы, Равана направился в покои Ситы, охваченный неодолимой любовью.

А Сита, подавленная горем, плакала не переставая, и страшные ракшаси, глядевшие сурово, окружали царевну Митхилы. И была прекрасная супруга Рамы как утлая ладья в бурном море, как трепетная лань, которую затравили собаки. И не замечала Сита роскошных чертогов, не видела она ни золота, ни серебра на дворцовых стенах и колоннах, не смотрела на золотые решетки на окнах, на цветы и водоемы в дворцовых садах. Опустив голову, стояла горестная Сита и не подняла головы, когда приблизился к ней владыка Ланки.

Тогда Равана сказал ей: «Ты видишь, желанная дева, царство мое богато и огромно, и все это твое, синеглазая царевна, и моя жизнь принадлежит тебе вместе со всем моим богатством. Тебя окружают мои прекрасные жены, и я прошу тебя, будь им госпожой. Ради своего же блага стань, Сита, моей супругой. Обрати ко мне свои мысли! Полюби меня, сгорающего от страсти! Почему ты отвергаешь меня, неразумная дева? Царство мое необъятно, его омывают морские волны, его окружают неприступные стены, и никто в мире не сравнится со мною могуществом и богатством. На что тебе нищий Рама с его короткой земною жизнью? Так склонись же ко мне, милая дева, ты найдешь во мне достойного супруга! Ведь юность и красота не вечны, робкая царевна! Развлекайся, веселись со мною, и ты скоро позабудешь Раму. Никакая сила не сможет привести на Ланку жалкого сына Дашаратхи. И нет никого в мире, кто мог бы забрать тебя отсюда. Правь, Сита, вместе со мною этим царством, и все живое и неживое будет тебе подвластно. Радуйся богатству, которое тебя окружает, и наслаждайся всем, чем я владею. Здесь, на Ланке, все к твоим услугам».

Так говорил Равана верной супруге Рамы, а Сита, закрыв лицо руками, плакала и роняла на землю горючие слезы. И тогда повелитель Ланки сказал Сите: «Я склоняюсь к твоим ногам, прекрасная дева, и ты можешь попрать мою голову твоей ступнею. Ты видишь, Сита, я готов быть твоим слугою, но подари и ты мне свое расположение, свою улыбку и взгляни на меня благосклонно. Да не будут мои слова, слова любви и кротости, бесплодны. Ни одна женщина в мире не может похвалиться, что склонялся перед ней с мольбою гордый и могучий повелитель Ланки. Помни, Сита, ты будешь моей женой!»

Горе терзало Ситу, но не испытывала страха отважная царевна Митхилы. Она бросила между собою и Раваной травинку, и понял повелитель Ланки, что это не просто травинка, а неприступная стена между ними. И сказала Раване Сита: «Был на земле царь по имени Дашаратха. Был он могуч, как горная вершина, и служил справедливости. У него есть сын, и зовут его Рама, и доблесть его прославлена во всем мире. У него большие глаза и могучие руки, и обликом он подобен небожителям. Как лев, могуч Рама, рожденный Дашаратхой, и лик его лучезарен. И брат его Лакшмана так же силен и прекрасен. Как трусливый вор, ты меня похитил, выбрав час, когда я была беззащитна.

Будь сын Дашаратхи в то время со мною, ты лежал бы сейчас на земле Джанастханы мертвым, как лежат там твой свирепый брат Кхара и его четырнадцать тысяч ракшасов, страшных своим обличьем. Украшенные золотом стрелы Рамы сокрушили бы тебя и твое войско так же, как сокрушает берега великая Ганга. Пусть ни боги, ни асуры не могут лишить тебя жизни, но не спастись тебе от руки моего супруга. Дни твои сочтены, владыка Ланки! Тот, кто в силах осушить великий океан и достать рукой луну с неба, избавит верную Ситу от жестокого плена. И горькое вдовство и сиротство постигнет жителей Ланки, и ты, Равана, будешь тому виною. А я, твердая в обетах царевна Митхилы, гордая и верная супруга Рамы, я готова за любовь свою на подвиг! Я недоступна для тебя, Равана, и ты не коснешься меня, нечестивец! Может быть, я не смогу защитить свое тело, но жизнью своей я распорядиться сумею. Опозоренной я жить не буду». Так сказала повелителю Ланки прекрасная Сита и больше ни слова не отвечала ему.

И тогда свирепый ракшас пришел в ярость и сказал Сите с угрозой: «Запомни мои слова, царевна Митхилы. Если ты, о красавица со сладостной улыбкой, не станешь ко мне благосклонной, мои повара тебя изрубят на куски и подадут мне на золотом блюде на завтрак. А вы, – обратился Равана к демоницам, страшным обличьем, которые окружали супругу Рамы, – вам я велю сломить ее гордость. Уведите Ситу в ашоковый лес и зорко ее там стерегите. И то бранью жестокой, то лаской постарайтесь приручить непокорную деву, как приручают дикую слониху».

Злобные демоницы увели Ситу в ашоковый лес, радуясь тому, что царевна Митхилы оказалась в их власти. Благоуханные цветы и деревья с прекрасными плодами окружали Ситу, зеленая трава расстилалась у нее под ногами, и ласково светило над головой солнце.

Но горестная Сита была там как лань среди тигров, как бедная самка оленя, которую гонят без отдыха собаки. Зорко следили за Ситой злые чудовища, и не знала супруга Рамы от них покоя. И только думы о любимом муже и о Лакшмане, его брате, утешали Ситу в ее несчастье.

И боги сжалились над горестной Ситой. По воле всемогущего Индры в глубокий сон погрузились однажды жители Ланки, и перед Ситой в ашоковом лесу явился владыка небесных молний. И сказал печальной супруге Рамы великий Индра: «Не печалься, царевна Митхилы. Придет время, и сын Дашаратхи все узнает. И он явится за тобою на Ланку и вызволит тебя отсюда. И ничто Раму не удержит – ни горы, ни реки, ни великий океан».

Владыка небесный подарил Сите горсть риса, варенного в масле, и сказал ей, что рис этот не простой, а чудесный, что избавит он ее, царевну Митхилы, от голода и жажды на долгие годы. С радостью приняла этот дар Сита, низко поклонилась всемогущему Индре, и на душе у нее стало веселее.

Быстро, как ветер, мчался Рама в свою лесную хижину, и тревога за Ситу терзала его душу. Ему хотелось скорее увидеть любимую супругу, и нетерпение заставляло его бежать еще быстрее. Сокрушая кусты и деревья, бежал домой могучий сын Дашаратхи, а за ним следом бежали лесные шакалы и так страшно выли, что у людей волосы становились от страха дыбом. Их крик напугал и бесстрашного Раму. «Ведь Марича моим голосом звал на помощь Лакшману и Ситу, – думал с тревогой сын Дашаратхи, – и Лакшмана, поверив этому крику, мог оставить в хижине Ситу и поспешить ко мне на помощь. А лес полон ракшасов, злых и кровожадных, и они давно мечтают о том, чтобы отомстить мне за погибшее войско Кхары».

Вскоре Рама вбежал в свое лесное жилище, но Ситы в хижине не оказалось, не было там и Лакшманы, верного брата Рамы. Встревоженный, выбежал из хижины сын Дашаратхи, обошел ее вокруг еще и еще раз, но пусто было на лесной поляне. Страх за жизнь любимой Ситы охватил его душу, когда приблизились к нему лесные звери и, обратив свои морды к востоку, громко и жалобно завыли. И совсем горько стало Раме, когда увидел он Лакшману, выходящего из леса, и увидел, что был его брат один, без Ситы. Рама схватил Лакшману за плечи и вскричал с великим беспокойством: «Где моя Сита? Что с ней? Жива ли моя любимая супруга? Да как ты мог, безумец, ее оставить! Ее могут убить или похитить, или она заблудилась и бродит где-то одна по дикому лесу! О Лакшмана, увидим ли мы с тобой ее еще? Так тревожно кричат птицы, так жалобно воют лесные звери, что смертельная тоска охватывает душу». «Где же та прелестная дева, – продолжал выспрашивать Лакшману Рама, – та, что покинула дворцовую роскошь и последовала за мною в изгнание? Где она, моя прелестная супруга, моя опора в печали и невзгодах? Где же моя любимая Сита, без которой я ни минуты жить не в силах? Где же Сита, мое утешение в изгнании, где царевна Митхилы, прекрасная, как богиня? Ничего мне в жизни без нее не надо – ни власти, ни богатства! О сын Сумитры, когда я умру вслед за Ситой, радоваться будет бесчестная Кайкейи. Вот теперь она своего добилась! Ценой наших жизней добилась она власти и богатства для своего любимого сына. Я теперь понимаю, что здесь без меня случилось. Сита испугалась за мою жизнь и послала тебя ко мне на помощь, но ты, сын Сумитры, поступил неразумно, ты не должен был Ситу слушать. Лес полон нашими врагами, и я всегда опасался, что может случиться такое несчастье. Неужели боги уготовили мне такое испытание?»

Опечаленный сын Дашаратхи вошел в хижину, взглянул на опустевшее ложе Ситы, и ноги Рамы подкосились от горя. Оп побыл в хижине недолго, а потом вышел на поляну и сказал сыну Сумитры: «Я доверился тебе, Лакшмана, поручил тебе охранять в лесу мою супругу. Как же ты смог ее оставить? Когда я увидел, что ты выходишь из леса, выходишь один, без Ситы, в голове у меня помутилось от обиды и сердце мое затрепетало».

И тогда Лакшмана, сам охваченный неизмеримой скорбью, ответил Раме: «Я не хотел уходить отсюда и не думал оставлять Ситу без охраны. Но она заставила меня идти к тебе на помощь. Крик Маричи дошел до ее слуха, и она задрожала от страха за твою жизнь. Горькие рыдания сотрясали ее плечи, соленые слезы бороздили ее щеки, и она сама хотела бежать вслед за тобою. Я старался ее успокоить, я говорил ей, что ничего не может с тобой случиться, что не твой крик до нее донесся, но Сита ничего не хотела слушать. Благоразумие совсем ее покинуло, и она сказала, нанося мне жестокую обиду: «Ты, Лакшмана, мечтаешь о гибели своего брата. Ты хочешь получить меня в супруги, но я ею никогда не стану. Если ты не хочешь идти на помощь Раме, значит, ты пошел с нами в изгнание с корыстной целью». После такой обиды я не мог оставаться в хижине и побежал вслед за тобою, дрожа от гнева».

И могучий Рама, подавленный несчастьем, ответил брату: «Ты поступил плохо, когда ушел и оставил Ситу без охраны. Ведь ты же знал, что со мною ничего плохого случиться не может. И ты, грозный воин, не должен был обращать внимания на гневные слова Ситы. Я недоволен тобой, сын Сумитры, ты поддался гневу и обиде и оставил жену мою без присмотра. Ты, Лакшмана, не смел ослушаться моего приказа! Золотой олень заманил меня в лес далеко, а когда я убил его своей стрелою, я увидел, что это был ракшас, страшный обличьем, – Марича. И когда этот ракшас расставался с жизнью, он моим голосом крикнул те слова, которые обманули Ситу и тебя вместе с нею».

Горе так истерзало Раму, что отказывались служить ноги и судорога свела левое веко. Сильная дрожь сотрясала его тело и никак не унималась. Как в тумане ходил вокруг хижины горестный Рама и повторял неустанно: «Что с Ситой?» Все окрестности обошел в тревоге сын Дашаратхи, но нигде вокруг не было Ситы, и отчаяние охватило Раму. Он снова и снова обходил все кругом, но нигде не было видно Ситы, и все казалось ему опустевшим, как водоем без лотосов зимою. И сам Рама с глазами, покрасневшими от горя, казался человеком, потерявшим разум. Он пошел в лес и обратился к деревьям: «О кадамба, не знаешь ли ты, где Сита? Если знаешь, скажи мне, где сейчас моя супруга? О билья, поведай, не видала ли ты где-нибудь Ситу? Она в желтой шелковой одежде, и дыхание ее, как твои плоды, благоуханно. Она очень тебя любила; скажи мне, жива ли стройная царевна Митхилы? О прекрасная ашока, говорят, ты печаль устраняешь! Докажи это мне, подавленному горем, дай увидеть мне Ситу! О карникара, ты прекрасен с твоими цветами! Скажи мне, не видал ли ты мою супругу? Она очень любила твои цветы!» Так спрашивал у деревьев Рама и бегал по лесу, как человек, которого оставил разум.

Рама спрашивал у животных: «О лань, не знаешь ли ты, где моя Сита? У моей жены глаза похожи на твои. О слон могучий, может быть, ты знаешь что-нибудь о Сите? Бедра ее прекрасны, как твой хобот. Скажи мне, не видал ли ты где-нибудь Ситы? О тигр, скажи мне без страха, может быть, ты видел мою любимую супругу? Она, как луна, прекрасна! О милая, о лотосоглазая, где ты? Увижу ли я тебя снова? Скажи мне, где ты укрылась? Нет у тебя жалости ко мне, Сита! Никогда раньше ты не смеялась так жестоко надо мною. Почему же теперь ты не бережешь мою душу от страданий? Я вижу, ты уходишь от меня все дальше и дальше. Не спеши, подожди немного, если ты меня еще хоть чуточку любишь! О Сита, о дева с милой улыбкой, неужели ты не та, что была прежде? О нет, наверное, с тобой случилось несчастье! Ведь не могла же ты шутя причинить мне такое горе! Злые ракшасы унесли тебя, наверное, в неведомые земли. Моя Сита, царевна Митхилы с прекрасным лицом и стройным телом, верно, стала добычей кровожадных ракшасов, врагов моих лютых.

Шея ее как ствол сандала, украшенный ожерельем. И, быть может, прекрасная шея Ситы прокушена ракшасом-кровопийцей! О Сита, моя любимая супруга, я оставил тебя, слабую и беспомощную, на съедение бродящим в ночи убийцам. И осталась ты без охраны и оказалась у ракшасов во власти, будто ты была одинока, не имела ни друзей, ни мужа. О Лакшмана, о могучий воин, где моя Сита? О Сита, любимая, где ты? Что с тобой приключилось?»

Так кричал Рама и бродил по лесу, горько плача, и казалось, разум навсегда его покинул. Он не в силах был стоять на одном месте, он бегал по лесу и вдоль быстрой реки Годавари, подымался на холмы и пригорки и осматривал каждый куст в поисках любимой Ситы.

Тогда Лакшмана сказал старшему брату: «О Рама, у тебя могучий разум, не надо так предаваться печали. Будем вместе искать нашу Ситу. Ты видишь вдали за деревьями высокий холм – в нем много пещер, больших и глубоких. Может быть, Сита ждет нас в какой-нибудь пещере. Ведь она так любит любоваться лесом и бродить по нему, собирая цветы и травы. Сита очень любит лесные водоемы, в них много лотосов, белых и красных. Может быть, она сидит сейчас у водоема в какой-нибудь пещере и связывает лотосы в гирлянды. А может быть, она просто шутит и спряталась где-нибудь в лесу или у реки и хочет немного напугать нас и посмотреть, как мы ее ищем. Если ты думаешь, брат мой, что Сита непременно в лесу, мы обыщем каждый куст, каждый клочок земли. Не нужно, мой мудрый брат, отчаиваться напрасно».

И сыновья Дашаратхи принялись тщательно искать Ситу. Они заглянули повсюду, обошли все холмы и плоскогорья, обшарили все кусты и пещеры, осмотрели реки и озера, но нигде не нашли прекрасной Ситы, и снова отчаяние овладело Рамой. Его сознание помутилось от горя, стало ему чудиться, что Сита стоит рядом с ними, и стал Рама разговаривать с нею: «О моя милая! Ты так любишь цветы лесные. Ты украсила себя веточками ашоки, и еще больше возросло мое горе. Бедра твои как стволы банана, и сама ты спряталась в банановой роще. Но я найду тебя, любимая Сита, тебе не удастся от меня укрыться. Но только не шути со мною так больше. О милая, не доводи меня до смерти. Так шутить в обители негоже. Я-то хорошо знаю, что ты всегда любила игры и шутки. Но хижина эта без тебя пустынна, тебе следует скорей сюда вернуться».

А потом Рама очнулся от видений и сказал Лакшмане печально: «Я думаю, что злые ракшасы похитили Ситу. Не случись такого несчастья, Сита была бы с нами. Я ушел из Айодхьи с Ситой, а возвращаться придется одному. Как войду я без нее в свои покои? Все добрые люди меня осудят, и не станет у меня сил объяснять им, как это случилось. Что скажу я царю Митхилы, когда кончится мое изгнание? Нет, я не вернусь в Айодхью! Пусть правит там Бхарата. Так ты, Лакшмана, ему и скажешь. А теперь ты возвращайся в Айодхью, а я навсегда останусь в лесу. Я жить не могу без Ситы, и без нее мне нечего делать в Айодхье. Поклонись, Лакшмана, матерям нашим и береги их от напастей. А Каушалье, моей родной матери, расскажи, без утайки все, что случилось здесь, в глухом лесу, с нами и Ситой».

Побледнел Лакшмана, когда слушал Раму, и сердце его наполнилось печалью. А Рама продолжал горестные речи: «Кажется, полюбили меня все беды на свете. Все несчастья идут за мною следом. Но я не знаю за собой прегрешений. Видно, просто судьба меня невзлюбила. Я утратил власть и богатство, потерял родного отца, оставил мать и друзей своих в Айодхье. Жизнь в изгнании, лесные беды не причиняли мне тяжких страданий, но, когда я утратил Ситу, все несчастья мои поразили меня с новой силой, и, как огонь, жгут они мне тело и душу. Наверное, ракшасы схватили Ситу и унесли ее по воздуху отсюда. Ты помнишь, Лакшмана, Сита любила сидеть здесь с тобою и вести задушевные беседы. Ее доброта, ее ласковая улыбка украшали нам с тобою жизнь. Вот течет Годавари перед нами! Как любила глядеться в ее воды Сита! Может быть, Сита пошла по берегу речному? Но она сюда никогда одна не ходила. Может быть, царевна Митхилы пошла собирать лотосы для гирлянды? Но она никогда их без меня не собирала. Может быть, она пошла гулять в лес, полный цветов и трав ароматных? Но Сита боялась гулять без меня по лесу.

О солнце! Тебе все про людей известно. Скажи мне, убитому горем, жива иль мертва моя Сита? О великий ветер, от тебя на земле ничего не скроешь. Расскажи мне, что случилось с Ситой? Погибла ли моя супруга, оберегая доброе имя моих предков, или ушла куда-нибудь далеко?»

Так убивался, рыдая, великий Рама, и Лакшмана сказал ему, пытаясь утешить брата: «Не позволяй печали завладеть твоим сердцем. Ты лучше примись за поиски Ситы. Людей, у которых сильны разум и воля, трудности и несчастья не ввергают в отчаяние».

Тогда Рама послал Лакшману к реке Годавари спросить у нее, не знает ли она, где сейчас Сита. Но Лакшмана не получил ответа. Годавари боялась Равану и не посмела ничего ответить. Тогда сыновья Дашаратхи спросили лесных оленей, не видели ли они, куда пошла Сита. Ничего не сказали им олени, только подняли к небу свои морды, повернулись и побежали к югу – туда Равана унес прекрасную Ситу. Так олени поступили трижды, и Лакшмана догадался, что хотели поведать им добрые лесные звери. И он сказал своему горестному брату: «Ты видишь, Рама, что показывают нам олени? Нам следует пойти к югу, может быть, в пути мы что-нибудь узнаем о Сите».

И сыновья Дашаратхи пошли к югу. Рама шел впереди, а Лакшмана следом, и оба пристально смотрели на землю – они искали следы царевны Митхилы. Долго шли они на юг по лесу, и вдруг Рама заметил цветы, разбросанные на лесной поляне. Рама подобрал их и сказал брату: «Эти цветы я подарил Сите, чтобы она украсила ими свои волосы. Благодарение солнцу, земле и ветру, что они сохранили эти цветы для нас с тобою». А затем Рама повернулся к горе, стоявшей перед ними, и сказал ей, как лев олененку: «Покажи мне золотоликую Ситу, не то я сокрушу твою вершину». Но гора не показала ему Ситу. И тогда Рама сказал ей снова: «До подножия испепелят тебя мои огненные стрелы, и никто тебе помочь не сможет». А потом, обернувшись к брату, он сказал: «О Лакшмана, если Годавари не скажет мне правду о Сите, я осушу эту лживую реку». Ярость затуманила рассудок Рамы, и он взирал на все таким грозным взглядом, как будто хотел все окрест испепелить своим огненным взором.

Оглянувшись кругом, Рама вдруг увидел, что на земле остались следы ног ракшасов, которые прошли здесь недавно. Недалеко от сыновей Дашаратхи валялись на земле сломанный лук, колчан и стрелы, а рядом с ними лежали обломки золотой колесницы. Раму все это напугало очень, и он сказал своему верному брату: «Ты только взгляни, сын Сумитры, вот лежат золотые украшения Ситы, и земля покрыта каплями крови. Кажется, ракшасы ее украли и на куски разорвали ее тело. О Лакшмана, здесь из-за Ситы была кровавая битва. О брат мой, чей это лук лежит на земле, украшенный жемчугом и самоцветами? Чьи это золотые доспехи, сверкающие, как солнце, и украшенные благородным сапфиром? Только великие государи обладают таким богатством! О сын Сумитры, кому принадлежали эти золотые кони с мордами, наводящими ужас? И сверкающая золотом колесница? И золоченые, с перьями стрелы? И чей это колесничий, который лежит здесь, лишенный жизни? Здесь на земле ступали чьи-то ноги, такие следы только ракшасы оставляют. О боги! Я сделал ракшасов своими врагами, и они так страшно мне отомстили. Моя бедная Сита либо убита, либо похищена. Благочестие и непорочность не спасли ее от несчастья. Но если праведность и целомудрие не смогли избавить ее от несчастья, то что же может сейчас помочь мне? Воистину, небожители решили, что я уже утратил свою силу! Но я им покажу ее сегодня. Никто отныне не узнает счастья – ни гандхарвы, ни ракшасы, ни боги. Я заполню своими стрелами все небо, и все живое станет сегодня недвижимым! Все планеты прекратят свое движение, и луна покроется тенью. Утихнут ветры, и погаснет солнце, мрак окутает нашу землю, рухнут горы, и высохнут озера! И если небожители не вернут мне Ситу, я весь мир целиком разрушу! О Лакшмана, все небесные боги и с ними Индра столкнутся сегодня с моей мощью, если они не вернут мне любимую супругу! Все живое на земле погибнет, и я на куски разнесу все небесные чертоги».

Лакшмана был спокойнее, чем Рама, и он сказал старшему брату: «Ты всегда умел владеть собою и не давал воли своим чувствам. Ты всегда был добр и милостив ко всему живому. Почему же ты сейчас на весь мир ополчился за преступление одного злодея? Ты видишь здесь обломки колесницы, лук и стрелы, боевые доспехи, но всем этим мог владеть только один воин, здесь не было большого войска. Вот нам и надо отыскать хозяина золотой колесницы! И если боги не помогут тебе в этом, тогда только можешь ты гневаться на небо. Пойдем искать, великий брат мой, и мы найдем того, кто похитил Ситу».

Сначала сыновья Дашаратхи стали искать Ситу в лесу Джанастхана и вдруг увидели лежащего в луже крови великого царя ястребов Джатаю. Его огромное тело возвышалось над землей, как горная вершина, и Раме показалось, что перед ним ракшас-оборотень. И он сказал младшему брату: «Смотри, Лакшмана, там на земле лежит кровожадный оборотень. Это он, наверное, похитил Ситу, обернувшись ястребом, могучей птицей. Я убью его, и этот день будет для него последним».

Но когда Рама положил стрелу на тетиву лука, умиравший ястреб сказал сыну Дашаратхи: «Да живешь ты на земле много лет, доблестный Рама. Равана, повелитель ракшасов-злодеев, унес по воздуху твою супругу. Я хотел спасти от него Ситу, но умираю от ран, которые он нанес мне. Я с ним храбро сражался, я разбил золотую колесницу Раваны, убил его коней и лишил жизни возничего, но царь демонов, Равана, мечом отрубил мои крылья и ноги, и теперь старый Джатаю умирает».

Горе охватило Раму с новой силой, когда узнал он Джатаю, старого друга Дашаратхи, в полумертвой птице. И Рама то обнимал Джатаю, то катался по земле в великой скорби и горестно жаловался брату: «О Лакшмана, я лишился царства, и бедный отец мой скончался; ракшасы похитили мою супругу, и я чуть не убил своей рукой лучшего друга, отдавшего за меня свою жизнь. Воистину, злая судьба преследует меня неотступно!

Благо тебе, Джатаю, верный друг мой! Может быть, ты сможешь рассказать мне, как похитили мою Ситу? Как совладал Равана с тобою, могучим царем ястребов? Почему Равана похитил Ситу силой и тайно? Что плохого я ему сделал? Скажи мне, здорова ли была Сита, что- она тебе говорила? Поведай мне, Джатаю, кто он, этот Равана, откуда? Где мне искать злодея?»

Доблестный Джатаю ответил: «Равана, могучий повелитель ракшасов, похитил твою супругу. Когда я упал на землю, недвижимый, он поднялся с Ситой высоко в небо и полетел с твоей супругой к югу. Я знаю, что ты повергнешь Равану в битве и вернешь себе свою супругу». Тут глаза старого ястреба закрылись, кровь хлынула у него из клюва, и жизнь навсегда покинула Джатаю. Отважного и благородного друга потерял великий Рама, а печаль снова терзала его душу. Полный любви и благодарности к Джатаю, Рама решил похоронить его, как великого героя. Лакшмана принес из лесу сухие поленья, разжег костер, и братья с почестями, подобающими герою, в последний путь проводили своего друга.

Когда сыновья Дашаратхи простились с Джатаю, они пошли на юг по нехоженым лесным тропам и вскоре оставили пределы Джанастханы. По дороге они искали всюду следы прекрасной царевны Митхилы и все дальше продвигались к югу. Вскоре на пути их встала высокая горная вершина, а в ней была глубокая и темная пещера. Когда братья подошли поближе, то увидели, что в пещере сидит ракшаси, страшная обличьем. У нее были острые зубы, огромное брюхо, и шкура у нее была грубой и жесткой. Когда она увидела двух воинов, идущих к пещере, то выступила им навстречу и сказала Лакшмане, который шел первым: «Пойдем со мною, прекрасный воин, я хочу насладиться с тобой любовью». Она обняла Лакшману за шею и ласково с ним заговорила: «О милый воин, я рада твоему приходу. Меня зовут Айомукхи, и мы будем любить друг друга вечно на этих горных зеленых склонах, на берегах веселых горных речек».

Великий гнев обуял младшего брата Рамы, и он острым кинжалом отрезал чудовищу нос, уши и отвисшую низко грудь. Со страшным воплем ракшаси бросилась прочь от сыновей Дашаратхи, а они пошли своей дорогой дальше. Все вокруг было тихо и спокойно, но вскоре дурные предзнаменования встревожили Раму и Лакшману. Закричали лесные птицы, налетел вихрем могучий ветер, и густая тьма опустилась на землю. Что-то страшное надвигалось на сыновей Дашаратхи, и предчувствие беды томило душу юного брата Рамы. Вскоре братья увидели огромного ракшаса, стоявшего посреди дороги. У него не было головы и шеи, и смотреть на него было страшно. Пасть его с острыми клыками была посредине огромного брюха, и добычу он загребал длинными руками. И все, что ему попадалось в руки, он отправлял в прожорливое брюхо. И когда братья-царевичи подошли к нему поближе, он схватил их своими могучими руками и потянул к своей раскрытой пасти. Ракшас обрадовался добыче и сказал Раме и Лакшмане: «О прекрасные воины, я ждал вас, я давно хочу утолить голод. Сама судьба прислала мне вас на ужин». Но Рама и Лакшмана достали из ножен острые кинжалы и одним взмахом отсекли чудовищу длинные алчные лапы. Ракшас заревел от боли и, обливаясь кровью, крикнул сыновьям Дашаратхи: «Кто вы такие?»

Лакшмана рассказал ракшасу, которого звали Кабандха, что они царевичи из Айодхьи, что жестокая Кайкейи отправила их в леса в изгнание, что ракшасы похитили прекрасную супругу Рамы и что они идут на юг искать Ситу. «А ты кто такой?» – спросил его младший сын Дашаратхи, и страшный ракшас ему ответил: «Благо вам, доблестные герои. Я счастлив и рад, что встретил вас на лесной дороге. Послушайте, я расскажу вам, что со мною однажды случилось.

Некогда я был юн и прекрасен, и красота моя славилась повсюду. Но я любил забавляться, пугая по ночам благочестивых отшельников. Я принимал разные обличья, одно было страшнее другого. И однажды некий отшельник, которому я помешал совершать жертвенные обряды, проклял меня: «Да будешь ты вечно страшилищем ужасным и да возненавидят тебя люди». Тогда я стал умолять его снять с меня проклятие, и подвижник сжалился надо мною. Он сказал мне: «Твоя красота к тебе вернется, когда Рама, сын Дашаратхи, отсечет тебе руки и на костре сожжет твое тело». Но на этом не кончились мои несчастья. Я разгневал непомерной своей гордыней Индру, и он ударом молнии вогнал мне голову в брюхо и отнял у меня ноги. А чтобы я с голоду не умер, он удлинил мне на йоджану руки. А пасть мне Индра сотворил в брюхе. Так я и жил долгие годы, загребая добычу длинными руками и отправляя ее прямо в брюхо. Но Индра сказал мне напоследок: «Когда придут сюда сыновья Дашаратхи, когда они отсекут тебе руки и сожгут на огне твое тело, тогда ты достигнешь, гордый ракшас, неба».

Жалко стало Раме лесное чудовище, и он обещал ему сжечь на костре его тело. А потом Рама спросил у него, не знает ли он, кто такой Равана и где он и какая к нему ведет дорога. Но ракшас ничего не помнил: Индра отнял у него вместе с головой и память. И он ничего не смог сказать сыновьям Дашаратхи, Только, прощаясь перед смертью, он прибавил: «Ты сожги меня, Рама, скорее, и тогда я вспомню, кто может тебе помочь».

Рама и Лакшмана разожгли большой костер в глубокой пещере, бросили ракшаса в жаркое пламя, и тело его вспыхнуло, как масло. И вскоре в пламени костра появился высокий муж, красивый и стройный. На нем были белые одежды, и гирлянды украшали его шею. Он медленно стал подыматься в небо, и там ждала его небесная колесница, запряженная белыми лебедями. И он сказал сыновьям Дашаратхи из поднебесья: «Вам нужны помощники и друзья в борьбе за Ситу. Ступайте к озеру Пампа. Там на горе Ришьямука живет могучий царь обезьян Сугрива, и с ним его четыре друга. Сугрива утратил свое царство, и сейчас он в горе и печали. Идите, воины, к Сугриве, он поможет вам отыскать Ситу». И колесница, запряженная лебедями, умчалась в чертоги Индры.

Рама и Лакшмана пошли на запад, к озеру Пампа. Из леса в лес вела их длинная дорога, от одной горной вершины к другой. На склонах холмов проводили они ночи и питались кореньями и плодами. Долго шли сыновья Дашаратхи к озеру Пампа, и наконец берега его открылись перед ними.

Прекрасно было озеро Пампа. Вода в нем была тихая, чистая и голубая. Красные и белые лотосы цвели на спокойных водах Пампы, и плескались у берега лебеди и утки. Вкусная, чудесная рыба водилась в озерных глубинах, и непуганые звери приходили к озеру утолять жажду. Желтый нежный песок покрывал берега Пампы, и кругом благоухали ароматом дивные цветы и зеленые деревья.

Читать часть 1, часть 2, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7

Купить книгу