Джатака о рисовом поле

Хороший риса урожай…» — эту историю Учитель рассказал, пребывая в Джетаване, о монахе, который поддерживал свою мать. Подробности этой истории раскрываются в отдельном повествовании, которое содержит Джатака «Самаджатака» (540)¹:

Эту историю поведал Учитель, проживающий в Джетаване, о некоем монахе, который заботился о своей матери. Говорят, что в Саваттхи жил богатый купец, состояние которого составляло восемнадцать крор². У него был сын, который был очень дорог и любим своими отцом и матерью. Однажды юноша вышел на террасу дома, открыл окно и посмотрел вниз на улицу. Он увидел огромную толпу, которая шла в Джетавану с благовониями и гирляндами в руках, чтобы послушать проповедь Дхармы. Юноша радостно воскликнул, что тоже хочет пойти.

Распорядившись принести благовония и гирлянды, он отправился в монастырь, где раздал собравшимся одеяния, лекарства, напитки и т. д. Он почтительно приветствовал Удачливого должным образом, затем сел по одну сторону. Выслушав Дхарму, он осознал дурные последствия желаний, а также благословения, проистекающие из принятия жизни аскета. Когда собрание разошлось, он просил Удачливого о посвящении, но ему было сказано, что Татхагаты не посвящают в монахи тех, кто прежде не получил благословения от своих родителей.

Тогда он удалился, чтобы прожить неделю без пищи. Получив наконец согласие родителей, он вернулся и попросил о посвящении. Учитель послал монаха, который и провёл обряд посвящения. Вскоре после этого он обрёл значительное почтение и добился многого. Он завоевал расположение своих учителей и наставников и, получив исчерпывающие наставления, за пять лет овладел Дхармой.

Вскоре он начал размышлять:

— Я живу здесь в постоянном отвлечении — мне это не подходит, — и ему захотелось достичь просветления. Получив наставления по медитации от своего учителя, он удалился в приграничную деревушку и поселился в лесу. Там, встав на путь, ведущий к просветлению, он в течение двенадцати лет так и не сумел достичь какого-либо особого внутреннего озарения, хотя и усердно трудился.

Родители его со временем обеднели. Причиной тому стали берущие у них в наём землю, а также те, которые занимались для них торговлей. Прознав, что в семье нет сына или брата, который мог бы заставить их платить, они тащили всё, что попадалось им под руку, и убегали довольные. Прислуга и работники дома разворовали золото и монеты и были таковы. В конце концов оба оказались в бедственном положении и не имели даже кувшина для воды. Наконец они продали своё жилище и, оказавшись без крыши над головой и в крайней нужде, одетые в лохмотья, они стали скитаться с горшками в руках, прося милостыню.

В это время из Джетаваны в обитель их сына пришёл монах. Исполнив обязанности гостеприимства и, сидя в тишине, он поинтересовался, откуда тот пришёл.

Узнав, что монах пришёл из Джетаваны, он справился о здоровье Учителя и главных учеников, а затем спросил о его родителях:

— Скажи мне, почтенный, о благополучии семьи такого-то и такого-то купца в Саваттхи.
— О друг, не расспрашивай меня об этой семье.
— Отчего же, почтенный?
— Говорят, что в той семье был единственный сын, но он стал аскетом по дозволению, и с тех пор, как покинул этот мир, семья пришла в упадок. В настоящее время оба старика дошли до самого плачевного состояния и просят милостыню.

Слушая эти слова, он не мог больше оставаться равнодушным и начал плакать. Глаза его были полны слёз, а когда монах спросил его, почему тот плачет, он ответил:

— О почтенный, — сказал он, — это мои родные отец и мать, а я их сын.
— Друг, твои отец и мать разорились из-за тебя — ты должен пойти и принять на себя ответственность за их жизнь.
— Двенадцать лет, — думал он про себя, — я трудился и старался, но так и не смог достичь ни Пути, ни одного из Плодов: должно быть, я несведущий в этих делах. Что делать мне теперь с этой аскетической жизнью? Я стану домохозяином, буду содержать родителей и жертвовать своё богатство, и так, в конце концов, попаду на небеса.

Решив так, он уступил своё обиталище в лесу старцу и на следующий день отправился в путь. Постепенно преодолевая дорогу, он добрался до монастыря на задворках Джетаваны, который находится недалеко от Саваттхи. Там он обнаружил две дороги, одна из которых вела в Джетавану, а другая — в Саваттхи.

Стоя у развилки, он размышлял:

— Увидеть ли мне сначала своих родителей или Того, кто обладает Десятью Силами?

Тогда он сказал себе:

— Когда-то в прежние времена я подолгу виделся со своими родителями, отныне же мне редко будет выпадать шанс увидеть Будду. Сегодня я увижу Полностью Пробужденного и услышу Дхарму, а завтра утром увижу своих родителей.

Так он свернул с пути на Саваттхи и вечером прибыл в Джетавану.

В тот же день на рассвете Учитель, созерцая мир, узрел в юноше благостные задатки и, придя навестить его, воспел добродетели родителей в Матипосакасутте.

Стоя позади собрания старейшин и слушая, юноша подумал:

— Если я стану домохозяином, то смогу поддерживать своих родителей, но Учитель также говорит:

«Сын, ставший аскетом, может быть полезен». Так уже случилось однажды, что я отбыл, не увидев Учителя, и потерпел неудачу в таком несовершенном посвящении. Теперь я буду поддерживать своих родителей, оставаясь аскетом, но не становясь домохозяином.

С этим он взял свой бумажный корешок³, миску с кашей и почувствовал себя так, словно совершил проступок, заслуживающий изгнания за своё двенадцатилетнее уединённое пребывание в лесу. Утром он отправился в Саваттхи и подумал:

— Что мне сначала сделать — получить кашу или увидеться с родителями?

Он подумал, что было бы неправильно навестить родителей в их бедности с пустыми руками, поэтому он сначала раздобыл кашу, а затем направился к дверям их старого дома.

Когда он увидел их, сидящих у противоположной стены после обхода за милостыней, раздаваемой в виде похлёбки, он встал неподалёку от них, застигнутый внезапно нахлынувшим чувством горя, с глазами, полными слёз. Они увидели его, но не узнали.

Тогда его мать, подумав, что это кто-то стоит в ожидании милостыни, сказала ему:

— У нас нет ничего подходящего, чтобы дать тебе, будь добр, иди себе дальше.

Услышав её, он подавил горе, наполнившее его сердце, но остался стоять с глазами, полными слёз, и, когда к нему обратились во второй и в третий раз, он продолжал стоять.

Наконец отец сказал матери:

— Пойди к нему. Кто это, выглядит, будто твой собственный сын?

Она встала, подошла к нему и, узнав его, упала к его ногам и зарыдала. Отец тоже присоединился к стенаниям так, что воцарился громкий вопль скорби. Увидев родителей такими, он не смог сдержать себя и разрыдался. Затем, дав выход своим чувствам, он сказал:

— Не горюйте, я позабочусь о вас.

Утешив их, он дал им отхлебнуть каши. Усадив родителей рядышком, он снова пошёл за едой и принёс им. После этого он пошёл просить милостыню для себя и, закончив трапезу, расположился на небольшом расстоянии.

С того самого дня так и повелось у них: он отдавал им все подаяния, которые получал сам, даже те, которые полагались раз в две недели. За милостыней в виде пищи для себя он ходил отдельно и ел всё, что смог насобирать. Всё, что было накоплено в качестве съестных припасов на сезон дождей, он отдавал им, а их изношенную одежду брал и красил за закрытыми дверями, чтобы потом носить её самому. Дни, когда удавалось собрать подаяния, можно было сосчитать по пальцам. В основном это были дни, когда он ничего не приносил. Его нижнее бельё и верхняя одежда сильно истрепались и стали похожи на лохмотья.

В заботе о родителях он сильно исхудал и стал очень бледным. Друзья и знакомые говорили ему:

— Раньше у тебя был румяный цвет лица, а теперь ты сильно побледнел — неужели на тебя напала какая-то болезнь?

На что тот отвечал:

— Не болезнь меня терзает, но препятствия, что выпали на мою долю, — и рассказывал им свою историю.
— Друг, — отвечали они, — Учитель не позволяет нам расточать подаяния верующих. Ты совершаешь незаконный проступок, отдавая мирянам такие подношения.

Услышав это, он устыдился.

Будучи неудовлетворёнными таким положением вещей, они пошли и рассказали об этом Учителю, сказав:

— Такой-то и такой-то, о почтенный, расточает пожертвования верующих с целью накормить мирян.

Тогда Учитель послал за монахом и спросил его:

— Правда ли то, что я слышал, монах, что ты поддерживаешь мирян?
— Это правда, почтенный.
— Кто они?
— Мои родители, почтенный.

Учитель молвил:

— Похвально, монах! Древние мудрецы, даже воплотившись в низших животных и даже родившись попугаями, укладывали своих родителей, когда те состарятся, в гнёзда и кормили пищей, которую приносили в своих клювах.

Сказав так, он поведал им историю из прошлого.

— В прошлом в Раджагрихе правил царь по имени Магадха. В то время на северо-востоке, на выезде из города, находилась деревня брахманов, называемая Салиндия. В этом северо-восточном районе находились владения, принадлежавшие Магадхе.

В Салиндии жил один брахман, которого звали Кошияготра⁴, и у него было поместье в тысячу шестьсот бигх⁵ земли, где он выращивал рис. Когда урожай поспел, он сделал крепкую ограду и раздал землю своим людям, и так распределил между ними около восьмиста бигх земли своего имения.

Остальные восемьсот он сдал наёмному человеку за плату, и тот сделал там хижину, в которой проживал день и ночь. К северо-востоку от этого поместья находился большой лес шёлково-хлопковых деревьев, росший на плоской вершине холма. Лес этот населяло множество попугаев.

В то время Бодхисаттва переродился среди этой стаи как сын царя попугаев. Он вырос красивым и сильным, тело его было большим, словно ступица тележного колеса. Отец его, состарившись, сказал:

— Мне уже не под силу длинные перелёты. Ты должен позаботиться об этой стае, — и передал главенство сыну.

На следующий день и все последующие дни он больше не позволял родителям летать за едой самим. Вместо этого он со всей стаей улетал к холмам Гималаев. Наевшись досыта росшего там риса, он по возвращении приносил еду, достаточную для матери и отца, и так кормил их.

Однажды попугаи задали ему вопрос.

— Когда-то, — сказали они, — на ферме в Магадхе к этому времени уже созревал рис, а сейчас он растёт или нет?

— Летите и посмотрите сами, — ответил он, послав двух попугаев разузнать. Попугаи улетели и приземлились в землях Магадхи, в той части, которую охранял нанятый человек. Рис они съели, а один колос риса взяли с собой в свой лес и бросили перед Великой Сущностью, сказав:

— Вот такой рис растёт там.

На следующий же день он собрался на рисовые поля и вылетел со всей своей стаей. Человек бегал туда-сюда, пытаясь отогнать птиц, да всё попусту. Остальные попугаи поели и улетели с пустыми клювами, а царь попугаев собрал много риса и принёс его своим родителям. На следующий день попугаи снова клевали рис, и так продолжалось изо дня в день.

Человек думал:

— Если эти создания продолжат клевать рис ещё несколько дней, то совсем ничего не останется. Назначив цену за рис, брахман взыщет с меня за всё, чего не хватает. Пойду-ка я и скажу ему.

Прихватив с собой горсть риса и подарок, он отправился к брахману, поприветствовал его и встал по одну сторону.

— Ну что, милейший, — сказал хозяин, — хороший ли урожай риса?
— Да, брахман, хороший, — ответил он и повторил два стиха:

Хороший риса урожай был собран, о Коши́я,
Но я подумал, кое-что ты всё же должен знать:
Твой риса урожай уничтожают попугаи,
Которых я, как ни старался, не сумел прогнать.

Есть среди них один, что красотою затмевает.
Так вот, сначала вдоволь сам насытится спешит,
Затем колосьев полный клюв с собою набирает,
Запасы чтобы сделать впрок для будущей нужды.

Услышав это, брахман проникся расположением к царю попугаев.

— Послушай, любезнейший, — сказал он, — знаешь ли ты, как ставить силки на птиц?
— Да, знаю.

Тогда хозяин обратился к нему с такими словами:

Из конского из волоса сооруди ловушку,
В которую ты смог бы эту птицу изловить.
Смотри же, если ты добыть живой её сумеешь,
Тогда ко мне скорей ты попугая принеси.

Смотритель рисовых полей был немало обрадован тем, что за рис не назначили цену, а также ничего не сказали о долге. Он сразу же пошёл мастерить ловушку из конского волоса. Затем он узнал час, в который птицы должны были начать слетаться в тот день;

Проследив за царём попугаев, он выведал место, на которое тот прилетает. На следующий же день рано утром он сделал клетку размером с кадушку для воды, поставил силки и устроился в своей хижине, ожидая прилёта попугаев. И вот прилетел царь попугаев со всей своей стаей.

Не будучи жадным к еде, он спустился на то же место, что и за день до этого, угодив ногой прямо в петлю. Когда он сообразил, что нога его запуталась, то подумал:

— Стоит мне закричать, как кричат пленённые, и мои сородичи так испугаются, что улетят без пищи. Мне придётся потерпеть, пока они не закончат с едой.

Когда, наконец, он увидел, что они наелись досыта, он, опасаясь за свою жизнь, трижды издал крик пленника. Все птицы улетели.

Тогда царь попугаев подумал:

— Вот все мои сородичи — и ни один не оглянулся! Что за зло я совершил?

И, укоряя их, он произнёс:

И каждый ел, и каждый пил,
Но только я попал в силки —
Они спешат все прочь!
Какое зло я совершил?

Сторож услышал крик царя попугаев, а также звук разлетающихся во все стороны птиц.

— В чём дело? — подумал он. Он вышел из своей хижины и направился к месту, где поставил силки. Там он и увидел царя-попугая, попавшего в западню.

— Поймана та самая птица, ради которой я поставил силки! — воскликнул он в восторге. Он вытащил попугая из силка, связал ему обе лапки и, добравшись до деревни Салиндия, отдал птицу брахману. Брахман, испытывая любящее расположение к Великой Сущности, крепко обхватив того обеими руками и усадив на бедро, обратился к нему следующими двумя гатхами:

Всех остальных охотников за пищей
Ты превзошёл потребностью особой:
Сначала сам прилично отобедав,
Ты набираешь полный клюв с собой.

Куда уносишь и хранишь запасы?
Ты житницу, возможно, наполняешь?
А, может быть, меня ты ненавидишь?
Прошу тебя, откройся мне сейчас.

Услышав это, царь попугаев молвил человеческим голосом, сладким словно мёд:

Коши́я, ненависти чувств к тебе я не питаю.
Я улетаю в лес к себе, и житницы там нет.
В лесу моём даю взаймы, долги в нём возвращаю;
Я там храню сокровища — известен мой ответ.

Тогда брахман спрашивал далее:

Какую ссуду иль заём, кому предоставляешь?
Какой же долг сполна тебе предписано отдать?
Скажи, сокровищ ты каких секреты охраняешь?
И воля вольная тебе — ты можешь улетать.

На эту просьбу брахмана царь-попугай дал ответ, разъяснив свои намерения в четырёх гатхах:

Мой нежный выводок детей, моих птенцов зелёных,
Чьи крылья слабые ещё не выросли вполне.
Опорой мне те крылья станут в старчестве моём,
Меня поддержат вновь и вновь — вот им даю заём.

И есть родители мои, чья старость одряхлела,
И звонкий голос юности к ком навсегда замолк
. И с этой мыслью всё теперь, что приношу я в клюве,
Даю родителям своим — вот так плачу́ свой долг.

Но кроме прочего всего там есть другие птицы.
И слабые, что крыльями в беспомощности бьют.
Их всех, по щедрости души, одаривать стараюсь —
Вот что все мудрецы сокровищем зовут.

Такой заём, который я другим предоставляю,
Такой вот долг, который обязался отдавать.
Такие вот сокровища я тайно собираю...
Ну что же, я сказал тебе, что должен был сказать.

Брахман был очень рад, услышав такую благочестивую речь от Великой Сущности. В ответ он произнёс две гатхи:

Как жизни эти принципы сияют благородством!
О, как благословенна эта птица!
От многих на земле живущих ныне
Ты правил этих больше не услышишь никогда.

Питаться рисом можешь сколь душе твоей угодно,
А также всех твоих сородичей семья.
О попугай, с тобою вновь я встретиться желаю:
Одним твоим лишь видом наслаждаюсь я.

С этими словами он посмотрел на Великую Сущность с любовью в сердце так, как если бы это был его единственный сын. Ослабив узы на его лапках, он натёр их стократно очищенным маслом и усадил его на почётное место. Он подал ему сладкую кукурузу на золотом блюде и напиток из сахарной воды. После этого царь попугаев предупредил брахмана, чтобы тот был бдителен и заботлив, прочитав такую гатху:

О Ко́шия! В твоём жилище пробовал я пищу,
Напитки пил и дружбу дорогую приобрёл.
Тем посвяти себя, кто бремя тяжкой ноши
С усталых плеч своих уже сложили. Поддержи
Родителей своих, когда состарятся они.

Тогда брахман с восторгом в сердце произнёс своё возвышенное изречение следующей гатхой:

Как только птицу эту несравненную увидел,
Судьбы богиня тотчас появилась предо мною.
Теперь, когда услышал сладкий голос попугая,
Дел праведных обеты не пройду я стороной.

Махасаттва отказался принять в дар триста семьдесят десятин земли, которые предлагал ему брахман, но согласился только на три десятины (8 акров). Тогда брахман размежевал землю и передал ему во владение. Затем, воздев руки к голове в знак почтения, он молвил:

— Лети с миром, мой повелитель, и утешь своих плачущих родителей, — и отпустил его.

Немало обрадованный, тот взял колосья риса, отнёс их своим родителям и опустил перед ними, сказав:

— Поднимитесь же теперь, мои дорогие родители!

По его слову они, все в слезах, поднялись. Тогда стаи попугаев, слетевшись вместе, стали спрашивать:

— Как же ты освободился, ваше величество?

И он рассказал им всю историю от начала до конца.

Коши́я же последовал совету царя попугаев и раздал значительное количество милостыни праведникам, аскетам и брахманам.

Учитель повторил последнюю гатху, заключая:

Коши́я этот с радостью великой и восторгом
Распорядился пищу в изобилии готовить,
Тем самым он напитками и вкусною едою
Брахманам и святым сумел немало угодить.

Закончив своё повествование, Учитель молвил:

— Итак, монахи, поддерживать своих родителей — традиционный путь мудрых и добрых.

Затем, провозгласив Истины, он определил Джатаку, где по завершении изложения Истин монах утвердился в плодах Сотапанны (вошедшего в поток):

— В тот раз последователи Будды были стаей попугаев, двое из царской семьи — отцом и матерью, Чанна — сторожем, Ананда — брахманом, царём же попугаев был я сам.