Джатака о Гуттиле

Был у меня однажды ученик...» — эту историю о Девадатте Учитель рассказал в Бамбуковой роще.

Как-то раз братья-монахи сказали Девадатте:

— Брат Девадатта, Почитаемый Будда — твой учитель; именно от него ты узнал о Трёх Питаках (Трипитака — свод раннебуддийских священных текстов, созданных в V–III вв. до н.э. — прим. пер.) и как достичь Четырёх уровней Самадхи; негоже тебе враждовать с Учителем!

И Девадатта сказал в ответ:

— С чего вы взяли, братья, что Аскет Готама является моим учителем? Отнюдь! Не я ли прилагал усилия, чтобы изучить Три Питаки и постичь Четыре уровня Самадхи?

Так Девадатта отказался признать Будду своим Учителем.

И вот братья-монахи обсуждают этот случай в Зале для чтения Дхармы:

— Брат! Девадатта отрёкся от своего Учителя! Он стал врагом Почитаемого Будды! Какая несчастная участь постигла его!

Тут входит Учитель и интересуется, о чём они там все вместе разговаривают. Монахи рассказывают ему.

— Братья, — обращается к монахам Будда, — уже не в первый раз Девадатта отрекается от своего учителя, становится моим врагом и приходит к плачевному концу. Так было и раньше.

И тут Почитаемый в Мирах рассказывает о былом.

— Давным-давно, когда в Бенаресе царствовал Брахмадатта, Бодхисаттва воплотился в семье музыканта. Звали его мастер Гуттила. Когда он вырос, то овладел всеми жанрами и стилями музыки и под именем Гуттила-музыкант стал лучшим в своём ремесле во всей Индии. Гуттила не женился, но содержал своих слепых родителей.

Как-то раз несколько торговцев из Бенареса отправились торговать в Уджени. Был праздничный день, и все они собрались вместе, накупили благовоний, духов, притираний, всевозможных продуктов и мяса.

— Наймите музыканта, — потребовали торговцы, — и приведите его сюда!

В то время главным музыкантом в Уджени был некий Мусила. За ним они и послали. Мусила играл на лютне, настроив инструмент на самую высокую тональность. Однако торговцам исполнение Мусилы не пришлось по душе, так как раньше они уже слышали игру Гуттилы-музыканта, по сравнению с которой музыка, издаваемая лютней Мусилы, была похожа на скрежет по циновке.

Когда Мусила увидел, что слушатели не выражают никакого удовольствия, то подумал про себя:

«Наверное, я играю для них слишком высоко» — и, настроив свою лютню на среднюю тональность, заиграл снова. Торговцы по-прежнему оставались безразличны к его музыке.

Тогда Мусила решил:

«Определенно, эти люди ничего не понимают в музыке» — и, сделав вид, что он так же несведущ в музыке, ослабил струны и заиграл уже на абсолютно расстроенном инструменте. Как и прежде, торговцы не подавали никаких признаков заинтересованности.

Тогда Мусила спросил:

— Добрые купцы, почему вам не нравится моё исполнение?
— Что!? Это было исполнение? — воскликнули они. — Мы думали, что ты просто настраиваешь свою лютню.
— Неужели вы знаете музыканта, который бы исполнял музыку лучше, чем я, — спросил он, — или вы слишком невежественны, чтобы оценить мою игру?

На что купцы ответили:

— Мы слышали музыку в исполнении Гуттилы-музыканта из Бенареса, по сравнению с которым твоё исполнение сродни тихим напевам женщин, убаюкивающих своих младенцев.
— Вот, возьмите свои деньги обратно, — сказал горе-музыкант, — они мне не нужны. Только когда поедете в Бенарес, пожалуйста, возьмите меня с собой.

На том и порешили. Купцы взяли Мусилу с собой в Бенарес, по приезде показали ему, где живёт Гуттила, и разошлись по домам. Мусила же вошёл в жилище Бодхисаттвы, увидел его прекрасную лютню, взял её и заиграл. При первых звуках лютни старики-родители, которые не могли видеть гостя, потому что были слепы, закричали:

— Мыши грызут лютню! Кыш! Кыш! Крысы разгрызают лютню на куски!

Мусила тут же отложил лютню и поприветствовал стариков.

— Откуда ты родом? — спросили они.
— Я из Уджени; пришёл, чтобы учиться у ног учителя.
— Хорошо, — сказали родители Бодхисаттвы.

Когда Мусила спросил, где учитель, ему ответили:

— Он сейчас в отъезде, но вернётся сегодня.

Мусила сел и дождался приезда учителя; после нескольких слов приветствия он рассказал о цели своего визита. К тому времени Бодхисаттва уже имел духовное видение и был искусен в определении характера человека по чертам лица и очертаниям тела.

Он понял, что перед ним нехороший человек, и отказался его обучать:

— Иди, сын мой, это искусство не для тебя.

Мусила бросился в ноги родителям Бодхисаттвы, чтобы те помогли ему вымолить у своего сына согласие:

— Пусть он меня научит!

Снова и снова родители умоляли Бодхисаттву согласиться, пока тот уже не смог больше сопротивляться и не дал своего согласия. И вот Мусила вместе с Бодхисаттвой идут в царский дворец.

— Кто это, учитель? — спросил царь Бодхисаттву, увидев Мусилу.
— Мой ученик, великий царь! — был ответ.

Так, постепенно, Мусила добился благосклонности царя.

Бодхисаттва же научил Мусилу всему, что знал сам, не скрыв ни одной тонкости своего мастерства. По окончании обучения он сказал:

— Теперь твои знания совершенны.

Тут Мусила задумался: «Теперь я в совершенстве владею своим искусством. Бенарес — главный город Индии. Учитель мой стар, поэтому я должен остаться здесь».

И он сказал своему учителю:

— Учитель, я хотел бы служить царю.
— Хорошо, сын мой, — ответил тот, — я скажу ему об этом.

Вскоре Бодхисаттва предстал перед царём и сказал:

— Мой ученик желает служить Вашему величеству. Назначьте ему плату.

Царь ответил:

— Его плата будет равна половине твоей.

Вернувшись, Бодхисаттва рассказал Мусиле о решении царя. На что Мусила заявил:

— Если я буду получать столько же, сколько и ты, я буду служить царю, а если нет, то не буду.
— Почему?
— Скажи, разве я не знаю все, что знаешь ты?
— Знаешь.
— Тогда почему царь предлагает мне только половину?

Бодхисаттва сообщил царю о своём разговоре с Мусилой. На что царь повелел:

— Если он так же совершенен в своём искусстве, как и ты, он получит такую же плату, как у тебя.

Бодхисаттва передал повеление царя своему ученику, и тот согласился на состязание. Узнав об этом, царь сказал:

— Быть посему. Когда вы будете состязаться?
— Пусть это будет через семь дней, о Царь.

Царь послал за Мусилой:

— Как я понимаю, ты готов помериться мастерством со своим учителем?
— Да, ваше величество, — был ответ.

Царь попытался отговорить его:

— Не поступай так, — сказал он, — не должно быть соперничества между учителем и учеником.
— О Царь! — воскликнул Мусила, — я буду состязаться с учителем через семь дней, и мы выясним, кто из нас мастер своего дела.

Царю ничего не оставалось, как согласиться; и он отправил барабанщиков, чтобы те обошли город и сообщили о предстоящем событии:

— Слушайте, люди! Через семь дней Гуттила-учитель и Мусила-ученик встретятся у дверей царского дворца, чтобы показать своё мастерство. Приходите все посмотреть на их состязание!

Тем временем Бодхисаттва задумался:

«Этот Мусила молод и полон сил, а я стар и уже не так силён, как раньше. Да и при любом исходе состязания финал для меня будет неблагоприятным. Если мой ученик потерпит поражение, пострадает моё доброе имя как учителя. Если же он победит меня, то лучше смерть в лесу, чем тот позор, который будет мне уготован».

И пошёл Бодхисаттва в лес, но вернулся, боясь смерти, и снова отправился в лес, боясь позора. Так и ходил он туда-сюда в течение шести дней, всю траву по дороге вытоптал, даже тропинка образовалась.

В то же самое время трон Индры, царя богов, стал сильно нагреваться. Он вошёл в состояние медитации и понял, что произошло:

— Гуттила-музыкант очень опечален из-за своего ученика, даже удалился в лес, не в силах справиться со своими страданиями. Я должен помочь ему!

Вскоре Индра предстал перед Бодхисаттвой.

— Учитель, — спросил он, — почему ты ушёл в лес?
— Кто ты? — спросил Бодхисаттва.
— Я — Индра.

Тогда Бодхисаттва ответил:

— Я сбежал в лес из страха, что мой ученик одержит надо мной верх, о Царь богов.

И он продекламировал первую строфу:

Был у меня однажды ученик, которого я научил
На семиструнной лютне искусству менестрелей;
Теперь он превзойти меня решил.
О Индра! Будь моим спасением!

— Не бойся, — сказал Царь богов, — я — твоя защита и прибежище, — и он произнёс вторую строфу:

Не бойся! Помогу тебе;
Честь для учителя — законная награда.
Твой ученик не сможет стать соперником тебе,
Твоя победа станет для людей отрадой.

— Когда будешь играть на лютне, порви одну струну и продолжи играть на шести струнах; музыка будет так же хороша, как и прежде. Мусиле тоже придётся порвать струну, но он не сможет играть на такой лютне — и вот тогда твой ученик будет побеждён.

И когда ты убедишься, что соперник повержен, порви вторую струну на своей лютне, затем третью и, наконец, седьмую и продолжай играть только на грифе и корпусе; и от концов разорванных струн польётся мелодия, и слышно её будет на расстоянии двенадцати лиг (одна лига приблизительно равна 3 милям — прим. пер.).

С этими словами он дал Бодхисаттве три игральные кости и продолжил:

— Когда звуки лютни наполнят весь город, подбрось одну игральную кость в воздух, и триста нимф спустятся на землю и будут танцевать перед тобой. Пока они танцуют, подбрось вторую игральную кость, и спустятся ещё триста нимф, и пустятся в пляс перед твоей лютней; затем и третью игральную кость подбрось, и ещё триста нимф спустятся, и будут танцевать на месте состязания. С ними спущусь и я; иди и не бойся!

Утром Бодхисаттва вернулся домой. У дверей дворца уже был сооружён павильон для зрителей, а в некотором отдалении от павильона возвышался трон для царя. Царь вышел из дворца и занял своё место на троне в роскошном шатре. Его окружали тысячи слуг, женщины в красивых одеждах, придворные, брамины, горожане. Все жители города собрались вместе. Во внутреннем дворе дворца ряд за рядом, ярус за ярусом устанавливались сиденья для зрителей. Бодхисаттва, принявший омовение и умасленный благовонными маслами, отведав всевозможных изысканных яств, с лютней в руках ожидал состязания в отведённом ему месте. Индра тоже был там, невидимый, парящий в воздухе, в окружении своей огромной свиты. Из всех людей на состязании только Бодхисаттва мог видеть Царя богов. У Мусилы тоже было своё место, где он и сидел, окружённый большой толпой людей.

Для начала соперники сыграли каждый по одному произведению. В обоих случаях толпа реагировала одинаково восторженно, устраивала им обоим бурные овации. Тогда Индра, паря в воздухе, скомандовал Бодхисаттве:

— Порви одну струну!

Бодхисаттва порвал, но порванная струна продолжала издавать звуки божественной мелодии. Мусила тоже порвал струну, но она больше не издала ни звука. Учитель порвал вторую струну и так далее до самой последней седьмой струны; теперь он играл только на грифе и корпусе инструмента, но мелодия всё лилась и лилась, наполняя город чудесными звуками. Тысячи восторженных слушателей размахивали в воздухе платками, аплодируя и выкрикивая возгласы одобрения и восхищения.

Тогда Бодхисаттва подбросил в воздух игральную кость, и с неба спустились триста нимф, и начали танцевать под его чудесную музыку. А когда он подбросил вторую и третью игральную кость, на звуки его лютни в общей сложности слетелись девятьсот нимф, как и обещал Индра. После этого царь подал знак толпе; толпа поднялась и закричала на Мусилу:

— Ты совершил большую ошибку, сравнив себя с учителем! Ты совсем границ не знаешь!

Так зрители стыдили Мусилу и, схватив всё, что попалось под руку, будь то камни или палки, забили Мусилу до смерти, затем отволокли его за ноги на кучу мусора и бросили там.

Довольный царь осыпал Бодхисаттву дарами. Жители города тоже одарили его. Индра же обратился к Бодхисаттве с приятной речью:

— Мудрый Учитель, я пришлю за тобой своего возничего Матали на колеснице, запряжённой тысячей породистых лошадей, и ты взойдёшь на мою божественную колесницу, и приедешь ко мне на небеса.

Когда Индра вернулся домой и сел на свой трон, сделанный из драгоценного камня, дочери богов спросили его:

— Где ты был, о Царь?

Индра рассказал им обо всём, что произошло, и восхвалил добродетели и достоинства Бодхисаттвы. Тогда дочери богов попросили:

— О царь, мы жаждем взглянуть на этого учителя — пусть он приедет сюда!

Индра позвал Матали, возницу.

— Дочери богов, — сказал он, — мечтают взглянуть на Гуттилу-музыканта. Поезжай к нему, усади в мою божественную колесницу и привези сюда.

Возница так и сделал.

Индра приветливо поздоровался с Бодхисаттвой:

— Дочери богов, — сказал он, — желают послушать твою музыку, Учитель.
— Мы, музыканты, о Великий царь, — ответил тот, — зарабатываем на жизнь своим искусством. За вознаграждение я сыграю.
— Играй, и я вознагражу тебя.
— Мне не нужны никакие награды, кроме одной. Пусть эти дочери богов расскажут мне, какие добродетели привели их сюда; после этого я им сыграю.

Тогда дочери богов сказали:

— Мы с радостью расскажем тебе о добродетелях, которые мы практиковали; но сначала ты сыграй нам, Учитель.

Целую неделю играл для них Бодхисаттва, и музыка его превосходила музыку небес. На седьмой день он расспросил дочерей богов об их добродетельных предыдущих жизнях. Одна из них во времена Будды Кассапы подарила верхнюю одежду некоему монаху и потом перевоплотилась спутницей Индры, став главной среди дочерей богов со свитой из тысячи нимф.

Вот её-то Бодхисаттва и спросил:

— Что ты сделала в предыдущем воплощении, что привело тебя сюда?

О том, как он задал этот вопрос и о даре, который она преподнесла, рассказывается в истории о Вимане (Сутра о Гуттиле — прим. пер.).

Они беседовали так:

Подобно утренней звезде, о совершенная богиня,
Ты всюду проливаешь красоты своей ярчайший свет.
Где тот источник утончённости и счастья?
Откуда сердцу милые блага твои? Дай мне ответ!
Ответь, богиня, лучезарная в своём могуществе,
Откуда льётся сей всепроникающий чудесный свет?
Была ты смертной женщиной когда-то. Что сделала ты?
Как обрела своё величье? В чём секрет?

Главенствует среди мужчин и женщин та,
Кто милосердно делится одеждой,
Кто нажитое дарит от сердца, из состраданья отдаёт,
Лишь та в божественно-прекрасный дом, как срок придёт, войдёт.
Узри мои покои, они — великолепны!
Плод добрых дел моих — сей дом,
Тысяча нимф мне служат благолепных,
А я прекрасней всех в жилище сём.
Вот в чём источник моего могущества, даю тебе ответ;
Отсюда льётся этот всепроникающий и дивный свет!

Другая дочь богов преподнесла монаху, который просил подаяния, цветы для богослужения.

У третьей попросили благоухающий венок, сплетённых из пяти цветущих ветвей, для святилища, и она отдала его.

Четвертая пожертвовала сладкие фрукты.

Пятая — утончённые благовония.

Шестая — ароматный венок из пяти цветущих ветвей для святилища Будды Кассапы.

Седьмая слушала речи странствующих монахов и монахинь, а также тех, что нашли приют в доме какой-либо семьи.

Восьмая, стоя в воде, подавала воду монаху, пока тот трапезничал, сидя в лодке.

Девятая, живя в миру, исполняла свой долг, служа свекрови и свёкру и никогда не теряя самообладания.

Десятая делила свою порцию еды пополам, так и питалась, и была добродетельна.

Одиннадцатая, будучи рабыней в некоем доме, без гнева и гордыни отдала свою долю в наследстве и воплотилась как спутница царя богов.

Таким образом, все тридцать-семь дочерей богов, о ком повествуется в истории о Вимане, по просьбе Бодхисаттвы, рассказали, что каждая из них сделала, чтобы попасть на небеса; и рассказ свой они вели в стихах.

Выслушав их истории, Бодхисаттва воскликнул:

— Воистину, для меня благо, что я попал сюда и узнал, что даже малыми заслугами можно достичь большого счастья и великого блаженства. Отныне, когда я вернусь в мир людей, я буду преподносить дары и совершать добрые дела.

И, в состоянии возвышенного стремления, он произнёс следующую гатху:

Я осознал! Как счастлив я теперь!
Я вижу жизнь прекрасную сих дочерей
Богов, красой неповторимых,
В речах искусных. Я клянусь!
Отныне жизнь моя наполнится лишь миром,
Воздержанностью, правдой, щедростью; и пусть
Всё будет так, пока туда, где нет страданий, я вернусь.

Семь дней спустя царь богов повелел вознице Матали отвезти Гуттилу назад в Бенарес. По прибытии он рассказал народу о том, что видел своими глазами на небесах. С тех пор люди твёрдо решили прилагать все силы для совершения добрых дел.

Когда Учитель закончил повествование, он соотнёс перерождения, истолкованные в Джатаке, так:

— Девадатта был тогда Мусилой, Ануруддха — Индрой, а Гуттилой-музыкантом был я сам.