Царица я...» — эту историю о том, как Висакха, великая сестра-мирянка, известная под именем «Мать Мигары» (которое она получила после обращения в буддизм её тестя Мигары — прим. пер.), обрела Восемь благих даров, Учитель рассказал в Саваттхи, в особняке той самой знатной и богатой Висакхи. Случилось так, что, услышав учение о Дхарме, проповедуемое Буддой в Джетаване, эта знатная женщина пригласила Благословенного и его последователей приехать на следующий день в её поместье. Но поздней ночью того же дня на все четыре континента мира обрушилась сильная буря и Будда обратился к братьям-монахам с такими словами:
— Ливни идут в Джетаване, братья, равно как и на всех четырёх континентах мира. Не бойтесь промокнуть насквозь, ведь это будет мой последний великий шторм! (Имеется ввиду внутреннее переживание умирающего в состоянии бардо: оно подобно воздействию великого ветра, сметающего весь мир, включая и самого умирающего — прим. пер.)
И вместе со своими братьями-монахами, которые уже успели вымокнуть до нитки, Почитаемый в мирах с помощью своей сверхъестественной силы переместился из Джетаваны в одну из комнат особняка Висакхи. Удивительно, но монахи прибыли в особняк абсолютно сухими.
Увидев гостей, Висакха воскликнула:
— Воистину, чудо! Это просто непостижимо! И сотворил это чудо Татхагата с помощью своих мистических способностей! Ему не страшны наводнения глубиной по колено, да и глубиной по пояс не страшны! Ни один монах, сопровождающий его, ни ног не намочил, ни одеяния!
С большой радостью и воодушевлением потчевала женщина Будду и сопровождающих его. По окончании трапезы Висакха сказала Будде:
— Воистину, я жажду благих даров из рук Благословенного.
— Висакха, у Татхагаты огромное количество благих даров.
— Я прошу только самых дозволенных, самых безупречных благих даров.
— Назови их, Висакха.
— Я желаю на всю свою жизнь получить право жертвовать братьям-монахам плащи на сезон дождей, кормить гостей в своём поместье, раздавать еду странствующим аскетам, больным и тем, кто ухаживает за больными, снабжать больных лекарствами, кормить всех нуждающихся рисовой похлёбкой на постоянной основе; а так же прошу дать мне право всю свою жизнь жертвовать сёстрам-монахиням одежду для омовения.
На что Учитель задал уточняющий вопрос:
— Что за благословение ты имеешь в виду, Висакха, когда просишь эти восемь благих даров у Татхагаты?
Висакха рассказала Будде о пользе, на которую надеется, и тот сказал:
— Хорошо, Висакха, хорошо, что ты понимаешь пользу именно так, прося восемь благих даров у Татхагаты.
И ещё он добавил:
— Я дарую тебе восемь благих даров, Висакха.
Поблагодарив гостеприимную хозяйку, Почитаемый в мирах удалился.
Однажды, когда Учитель пребывал в Восточном парке, в Зале для чтения Дхармы зашёл разговор о том самом случае:
— Брат, достопочтенная сестра Висакха, живя в миру, тем не менее, получила из рук Дасабалы (того, кто обладает десятью силами, то есть Будды — прим. пер.) восемь благих даров. Воистину, велики её добродетели!
Тут в зал вошёл Учитель и спросил, о чем братья-монахи говорят. Выслушав ответ, Почитаемый в мирах сказал:
— Эта женщина не в первый раз получает от меня благие дары, она получала их и раньше.
И тут Будда поведал о былом.
— Давным-давно в Митхиле правил царь Суручи. У этого царя родился сын, которого он назвал Суручи-Кумара, что означает «Принц Великолепие». Когда Суручи-Кумара вырос, он решил пройти обучение в Таккасиле, куда и отправился. Юноша занял место в образовательном учреждении у городских ворот. Туда же прибыл и сын царя Бенареса по имени принц Брахмадатта и сел на ту же скамью, рядом с принцем Суручи. Молодые люди разговорились, подружились и вместе пошли к учителю. Оплатив обучение, друзья приступили к занятиям. По окончании обучения, оба принца распрощались с учителем и вместе отправились в путь. Дойдя до развилки, где расходились их дороги, принцы остановились, обнялись на прощанье и, чтобы сохранить свою дружбу, заключили договор: «Если у меня родится сын, а у тебя — дочь, или если у тебя родится сын, а у меня — дочь, мы их поженим».
Когда оба друга взошли на трон, у царя Суручи родился сын, и ему также было дано имя принц Суручи. У Брахмадатты родилась дочь, и назвали её Сумедха, Мудрая женщина. В положенное время принц Суручи отправился в Таккасилу на обучение и, получив образование, вернулся домой. Царь Суручи, желая определить статус своего сына как будущего царя, решил провести церемонию окропления (в момент окропления царь стоит на троне с поднятыми руками, воплощая при этом космическую ось, расположенную на средоточии Земли — трон оказывается Центром мира — и касающуюся Неба; окропление отождествляется с небесными водами, стекающими по оси мира (то есть по царю) для того, чтобы оплодотворить Землю — прим. пер.).
При этом царь рассудил так:
— У моего друга, царя Бенареса, как говорят, есть дочь. Я женю на ней моего сына. С этой целью он отправил в Бенарес послов с богатыми дарами.
Ещё до прибытия послов царь Бенареса обсудил со своей царицей такой вопрос:
— Госпожа, какое самое страшное несчастье для женщины?
— Ссоры с другими жёнами своего мужа.
— Тогда, госпожа, чтобы избавить нашу единственную дочь, принцессу Сумедху, от такой напасти, мы отдадим её только тому, кто возьмёт в жёны только её, и никаких других женщин.
И когда приехали послы и назвали имя его дочери, царь заявил следующее:
— Добрые люди, истинная правда, что когда-то давно я пообещал свою дочь моему старому другу. Но мы не хотим нашей дочери судьбы стать одной из жён: мы отдадим её только при условии, что она станет единственной женой.
Послы передали слова царя Брахмадатты царю Суручи. Царь Суручи был недоволен.
— Наше царство велико, — сказал он, — один только город Митхила занимает семь лиг (одна лига приблизительно равна 4827 метров — прим. пер.), а всё царство простирается на триста лиг. Царю такого огромного государства положено иметь не менее шестнадцати тысяч жён.
Но принц Суручи, услышав о несравненной красоте Сумедхи, полюбил девушку. Своим родителям он отправил такое решение: «Я возьму в жёны только её, и никакой другой мне не надо; что мне эти тысячи женщин? Пусть привезут её». Родители не стали препятствовать воле сына, отправили богатый подарок родителям невесты и великого посла, чтобы тот привёз её в дом жениха. Сумедха стала царицей-супругой, и молодые вместе прошли церемонию окропления.
Время шло, Суручи стал царём и, правя по справедливости, жил жизнью человека, счастливого в браке. Минуло десять тысяч лет, но Сумедха не родила ни сына, ни дочери. Однажды горожане собрались во дворе дворца, из их уст раздавались упрёки.
— Чем вы не довольны? — спросил царь.
— Мы довольны твоим правлением, — отвечали горожане, — но у тебя нет сына, который продолжил бы твой род. У тебя всего одна царица, тогда как царской особе твоего положения следует иметь не менее шестнадцати тысяч жён. Возьми себе ещё достойных жён, повелитель, и одна из них подарит тебе сына.
— Дорогие мои подданные, что вы такое говорите? Я дал слово, что не возьму других женщин в жёны — именно на таких условиях царица вышла за меня замуж. Я не могу нарушить своё слово, для меня никогда не будет других женщин.
Получив отказ, горожане покинули дворец. Но Сумедха слышала тот разговор. «Царь отказывается брать себе наложниц из-за своего обещания хранить мне верность, — подумала она, — что ж, я сама найду ему женщин».
Сумедха взяла на себя роль матери для своего мужа и выбрала на свой вкус тысячу девушек из касты воинов, тысячу девушек из семей придворных, тысячу дочерей домохозяев, тысячу всевозможных танцовщиц, общим числом четыре тысячи, и отправила их к мужу. И все они прожили во дворце десять тысяч лет, и ни одна из них не родила царю ни сына, ни дочери.
Ещё трижды приводила Сумедха во дворец по четыре тысячи девушек, но каждый раз история повторялась, детей у царя не рождалось. Всего она привела царю шестнадцать тысяч жён. Прошло сорок тысяч лет или, правильнее сказать, пятьдесят тысяч, если считать те десять тысяч, которые он прожил только с ней одной. И вот опять горожане собрались упрекнуть царя.
— Что вас привело ко мне? — спросил царь.
— Государь, прикажи своим женщинам молиться о сыне.
Царь внял просьбе и велел всем молиться. С тех пор, молясь о сыне, женщины поклонялись всевозможным божествам и давали разные обеты, но сын не появлялся. Тогда царь повелел Сумедхе молиться о сыне. Она согласилась. В пост пятнадцатого дня месяца, в священный день отдохновения она взяла на себя восьмикратные обеты и сидела в великолепной красоты комнате на прекрасном диване, погрузившись в медитацию и размышляя о добродетелях. Остальные женщины находились в парке, давая обет принести в жертву козу или корову.
От величия добродетели Сумедхи задрожал дворец Шакры. Тогда он вошёл в состояние медитации и понял, что Сумедха молится о сыне.
«Что ж, так тому и быть — подумал Царь богов, — но я не могу дать ей кого попало, я должен подыскать подходящего».
И тут он увидел молодого бога по имени Налакара. Он был корзинщиком в своём предыдущем воплощении в мире людей и действительно обладал достоинствами и добродетелями. В прошлой жизни он жил в Бенаресе, вот тогда-то с ним и приключилась эта история. Во время посевной, по дороге в поле, ему повстречался Пратьекабудда. Отправив своих работников начинать посевную без него, Налакара подошёл к Пратьекабудде, пригласил его в свой дом, накормил, а затем сопроводил на берег Ганга. Там они с сыном соорудили хижину, использовав для фундамента стволы смоковниц, а для стен — переплетённые ветви тростника; ещё они сделали дверь и дорожку для прогулок. Это жилище в течение трёх месяцев было домом для Пратьекабудды, а по окончании сезона дождей отец и сын облачили своего гостя в три одеяния и проводили в путь. Таким образом они приютили в той хижине семь Пратьекабудд, преподнеся каждому по три одеяния и проводив в путь. Люди до сих пор рассказывают, как эти двое, отец и сын, став корзинщиками, собирали ивовые прутья на берегах Ганга и всякий раз, когда встречали Пратьекабудду, поступали так, как было описано выше.
Когда пришло их время сменить мерность, отец и сын воплотились в обители Тридцати Трёх богов и обитали в Мире чувственных наслаждений на шести небесах, на одном за другим в прямой и обратной последовательности, пребывая в состоянии блаженства, наслаждаясь своими магическими творениями и творениями других богов. У обоих было огромное желание после смерти попасть в верхний мир богов. Шакра, прозрев будущее и поняв, что один из них будет Татхагатой, подошёл к двери их особняка и, поприветствовав будущего Татхагату, когда тот встал и вышел ему навстречу, сказал:
— Достопочтенный, ты должен отправиться в мир людей.
На что тот ответил:
— О Царь богов, мир людей мне ненавистен и омерзителен, живущие в нём творят добро и раздают милостыню, стремясь попасть в мир богов. Что я там буду делать?
— Достопочтенный, ты будешь в полной мере наслаждаться всем, чем только можно наслаждаться в том мире; ты будешь жить во дворце, построенном из драгоценных камней, высотой в двадцать пять лиг. Соглашайся!
И тот согласился. Получив обещание, Шакра под видом мудреца спустился в царский парк и стал парить над женщинами в воздухе, напевая:
— Кому мне дать благословение на рождение сына, кто здесь жаждет благословения?
— Дай мне, господин, мне! — взмыли вверх тысячи рук.
Тогда Шакра продолжил: — Я даю сыновей только добродетельным женщинам. В чём ваша добродетель, какую жизнь вы ведёте, можете назвать себя разумными?
Женщины опустили руки со словами:
— Если хочешь вознаградить добродетель, иди к Сумедхе.
Шакра переместился по воздуху к окну опочивальни Сумедхи. Другие женщины передали ей слова Царя богов:
— Госпожа, взгляни! Сам Царь богов спустился по воздуху и парит у окна твоей опочивальни, предлагая тебе большое благо, сына!
Во всём своём великолепии подошла царица к окну и, открыв его, сказала:
— Правда ли, господин, что, как я слышала, ты предлагаешь благословение на рождение сына добродетельной женщине? — Правда, так оно и есть.
— Тогда даруй его мне.
— Какова твоя добродетель, скажи мне; и, если ты мне угодишь, я дам тебе своё благословение.
Сумедха описала свои добродетели в следующих пятнадцати гатхах:
Царица я, царя Суручи первая жена;
С супругом десять тысяч лет я в браке прожила.
Суручи — царь Видехи, Митхила там столица,
Ни в мыслях, ни в словах царя я низким или подлым не считала,
Желания его всегда серьёзно принимала.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
Родители же мужа дорогого, пока у власти пребывали,
И далее, до самой смерти мне наставления в Пути давали.
Единственным моим желаньем было служить другим неутомимо,
Творить добро, вреда не причинять, и день и ночь по правде поступать.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
Мой муж шестнадцать тысяч жён помимо меня взял,
И всё же, брамин, никогда меж нами ревности и гнева вопрос не возникал.
Я радуюсь удачам их, забочусь о них я,
Всем сердцем я прониклась к ним, люблю их, как себя.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
Я обращаюсь хорошо с рабами, а также слугами, гонцами,
Всем пищу раздаю, свидетельствую, что всегда приветливо моё лицо.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
Попросит милостыню брамин, аскет или простой мирянин,
Всем помогу едой, питьём, для них открыт всегда мой дом.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
На день восьмой любой из двух недель, в четырнадцатые и пятнадцатые дни,
Особый пост я соблюдаю, хожу сакральными путями.
Пусть будет дан мне сын, коль правду говорю,
Если уста мои сказали ложь, на семь частей разбейте голову мою.
И в самом деле, сотни стихов и даже тысячи не хватило бы, чтобы воспеть все добродетели Сумедхи. И Шакра позволил ей вознести себе самой хвалы в этих пятнадцати гатхах, не оборвав её рассказ, хотя у него было много других дел.
Затем он сказал:
— Многочисленны и дивны твои добродетели.
Затем в похвалу ей он произнёс две гатхи:
О дочь царя, прославленная госпожа, всё так и есть,
Всех добродетелей твоих не счесть.
Прославленный и мудрый воин благородной крови,
Правитель праведный Видехи — такого сына вскоре жди.
Услышав такие слова, Сумедха в великой радости прочла ещё две строфы, при этом задав вопрос:
На вид ты неопрятен, весь в пыли, грязи, паришь высоко над землёй,
Но проникает вглубь души прекрасный голос твой.
Кто ты, мудрец, живущий в небесах, могущественный бог?
Скажи, откуда ты пришёл, поведай, в чем тут толк!
Ответ был дан в шести гатхах:
Стоглазый Шакра пред тобой, зовут меня так боги,
Когда в небесный зал суда по нашему обычаю приходят.
Есть в мире женщины, которые особого почтения достойны,
Мудры в делах и жёны праведные, к свекрови благосклонны,
Когда такую добродетельную женщину находят,
К ней, хоть и женщине, но сами божества приходят.
Ты, госпожа, рождённая царевной, своей достойной жизнью,
добрыми делами,
Всё счастье, что только сердце может пожелать, завоевала.
Так пожинай плоды своих деяний, царица, купаясь в славе на земле,
А после в мир богов отправишься, где новое, небесное рожденье положено тебе.
О мудрая, благословенная! Живи, как прежде, и не знай преград,
А мне пора на небеса, был встрече с тобой рад.
— У меня есть дела в мире богов, — сказал Шакра, — поэтому я ухожу, а ты будь начеку.
С этим советом он удалился.
Утром в чреве Сумедхи был зачат бог Налакара. Узнав об этом, она сразу же рассказала новость царю, и тот сделал всё, что полагается в таком случае. По истечении десяти месяцев она произвела на свет сына, и ему дали имя Махапанада. Все жители царства собрались у дворца с приветственными криками: «Правитель, мы принесли дары на рождение наследника», и каждый положил по монете во внутренний двор царского дворца, образовалась большая гора монет. Царь не хотел принимать деньги, но дарители настояли, а, уходя, сказали:
— Это тебе, государь, на содержание сына.
Мальчик рос в окружении роскоши и великолепия, и к шестнадцати годам достиг совершенства во всех достижениях. Царь тем временем, размышляя о возрасте сына, сказал царице:
— Госпожа, когда придёт время торжественного окропления нашего сына, давай построим для него прекрасный дворец по такому случаю.
Царица согласилась. Царь послал за специалистами в определении удачного места для строительства, и сказал им:
— Дорогие мои подданные, найдите мастера-каменщика и постройте дворец неподалёку от моего собственного. Это для моего сына, которого мы собираемся благословить как моего преемника.
Специалисты выслушали пожелание царя и отправились на поиски подходящего места.
Тут трон Шакры стал нагреваться. Почувствовав это, он тут же позвал Вишвакарму (Вишвакарма — божественный мастер, творец вселенной, выступает как плотник, когда вытёсывает небо и землю, или как кузнец, сплавляя всё вместе — прим. пер.) и сказал:
— Иди, мой дорогой Вишвакарма, построй для принца Махапанады дворец в пол-лиги в длину, в пять лиг в ширину и в двадцать в высоту, весь из драгоценных камней.
Вишвакарма принял облик каменщика и, подойдя к рабочим, сказал:
— Идите, позавтракайте, а потом возвращайтесь.
Избавившись таким образом от свидетелей, он ударил по земле своим посохом. В тот же миг появился дворец высотой в семь этажей, вышеупомянутого размера. После этого были совершены три церемонии: церемония освящения дворца, церемония расстилания над ним царского зонта (символа защиты и царственности — прим. пер.) и церемония женитьбы Махапанады.
На церемонии собрались жители всего царства и пировали целых семь лет. Царь никого не отпускал домой, одежду, украшения, еду, питьё и всё необходимое предоставляла царская семья. По истечении семи лет гости начали роптать, и царь Суручи спросил, почему.
— О царь, — сказали они, — мы веселимся уже семь лет. Когда же закончится этот праздник?
Царь объяснил:
— Мои добрые друзья, за всё это время мой сын ни разу не засмеялся. Как только он засмеётся, праздник закончится, и вы отправитесь по домам.
Тут толпа бросилась бить в барабаны, призывая акробатов и жонглёров собраться вместе. Собрались тысячи акробатов, разделившись на семь групп, начали танцевать, но не смогли рассмешить принца. И это понятно: тот, кто видел танцы божественных танцоров, не сможет оценить искусство земных артистов. Тогда подключились два ловких жонглёра, Бханду-канна и Панду-канна, что означает «Купированное ухо» и «Жёлтое ухо», и сказали:
— Мы рассмешим принца.
Бханду-канна сделал так, что перед главным входом дворца выросло высокое манговое дерево, которое он назвал Санспарейл, что означает «Бесподобный, или Несравненный». Затем он накинул верёвку на ветку дерева и взобрался на него. Теперь Манго Санспарейл называют манго Вессаваны (Вессавана или Вайшравана, санскр., глава четырёх небесных царей, хранителей четырёх сторон света, — прим. пер.). После этого слуги Вессаваны разрубили жонглёра на куски и бросили вниз. Другие жонглёры соединили куски вместе и облили их водой. И Бханду-канна как ни в чем не бывало, облачённый в одежды из цветов, поднялся и снова начал танцевать. Но даже такое развлечение не помогло вызвать улыбку на лице Махапанады, потому что слишком яркими были его воспоминания о празднествах на небесах.
Но Панду-канна не сдавался: он сложил из дров костёр и вошёл со всей своей труппой в огонь. Когда костёр догорел, обгоревшие дрова окропили водой, и оттуда вышел Панду-канна со всей своей труппой, одетые в одежды из цветов, и начали танцевать.
Через какое-то время люди поняли, что не смогут рассмешить Махапанаду, и разгневались. Шакра понял ситуацию и отправил вниз божественного танцора, приказав ему рассмешить принца Махапанаду. Тот воспарил в воздухе над царским двором и исполнил танец половины тела, когда одна рука, одна нога, один глаз, один зуб танцуют, энергично двигаются, а все остальные части тела остаются неподвижно-каменными. Махапанада, увидев танец божественного танцора, слегка улыбнулся. А что касается толпы зрителей, те покатывались со смеху, хохотали до упаду, потеряв контроль над телом, катались от смеха по королевскому двору. На этом праздник закончился.
О рождении Махапанады — Великого Панады, могущественного царя, Живущего во дворце из золота, читайте в Джатаке о Махапанаде (№ 264).
До конца жизни царь Махапанада творил добро и раздавал пожертвования, а когда настал час перевоплощения, отправился в мир богов.
Когда Учитель закончил повествование, он заключил следующее:
— Таким образом, братья, Висакха уже получала от меня благой дар.
И ещё Почитаемый в мирах соотнёс перерождения, истолкованные в джатаке, так:
— В то время Бхаддаджи был Махапанадой, Висакха — Госпожой Сумедхой, а Шакрой был я сам.